Без тормозов - Никита Ветров

— Стоп! Стоп, я сказал! — возмущенно заорал режиссер, отшвырнув в сторону книжицу-сценарий. — Ну что это за раненые такие? Ну где вы видели, чтобы вот так кровь стекала? Где гримеры, мать вашу?

Участники съемок, вжав головы в плечи, молча забегали по площадке, исправляя то, что пришлось не по душе Зымарину. А тому не нравилось практически все. Вскочив со своего места, он подбежал к сжавшейся в ожидании разноса Аленушке. Но вместо нее набросился сначала на «солдата», которому та помогала выбраться из машины:

— Какого черта ты скачешь, как лось? Ты же раненый, тебе плохо! Тебе что, ноги переломать по-настоящему, чтобы ты понял, как надо играть?! Бездарь! Тупица! Эй, кто-нибудь, пусть у него не дырка в голове будет, а ноги перебиты. Обе. И крови побольше, кости пусть торчат, чтобы волосы вставали дыбом! Перегримировать и на носилки!.. А ты, медсестра, вопи громче! Так, чтобы в соседней деревне собаки просыпались! Война же кругом, бомбы сыпятся! Кстати, где дым? Это что, разве дым? Тьфу, все самому надо делать! Чуклин! Ежа тебе в одно место, ты можешь покрышку автомобильную подпалить или нет?..

Набегавшись по площадке и наорав почти на каждого, включая Тимура, который неосторожно высказал некую идею относительно смены ракурса, Зымарин устало плюхнулся в свое креслице и схватил свою бутылку с минеральной водой. Опрокинув ее вверх дном, он в несколько глотков залил в себя ее содержимое. Отбросил ненужную тару в сторону.

— Кругом одни бездарности! — заявил он, горестно воздевая руки к небу. — Как в таких условиях можно творить, как? У меня от всего этого депрессия!!!

Взъерошив седые волосы руками, он снова потянулся за минералкой, запамятовав о только что выброшенной бутылке, и, разумеется, ничего на столике не нащупал. Это его взбесило еще больше.

— Эй! Эй! — замахал он своему ассистенту, не утруждая себя припоминанием его имени. — Принеси мне водки, срочно! Без нее я работать больше не буду!

Услышав слово «водка», наблюдавший за творческим процессом со стороны Шнайдер чуть не поперхнулся. Почти бегом он добрался до зонтика, под которым своевольничал Зымарин, и, срываясь на крик, стал взывать к его разуму:

— Господин режиссер! Что вы делать?! Какой водка? Так нельзя!

— Отстань, злыдня! — огрызнулся тот. — Я сказал: без водки больше не работаю!

Рудольф выхватил из планшетки бумаги и затряс ими перед лицом Зымарина:

— Мы нарушить график! Один день стоить четырнадцать тысяч евро! Вы понимать? Этот сцена надо снять сегодня! Слышать меня? Сегодня! Я запрещать вам пить водка!

— Да кто ты такой? — смерил его взглядом с ног до головы режиссер. — Тоже мне, представитель общества трезвости выискался! Знаешь, как у нас говорят: что русскому здорово, то немцу — смерть! Не мешай мне кино делать, сколько раз тебе говорить! Нечего таким жмотам, как ты, делать у меня на съемках!

Продюсер заскрежетал зубами:

— Я звонить в Москву! Я не дать срывать проект!

— Ага, давай! — обрадовался режиссер и с готовностью пожал ему руку. — Президенту позвони! И скажи, так, мол, и так, я, такой-то и такой-то, мешаю пить водку народному артисту Зымарину, без чего он работать не может в этом дурдоме просто физически. А вот когда оттуда ответ придет, тогда я тебя, может быть, послушаю!

— У нас контракт!! — выставил последний козырь Шнайдер. — И ты обязан…

— Минуточку! — остановил его Зымарин, делая вид, будто его что-то исключительно заинтересовало на площадке. Вскочив с места, он вприпрыжку, насколько позволял ему возраст и лишний вес, поскакал к санитарному автомобилю.

— Раненые, репетируем выход из кузова! Пошел, пошел! Ты что стоишь? Хватай носилки, помогай выгружать! Ну и что, что у тебя одна рука по сценарию! Чапаев и с одной рукой до середины Урала доплыл. Живее, живее! Сейчас налетит фриц, бомбами закидает! — истошно вопил он, пританцовывая на месте. — Все? Никого больше? Отлично!

Обогнув грузовик, он с неожиданной прытью взобрался на сиденье водителя. Никто даже рта не успел открыть, как он завел мотор и, страшно пыля и виляя из стороны в сторону, скрылся за пригорком.

Продюсер лишь непонимающе захлопал ресницами, переводя взгляд с оператора на ассистента и обратно. Эта выходка застала его врасплох. Куда Зымарин поехал, зачем? Вилин, молча проводив взглядом удравшего режиссера, добрел до валяющейся пустой бутылки из-под минеральной воды и, подобрав, понюхал ее горлышко. Устало и невесело улыбнулся:

— Водка! Так я и знал. С утра уже пол-литра выдул. Крыша съехала. Если его сейчас не остановить, в запой уйдет минимум на неделю! У него на полнолуние всегда кризис наступает.

Шнайдер схватился за волосы:

— Быстро! Быстро! Догонять!

— На чем? — поинтересовался Артсман, заворачивая бережно свой рабочий инструмент в мягкий чехол. — Автобус часа через два придет, в лучшем случае. На нем обед привезти должны. А больше отсюда ни на чем не уедешь!

— Как? Не может быть!

— Может. — Смирившийся с неизбежным Руслан был спокоен, как гранитная скала. — Вся техника на стоянке: готовится к отправке либо занята милицией. Разве что пешком за ним бежать…

— А мотоцикл? — послышался голос Алены.

Немец обнадеженно вскинулся, завертел головой.

— Дохлый номер, — Вилин деловито отнял у продюсера последнюю надежду на поимку взбунтовавшегося режиссера. — Мотоцикл на платформе, его оттуда полдня снимать. Да и ехать-то кому?

— Кто-нибудь из вас умеет водить мотоциклы? — повторил он свой вопрос чуть громче. — Вот видите, господин Шнайдер, нет таких. Остается только позвонить в гостиницу, попросить кого-то из наших поискать режиссера и прислать за нами автобус. Съемки на сегодня закончены. Все. Баста.

— Вообще-то… — Пономарева подошла поближе. Теперь, когда Громов укатил в столицу, ей вовсе не улыбалось задерживаться здесь на неделю, а то и больше. — Вообще-то снять байк с платформы — дело двух минут, если люди есть. А водить его я могу. Что скажете?

Руслан задумчиво посмотрел на хрупкую девушку и внезапно активизировался:

— Так! Рабочие — к лафету! Будем спускать транспорт на землю! Остальным не сидеть, готовиться к съемкам! Зымарина мы сейчас отловим…

Глава 24

Валентин Рыскин поежился под накинутым на плечи белым халатом. Здесь, в судебно-медицинском отделении, а особенно в морге, он обычно чувствовал себя не очень комфортно. Впрочем, сильно по этому поводу он не комплексовал. Каждый должен заниматься своим делом. И если судмедэксперту тут находиться привычно, поскольку это его работа, то ему, следователю, наведывающемуся туда не так часто, вовсе не обязательно к данному месту привыкать. Достаточно того, что он почти без содрогания мог заставить себя присутствовать при вскрытии. Многие и этим не могли похвастаться.