Люболь. Книги 1-4 - Вера Авалиани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А всю эту махинацию с нашей свадьбой придумала и провернула моя свекровь. И не покрывай я Павла так долго, вы бы сами убили его еще два года назад. Ведь так?
Илларион тоже был шокирован – не то ее признанием, не то вновь открывшимися обстоятельствами.
– Да, убил бы. Собирался. Не сам, конечно. Но тут он женился, тебя «порвал», вроде, сам. И я подумал, что чуйка меня подвела. Но, значит, все-таки Пашка был тогда в комнате у Наны!
Он вдруг встал, сбросив пальто на стул.
– Он с моей женой, а я с – с его. Не успели зарыть сволочь. Бог все видит. Ладно, не буду тебя казнить. Пойдем в вашу спальню – мстить буду сексом.
Соня замерла в ужасе и отвращении. Но встала, пошла в спальню, будто загипнотизированный удавом кролик. Еще на ступеньках скидывала красавица с себя все, чтобы быстрее возбудить Иллариона. Она понимала, теперь все зависит от того, почувствует ли он себя отмщенным. Илларион тоже сбрасывал с себя вещи на ступеньки. Охранники отвернулись от лестницы, как только Софья расстегнула юбку.
И получилось, сто его пальто навалилось на ее халат, штаны оказались под бюстгальтером, рубашка накрыла трусики с черной перемычкой. Ну и на кровати, прямо поверх покрывала Илларион упал на голую женщину и больно укусил ее сосок.
Вообще он начал мучить Софью. Губы всасал до синевы и прокусил нижнюю, груди собирал в кулак больно и страстно, ноги с силой раздвинул двумя коленями, и практически, вгрызаясь в шею губами и зубами. И грубо долго тер сгибом ноги по ее вульве, возбуждая испуганную женщину.
Соня подумала, что теперь Илларион расправится с Наной, ведь она не могла не узнать Павла в своей спальне, так что покрывала его. Но, может, после такого ежедневного секса умереть – не худший вариант?
Соня приготовилась, что сейчас авторитет войдет в нее, порвав, но вместо этого он перевернул ее вошел сзади, но в вагину.
Член его долго буквально вползал в нее, как змея, а Соня аж похолодела от страха, думая, что ее придушат сзади, потому, что одной рукой он выкручивал грудь, а другой сдавил горло.
Но неистовая месть его на простынях была в первый раз короткой. Его очень длинный, узкий член вскоре пошел внутри Сони волнами, извергаясь. Потом авторитет затих, не вынимая член из Сони и не отпуская ее горла. Она стонала и пыталась вырваться. Но тут этот странный человек начал все снова, не меняя позы, пыхтя и постанывая, как просящая мясо собака. И вцепляясь больно в грудь во время оргазма. Софья активности не проявляла, и не сопротивлялась. Она уверовала в то, что Илларион все же решил убить ее, как только получит еще один оргазм. Но вот колыхания «змеи» повторились. Похожий на Жана Маре авторитет, откинулся на подушу, тяжело дыша. Потом встал, и, не заходя в в ванную, вышел на лестницу двухкомнатного пентхауса, одеваяся на ступеньках. Соня, потирая укушенные места, нехотя поплелась за ним.
Но свои одежки подбирать не стала. Стояла наверху спуска в ожидании приговора – голая.
Одевшись, Илларион посмотрел на нее. Он прочел неприкрытый страх на лице Сони.
– Ладно, расслабься. От свекрови тебя защитим, квартира за тобой останется. Только учти, эта бой-баба киллера может нанять. Подумай, может грохнуть ее превентивно?
– Ой, не надо. Пусть живет, – взмолилась Соня, – все же он ей сыном был, кто б за убийство ребенка не попытался мстить.
– Справедливая, значит… Ну-ну, – прощай, веселая вдова. И он пошел к выходу, по пути плюхнув на тумбочку банковскую карту.
– Тут тебе на первое время – от братвы. Не буду я тайну этого убиенного раскрывать. За все он поплатился, теперь чего уж…
Дрожа и стуча зубами, как на морозе, после того, как грохнула дверь, Соня выскочила в прихожую и закрыла дверь на цепочку. Хотя главная опасность миновала, но она четко понимала, что сейчас побывала на краю могилы. И ей захотелось влезть под одеяло и укрыться с головой. Проходя торопливо в сторону спальни, она замерла голая перед зеркалом. Лицо горело, грудь тяжело отвисала, синяки от укусов, синяки, точнее, пока еще красные следы на коже груди и шеи, оставленные Илларионом, странным образом ее украшали.
И еще одна мысль пришла к ней в голову, что секс является не только самой надежной валютой, им можно расплатиться даже за возможность жить дальше.
Одно прекрасное наследство получила она от родителей: свои тело и лицо, которые ни у кого уже в который раз не поднимается рука уничтожить. Не уверена она была, как Толстой, что красота спасет мир. Но хоть саму себя – может. И Соня после этого созерцания собственных совершенств пошла не в постель, а в ванную. И как только вода начала течь из крана в джакузи, щедро плеснула в воду апельсинового масла. Запах нового года заполонил все вокруг. Новый год – новая жизнь.
Ангел Софьи плакал от досады, видя ее, поруганную, в зеркале. Он, конечно, знал, что жизнь, организованная на земле Падшим Ангелом и «недоделанными» в райском саду людьми, в которых внедрили несовершенную программу размножения, далека от идеала. Но теперь его мучило беспокойство, что и при Клоде кто-то попытается с Софьей переспать – и ей придется.
Самолет Клода приземлился в Шереметьево по расписанию. Сердце его бешено заколотилось от тревоги и радости. И уже на трапе он увидел на земле ту самую снежную поземку, о которой читал в классических русских романах. Завихрения от злого колючего снега, который бил в лицо, заставили запахнуть куртку и натянуть капюшон. Все вокруг показалось холодно-серым, словно небо тоже залили асфальтом. И это было очень интригующим.
Толпы людей в районе паспортного контроля обнадеживали мало. Все казались сонными и раздраженными. Из сумок шумно извлекались ушанки. Какие-то старики кутались в один плед на двоих, жались друг другу. И почему-то от этого Клоду стало теплее. Романтика первых мгновений прошла. Но в углу зала, где клубилась очередь, стояла огромная елка, и игрушки на ней напоминали о том, что скоро Новый год.
– Уже завтра я встречу свою русскую жену, – почему-то подумал Клод. Он сам удивился этой мысли. А, между тем, именно этот текст радостно проорал в ухо этого высокого, такого сильного мужчины его Ангел, паривший надо всеми остальными. Ангел чемпиона.
Клод осмотрелся вокруг взглядом, выискивающим ту, которая предназначена ему.
