За пределами официальных хроник - Коллектив авторов

— Святые небеса… Но как? Он ведь должен был сопротивляться, кричать.

— На теле есть следы борьбы. На запястьях синяки, видимо, его держали. Кроме того «пальцы» на шее, скорее всего нападавший его слегка придушил. Похоже, парень сопротивлялся, но недостаточно сильно. Может от испуга. Все происходило быстро, рана неровная, кто-то спешил.

— Кстати о ране. Орудие убийства определили?

— Ага. Обычный охотничий нож.

— Обычный…

— Погоди, я не закончил. На теле есть еще повреждения — небольшие порезы. Нанесены чуть раньше смертельных. Вот тут кое-что странное…

— Ну?

— Частицы металла. Это точно не нож, что именно сказать сложно, но судя по результатам анализов — это что-то возрастом лет 300. Может, меч или рапира.

— Шутишь? Триста лет!

— Плюс минус.

— Отлично, маньяк-потрошитель с антикварным мечом. Репортеры будут биться в экстазе.

Брашов — симпатичный курортный городок, но сейчас лыжи привлекают меня меньше всего. Как я и предполагал, с отъездом проблем не было.

Надо признаться, что покинув пределы Парижа я вначале даже испытал некое облегчение. Тут, на дороге я был один и мог, наконец, стать самим собой. Впрочем, быть самим собой — это громко сказано, даже на ближайшей заправке приходится надевать маску недалекого студента. Да, с незнакомыми людьми, в незнакомом месте, я могу быть кем угодно, от уборщика до банкира. Но только не Митосом. Однако, не буду кривить душой, заявляя, что самоутверждение для меня дороже жизни.

Кто же это сказал, что в Румынии хорошие дороги?..

Отель Адаму Пирсону, конечно, не по карману, но это не проблема. На пару дней сойдет и комната, главное, что есть кровать и душ. Хозяева — суетливая, но ненавязчивая семья. Туристов мало, так как не сезон. Идеально.

Увы и ах, весь архив из Св. Варфоломея был пару лет назад перевезен в Бухарест для пущей сохранности. Конечно, отважного исследователя это не остановит, тем более что до столицы три часа езды.

Боже, знал бы Кронос, что трое Всадников находятся сейчас на маленьком пятачке восточной Европы. Мог ли кто-нибудь из нас такое представить… Живое воплощение людских кошмаров — всего лишь небольшой отрезок моего прошлого, от которого я думал, что ушел. До сих пор не могу поверить, что я это делаю. Общий план практически готов, детали подкорректирую в процессе. Но за всем этим стоит главный вопрос — смогу ли я убить его, если все-таки до этого дойдет. Уверен, что смогу. И от этого чувствую себя… Просто делаюсь сам себе противен.

Три бесконечно долгих часа промелькнули, как одно мгновение. Вот и все — сомнения прочь, если я начну сомневаться, то проиграю. Что бы там ни было, а идиотом Каспиана назвать нельзя. Иногда мне кажется, он никогда не доверял мне на сто процентов, даже называя братом. В душе он всегда был одиночкой, может, я и сам такой отчасти. Предоставленный сам себе, ни в ком не нуждающийся, не от кого не зависящей. И временами почему-то так тоскующий о ком-то и готовый рискнуть еще раз. Пусть даже зная, что потом будет больно. Но это ведь и есть — жить, правда?

Быть старейшим человеком на земле необязательно значит быть самым мудрым, самым всезнающим и тому подобное. Но пару трюков я успел выучить. В сущности, все не так сложно, если соблюдать осторожность и придерживаться общих правил.

Мой новый дом на улице Пушкина. Хороший такой зеленый райончик, квартира сдается целиком, хозяин — мягко говоря не слишком разговорчивый парень, исчезает, получив плату за три месяца вперед.

Виктор Мирч, пока еще неопределенной профессии молодой человек, только что вернувшийся, скажем, из Дании, где долго жил и чему-то там учился. Изображать румына всю жизнь не выезжавшего за пределы Бухареста у меня точно не выйдет. Физиономия-то вполне подойдет, но вот акцент никуда не денешь. Пара дней практики мне необходимы, к тому же надо получше ознакомится с городом, за 75 лет он таки успел порядком измениться. Плюс доделать кое-какие документы для полноты картины, плюс добыть информацию, и, пункт первый, не забыть купить что-нибудь на ужин. Нет, сначала ужин, потом поспать, потом все остальное.

