Оружие победы - Василий Грабин

Тухачевский заговорил не сразу, видимо, он размышлял над моими словами, которые шли вразрез с его взглядами.

Спустя некоторое время он спросил:

— А не ошибаетесь ли вы?

— Я много раз обдумывал этот вопрос и всегда приходил к одному и тому же выводу.

— Вы только поймите, какие громадные преимущества дает динамореактивный принцип! — с горячностью заговорил Тухачевский. — Артиллерия приобретет большую маневренность на маршах и на поле боя, и к тому же такие орудия значительно экономичнее в изготовлении. Это надо понять и по достоинству оценить!

— Согласен, что меньший вес пушки увеличивает ее подвижность, я к этому тоже стремлюсь и полагаю, что применение дульных тормозов может очень помочь конструктору. Что же касается экономичности, то заряд динамореактивного орудия приблизительно в три-четыре раза больше, — это во-первых. Во-вторых, кучность боя у безоткатной пушки значительно ниже, чем у классической пушки. Поэтому для решения одной и той же задачи безоткатной пушке потребуется гораздо больше времени и снарядов, чем классической. Так что безоткатная пушка не в ладах с экономикой. Не говорю уже о том, что скорострельность безоткатной пушки значительно ниже. И точность наведения на цель меньше.

Разговор становился все острее и острее. Не мог я согласиться с доводами Тухачевского, они были слабо аргументированы. Но и мои доводы, по-видимому, не убеждали его. После долгих дебатов Михаил Николаевич сказал:

— Вы молодой конструктор, подающий большие надежды, но вы не замечаете того, что тормозите развитие артиллерии. Я бы посоветовал вам еще раз более тщательно проанализировать вопрос широкого применения динамореактивного принципа, изменить свои взгляды и взяться за создание безоткатных орудий.

Как военный человек, обязанный соблюдать субординацию, я должен был прекратить полемику.

Конечно, мои доводы вызвали у Тухачевского неудовольствие.

В артиллерии главным всегда считалось эффективное разрушение цели противника. Орудие, легко доставленное на огневую позицию, но неспособное в короткий срок решить боевую задачу, никому не нужно.

Подчеркну еще раз: мы никогда не утверждали, что безоткатные орудия не нужны. Требовалось разумное сочетание тех и других орудий, а не огульное исключение классических.

Автомашина катила вперед, а наш разговор больше не клеился.

В безмолвии доехали до дачи Тухачевского в Покровско-Стрешневе. Михаил Николаевич пригласил нас на чашку кофе. Он оказался на редкость гостеприимным. У него дома мы быстро нашли общие темы, и чем дольше сидели, тем оживленнее становилась беседа, но артиллерии не касались. Так и пошло у нас с ним: мы были в прекрасных отношениях, пока не касались артиллерии. Как только доходило до артиллерии, занимали разные позиции и становились противниками. По молчаливому уговору, мы оба старались не задевать этой темы. Уже поздней ночью мы с Магдасеевым уезжали из Покровско-Стрешнева. Прощаясь, Тухачевский посоветовал мне еще раз подумать о безоткатных орудиях. Я не стал повторять, что этот вопрос для меня достаточно ясен. По дороге в гостиницу, да и придя в свой номер, я думал о другом: конечно, начиная разговор, он не ожидал встретить с моей стороны серьезных возражений. По-видимому, искренне убежденный в своей правоте, он не мог доказать ее, но, человек увлекающийся, горячий, отступать не считал для себя возможным.

Как я понял, ему до сих пор не только никто не возражал относительно его идеи перевода всей артиллерии на динамореактивный принцип, но даже поддакивали. Еще сильны пережитки прошлого в людях: не все решаются говорить начальству правду, тем более если знают, что эта правда будет начальству неприятна. Я же, как специалист, не мог, не имел права не возражать ему.

5

На следующее утро, 14 июня 1935 года, я приехал на полигон очень рано: хотелось все проверить, во всеоружии встретить день, который неизвестно что мог мне преподнести. А он выдался не летний — прохладный, пасмурный, неприветливый.

Повстречался со своими товарищами, постарался поднять их настроение. Всех волновала встреча с руководителями партии и правительства. В этот день Гогину по какому-то недоразумению не выдали пропуск на полигон. Я не мог повидать его, поговорить с ним. Без него мы осмотрели материальную часть; как будто все было в порядке, орудийный расчет освоил пушки хорошо.

Комдив Дроздов провел с командами проверочную репетицию. Она прошла гладко. Тем временем гости все подъезжали и подъезжали. Приехал Павлуновский, а с ним его ближайшие помощники. Приехал Тухачевский, обошел всех, проверил работу орудийных расчетов и, удовлетворенный, отошел в сторону, присоединился к общей группе гостей.

Чем больше прибывало людей, тем напряженнее становилось мое состояние. Много раз мысленно повторил я доклад. Иногда он мне казался слишком коротким и малоубедительным, а иногда, наоборот, длинным, надоедливым; казалось, я размениваюсь на мелочи, из-за них не видно главного. Но перестраиваться было поздно — чего доброго, еще хуже все запутаешь, потом и не разберешься. Хотелось, чтобы время шло быстрее, чтобы все поскорее кончилось. Я взглянул на И.А.Маханова, начальника КБ завода «Красный путиловец», мне показалось, что он держится совершенно спокойно. Это не улучшило моего душевного состояния. Очень жалел я, что рядом нет ни одного нашего работника. Это мне помогло бы. Но на полигоне каждому было указано его место. Начальникам КБ было велено находиться у своих орудий.

Решительный час приближался. Комдив Дроздов еще раз проверил, все ли в порядке, обошел каждое орудие и дал последние наставления. Подошел и к нашим пушкам, рассказал красноармейцам, как они должны себя вести, если руководители партии и правительства подойдут к орудиям, и во время стрельбы, хотя и так всем было все ясно. До начала смотра оставались считанные минуты. Я не думал, что по такой дороге, хоть ее и подремонтировали, можно прибыть точно вовремя. Однако вскоре нас предупредили, что прибудут, как было объявлено. И действительно, буквально за три-пять минут до назначенного срока из проходной на полигоне показалась группа людей. Впереди в кожаном пальто шел К.Е.Ворошилов, несколько позади — И.В.Сталин в сером летнем пальто, в фуражке и в сапогах, рядом шагал В.М.Молотов в темном реглане и в шляпе, чуть поодаль — Г.К.Орджоникидзе в фуражке защитного цвета со звездочкой и в сапогах, почти рядом с ним — В.И.Межлаук в серой шляпе и в сером летнем пальто, а с обеих сторон и сзади шли неизвестные мне военные и штатские.

Подана команда «смирно». Все замерли. Комдив Дроздов, приложив руку к козырьку, пошел навстречу высоким гостям. Не доходя нескольких шагов, остановился: