Лестница из терновника-3. Прогрессоры - Максим Далин

Лев Львов самодовольно ухмыльнулся. Взглянул на Бэру:

— Молчишь, Синий?

— Жду, что ты прикажешь мне, Лев Львов, — сказал Бэру. — Что я могу сказать?

Лев Львов удовлетворённо кивнул.

— Так-то лучше, чем скалиться на своего Владыку, — сказал он, и Бэру порадовался, что их с Львом Львов разделяет несколько шагов. Мирской человек с такой миной может полезть обниматься. — Ты останешься при мне. Волки Чанграна отправятся на север… а синие стражи станут чангранской гвардией, пока война не кончится. Это будет хорошо, — продолжал Лев Львов странно мечтательным тоном. — Хор-ррошее оружие… Ты, Дракон, накажешь отступников. Львят-предателей, продажных тварей. Кроме тебя — некому поручить. Ты сделаешь.

— Каких? — вполне искренне удивился Бэру.

— Пятого и Последнего. Но главное — Анну ад Джарата. Ты думаешь, они останутся на севере? Нее-ет, они вернутся сеять смуту, вот увидишь. Из-за Анну. Корень зол — Анну. И ты сделаешь. Ты уничтожишь его. И его людей — они больше не мои, раз никто из них не вернулся и не донёс. И Пятого с Маленьким. Я уверен — они вернутся непременно. Попытаются меня разжалобить или запугать — я уверен, обязательно…

— Анну, — повторил Бэру. — Анну, вот как… почему ты предполагаешь, что они вернутся, Владыка? Если они предали Прайд, то останутся на севере…

Лев Львов ударил кулаком по колену и сморщился.

— Потому что Анну — смутьян! Потому что ему всегда было мало! Всего мало! И потому что он смеет командовать Львятами Льва! Одно это — заслуживает страшной казни! Потому что Пятый — дурак и слабак! Кто ему что скажет — то он и делает, тля! Меня он должен слушать, а не всяких выскочек! Меня! И потому что Последний — жив, а этим он унизил меня! Тебе ещё что-то неясно?! Всю свиту их, всех, всех — туда! — и ткнул большим пальцем вниз. — В преисподнюю!

Бэру промолчал. Кроме Анну, против которого Бэру ровно ничего не имел, кроме болвана Пятого и бедолаги Маленького — там, на севере был ещё Седьмой. Без статуса и имени. Без привилегий и полномочий. Давно преданный Львом Львов. Седьмой, единственный Львёнок Льва, которого любил Бэру — умный, злой, чистый Рэнку, которого не сумели вывалять в грязи и сломать за десять лет.

Вот, значит, как, думал Бэру. Ещё одна проверка лояльности. Последняя подлость. Лев Львов ведь знает, как Бэру относится к Рэнку…

Бэру вспомнил всё в мелких деталях, пока Лев Львов ожидал ответа. И способность Рэнку в самый кромешный момент взглянуть Владыке в глаза, вложив в этот взгляд и свет сильного духа, и оскорблённую гордость. И любовь Седьмого к древним манускриптам Цитадели. И его способность к благородному доверию. И захотелось сжать кулаки.

Бэру помнил, как в своё время нарушил устав синих стражей, сломал собственную гордость и преклонил колена перед Престолом, умоляя Льва Львов отдать Рэнку Цитадели. «Ты же всё равно лишил его статуса — зачем тебе такой раб? Он же по натуре боец…» А Владыка жёлчно ответил, что никогда этому не бывать. «Что, Дракон, хочешь научить Соню держать оружие и сделать его стражем, чтобы через десяток лет он воткнул нож мне в спину? Ага, так я тебя и послушал!»

Бэру опустил голову, разглядывая узор на ковре.

Лев Львов, отмеченный и избранный Творцом Владыка Судеб, Повелитель Воды, Огня и Ветров, несмотря на былую хвалёную доблесть в бою — трус, жестокий, как положено трусу, боящийся собственной тени в собственных покоях и не доверяющий собственной крови в жилах своих детей. Лев Львов, забывший боевую молодость — подлец, толкающий на подлости своих подданных. Лев Львов избран Творцом не просто так: это испытание для правоверных. Испытание для Синей Цитадели — и испытание для Бэру.

Сам Творец намекает Бэру, что нельзя принять ни одного необдуманного решения. Я буду смотреть на всё своими и только своими глазами, подумал Бэру — и не допущу ни одного непоправимого поступка. Возможно, судьба Лянчина, судьба Прайда и судьба мира — в руках стражей Синей Цитадели. Надлежит служить свету и истине, как бы ад не толкал правоверных с пути.

— Позволь мне удалиться, Лев Львов, — сказал Бэру вслух. — Я понял всё.

Владыка благосклонно кивнул, скрывая довольную улыбку. Он думает, что я — верёвка палача, и наслаждается этим, подумал Бэру и содрогнулся, скрыв невольное движение глубоким поклоном. Он встал и вышел из зала Престола, провожаемый насмешливыми взглядами — но пока Бэру шёл по Логову, его провожали обожающие взгляды несущих службу синих стражей.

Бэру собирался вернуться домой.

В приёмных покоях с фонтаном Бэру остановил Кельну ад Шевина, Львёнок Львёнка, командующий чангранскими сборщиками податей, суетливый мирянин, озабоченный собственным имуществом, делами и детьми сверх всякой меры. С ним был юноша лет шестнадцати с тем выражением смазливой мордашки, какое мужики характеризовали однозначно и выразительно: «Ищет, кому медяк за золотой продать».

— Послушай меня, Наимудрейший Синий страж, — сказал Кельну просительно. — Пожертвую Цитадели десять необрезанных жеребцов, если возьмёшь Дилсу к себе. Я третьего сына Творцу обещал, когда… ну, в общем, надо было… так может, под твою руку?

— Ко мне или в Святой Совет? — юнец потянулся к плащу Бэру — и страж убрал полу плаща в сторону. — Мальчик, обет Синей Цитадели запрещает пустые прикосновения. Кельну, я его не возьму.

Дилсу чуть пожал плечами с безразличной миной и отошёл в сторону. Физиономия Кельну вытянулась от огорчения.

— Но почему, Наимудрейший?!

— Он уже в Поре? — спросил Бэру, кивнув в сторону юнца, и, не дожидаясь ответа, продолжал. — В Поре. Недостаточно чист. Почему предлагаешь так поздно?

Кельну замялся.

— Да вот… ждал вот… когда Святейший Наимудрейший Гобну…

— Так обратись к Гобну, — отрезал Бэру. — Я не беру тех, кому пришла Пора. Они не смогут достичь ангельской чистоты, а дурного беспокойства в моей Цитадели не надо. Да и что твоему сыну в синем капюшоне? Ни денег, ни славы.

— И то верно, — Кельну развёл руками, показывая, что вовсе не прячет оружия в кулаке. — Я, правда, подумал, что в Цитадели ему будет лучше…

— Не будет. Ученик или служка Святого Совета может быть повышен до Наставника, а то и до Наимудрейшего, как знать, а синий страж на всю жизнь — просто брат. И жизнь полна лишений, и смерть неизбежна и насильственна… зачем тебе и ему эта ноша?

Кельну кивал, а Дилсу, кажется, уже радовался отказу. Он отвернулся в сторону и принялся с преувеличенным вниманием разглядывать сложный орнамент на арке дверного проёма. Зато на Бэру, как на одного из Семи Пророков, глазел маленький раб, которого послали с каким-то поручением и который остановился в дверях на полушаге, опустив руки и забыв обо всём на свете.