Может, все дело в том, что я здорово проголодался, но еда в местном ресторанчике показалась необычайно вкусной. Приятное место, пожалуй, я мог бы привыкнуть.

На улице ко мне привязалась собачонка. Рыжеватая такая усатая мордашка с черными блестящими глазками. Я хотел было ее погнать, но так и не смог замахнуться, на это молчаливое дружелюбно-вопросительное существо. Словно вежливо выжидающее моего решения. И я позволил ей приплестись за мной до самого дома. В конце концов, парень с собакой обычно воспринимается положительно, словно он по определению не может быть плохим человеком.

Что ж, могу себя поздравить, теперь у меня есть домашний питомец. И не важно, что на самом деле это не мой дом и не моя собака, все равно это лишь вопрос восприятии.

Еще я решил отрастить усы. Смогу выглядеть лет на 7 старше, если вдруг понадобится.

Неделя работы — и ничего. То есть очень много всего, но ничего из того, что могло бы по-настоящему приблизить лейтенанта Элиаде к разгадке. Убитого парнишку опознали практически сразу после того, как пресса раструбила об ужасном преступлении. Иоганн Бозга, семнадцати лет отроду. Родители в глубоком шоке, кажется, никак не могут заставить себя поверить, что весь этот кошмар происходит с ними на самом деле. Ничего полезного они сообщить, конечно, не могут, что и неудивительно. Скорее было бы странно, если бы после того, как им показали выпотрошенным их мальчика, они бы сохранили нужную ясность ума. Мариус все это понимал прекрасно, и абсолютно искренне сочувствовал чужому горю, но ему нужно было хоть за что-то зацепиться.

Подружка парня, оказавшаяся еще и последней, кто с ним общался, знала только, что Иоганн пошел домой после тренировки. Оказывается, он увлекался фехтованием.

Фехтованием! Лейтенанту показалось, что он наконец-то сдвинулся с мертвой точки. Выяснилось, что и шпагу он обычно носил с собой, а рядом с телом таковой не обнаружилось. Да и порезы на теле, оставленные какой-то антикварной хренью… Возможно, это дело рук какого-то помешанного на холодном оружии психа, которого спровоцировал вид шпаги?.. И который на всякий случай таскает с собой старинный меч… Мариус поморщился, версия выходила какой-то бредовой.

Ни свидетелей, ни подозреваемого. Только располосованное тело по имени Иоганн Бозга, ошалевшие родные, счастливые репортеры и далеко не счастливое начальство. И Лола. Во всем этом списке пунктом первым следовало бы поставить ее. И для Мариуса так оно и было, но вот для лейтенанта Элиаде на первом месте должна была быть работа. Ведь если разобраться, он делал нужное и правильное дело, и к величайшему счастью его беременная жена это понимала. Ну, по крайней мере, терпела. Пока.

— Может, тебе кофе сделать, пока ты еще не уснул? — голос Константины отвлек мужчину от размышлений.

— Ага, покрепче! Ты прелесть.

— Я знаю, — фыркнула секретарша, вытягивая кружку из тумбочки.

— И еще разыщи мне всех владельцев антикварных магазинов, и коллекционеров старинного оружия, которых сможешь найти.

— Лечу-бегу, командир. — Отсалютировала кружкой Константина, медленно выплывая из кабинета.

— Раз других зацепок нет, будем искать орудие убийства, — сообщил себе Элиаде, — может, все-таки повезет…

Увы, не повезло. Музейные работники, частники, просто любители старинного оружия не то, чтобы ничего не могли сказать — о своем увлечении они могли говорить бесконечно — но выудить из этого моря информации что-нибудь стоящее оказалось сложной задачей. В итоге удалось узнать, что за последние полгода краж старинного холодного оружия не было, не считая случая, когда внук утянул у дедушки кортик 1916 года, чтобы купить… велосипед. Насчет того, что девятнадцатилетний лоб умыкнул кортик ради велосипеда, Мариус сильно сомневался, но в полицию дедушка обращаться не стал, да и на орудие убийства кортик никак не тянул. Кроме того, несколько клинков было продано, но из них одна рапира моложе даже десяти лет, вторая ушла за границу к солидному коллекционеру, и еще один меч, рыцарский, двуручный, куплен музеем Гамбурга. И все. Если кто-то и знал больше, то молчал. Оснований подозревать кого-то отдельного не было, а подозревать сразу всех слишком накладно.