Михаил Ломоносов - Рудольф Баландин

Ломоносов сознавал это. Торжественные стихи, посвященные «сильным мира сего», сделали его известным. Однако его подлинной страстью было познание природы. Оду в ознаменование дня восшествия на престол Елизаветы начинает он звучно, воспевая благо мирных дней:

Царей и царств земных отрада,Возлюбленная тишина,Блаженство сел, градов ограда,Коль ты полезна и красна!

Далее развиваются идеи просвещения и развития наук (называются они «божественными») в Отечестве. Наконец, гимн научному познанию:

Науки юношей питают,Отраду старым подают,В счастливой жизни украшают,В несчастный случай берегут;В домашних трудностях утехаИ в дальних странствах не помеха.Науки пользуют везде,Среди народов и в пустыне,В градском шуму и наедине,В покое сладки и в труде.

Несмотря на то что ода предназначена императрице, Ломоносов не только восславил науки, но и обратился к русской молодежи (последние строки не грех повторить):

О вы, которых ожидаетОтечество от недр своихИ видеть таковых желает,Каких зовет от стран чужих!О, ваши дни благословенны!Дерзайте, ныне ободренныРаченьем вашим показать,Что может собственных ПлатоновИ быстрых разумом НевтоновРоссийская земля рождать.

Подлинный гимн науке — в духовных стихотворениях. «Утреннее размышление о Божием Величестве» уносит воображение читателя к Солнцу:

Когда бы смертным толь высокоВозможно было возлететь,Чтоб к Солнцу бренно наше окоМогло, приблизившись воззреть,Тогда б со всех открылся странГорящий вечно Океан.

Там огненны валы стремятсяИ не находят берегов,Там вихри пламенны крутятся,Борющись множество веков;Там камни, как вода, кипят,Горящи там дожди шумят.

Высокая поэзия научного познания! Только исследования с помощью мощных телескопов и спектрометров через 120 лет после Ломоносова открыли процессы, происходящие на поверхности Солнца, которые постиг он.

Воображение человека само по себе, вне научных открытий, способно в лучшем случае сравнить солнечный диск с раскаленной сковородой. А тут перед нами проникновение мыслителя в явления природы, не доступные — до поры — приборам.

Ломоносов продолжает:

Светило дневное блистаетЛишь только на поверхность тел,Но взор твой в бездну проницает,Не зная никаких предел.

Да, Мировому Разуму (если он существует) нет преград. Но и разум человека уподобляется ему, когда устремляется за пределы очевидности, на солнечную поверхность, к иным мирам или в земные недра. Как тут не вспомнить его слова: «Велико есть дело достигать во глубину земную разумом, куда рукам и оку досягнуть возбраняет натура; странствовать размышлениями в преисподней, проникать рассуждением сквозь тесные расселины, и вечною ночью помраченные вещи и деяния выводить на солнечную ясность».

В стихотворном «Письме о пользе стекла» Михаил Васильевич упомянул о происхождении вулканического стекла (обсидиана):

Но что ж от недр земных родясь произошло?Любезное дитя, прекрасное стекло.Увидев, смертные о как ему дивились!Подобное тому сыскать искусством тщились.И было в деле сем удачно мастерство:Превысило своим раченьем естество.

Да, в стекольном ремесле люди достигли необычайных успехов, превзойдя возможности природы. Казалось бы, земные дела далеки от проблем небесных. Однако поэт-ученый не упустил возможности, чтобы и в этом случае укрепить позиции современной астрономии, использующей телескопы:

Астроном весь свой век в бесплодном был труде,Запутан циклами, когда восстал Коперник,Презритель зависти и варварству соперник:В средине всех планет он Солнце положил,Сугубое земли движение открыл.Одним круг центра путь вседневный совершает,Другим круг солнца год теченьем составляет,Он циклы истинной системой растерзалИ правду точностью явлений доказал.

Ломоносова отличала высокая культура мышления с опорой на опытное знание, логику и здравый смысл. А еще — неутолимая любознательность, поэтическое восприятие природы в ее цельности и единстве, благоговение перед грандиозной, поистине божественной Вселенной в ее непостижимом разнообразии, величии и сокровенной тайне.

Вот известные строки из его оды «Вечернее размышление о Божьем Величестве при случае великого северного сияния»:

Открылась бездна, звезд полна.Звездам числа нет, бездне дна.

Поэт показывает, как ничтожен — физически — человек перед этой бездной, где теряется, в тщетных усилиях познания, даже мысль человеческая:

Песчинка как в морских волнах,Как мала искра в вечном льде,Как в сильном вихре тонкий прах,В свирепом как перо огне,Так я, в сей бездне углублен,Теряюсь, мысльми утомлен!

Но такое утомление ума демонстрирует и его необычайную силу. Сознавая масштабы Мироздания, мысль человеческая проникает и в зримую звездную бездну, и в невидимые миры, витающие в ней:

Уста премудрых нам гласят:Там разных множество светов,Несчетны солнца там горят,Народы там и круг веков.

Он предполагает множество обитаемых миров и вечный круговорот времени. Идея далеко не новая, хотя и упорно отвергавшаяся с позиций религии. Затем Ломоносов переходит к осмыслению загадочного явления природы:

Но где ж, натура, твой закон?С полночных стран встает заря!Не Солнце ль ставит там свой трон?Не льдисты ль мечут огнь моря?Се хладный пламень нас покрыл!Се в ночь на землю день вступил!

Он ставит научную проблему и предлагает варианты ее решения:

Что зыблет ясный ночью луч?Что тонкий пламень в твердь разит?Как молния без грозных тучСтремится от земли в зенит?Как может быть, чтоб мерзлый парСреди зимы рождал пожар?

Там спорит жирна мгла с водой;Иль солнечны лучи блестят,Склоняясь сквозь воздух к нам густой;Иль тучных гор верьхи горят;Иль в море дуть престал зефир,И гладки волны бьют в ефир.

Сомнений полон наш ответ…

Позже, в «Слове о явлениях воздушных, от Електрической силы происходящих», он отметил приоритет своей гипотезы происхождения северных сияний (сходную мысль позже высказал выдающийся американский ученый Бенджамин Франклин): «Сверх сего ода моя о северных сияниях, которая сочинена в 1743, а в 1744 году в «Риторике» напечатана, содержит мое дальнейшее мнение, что северное сияние движением ефира произведено быть может».