Словно птица - Люси Кристофер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как здорово у тебя получается, — говорю я.
— Просто практика.
У него даже руки не дрожат. Сейчас, помогая мне со школьным проектом, он выглядит совершенно иначе. Я уверена: мама тоже это заметила.
Спустя еще какое-то время Джек начинает вздыхать и поглядывать на часы.
— Крылья никуда не улетят, — говорит он. — Давайте уже поедем домой, а?
Мама кладет руку мне на плечо и поднимается.
— Поехали, Айла, уже почти девять.
Дедушка прекращает шить, растерянно поднимает на нас глаза.
— Но я не хочу останавливаться, — говорю я, потому что мне в голову вдруг приходит одна мысль. — Мне хочется закончить эту модель в подарок папе до его операции.
Мама крутит кольца на пальцах, думает.
— Я могу потом привезти ее домой, — говорит дедушка. — Или просто отвезти утром сразу в больницу.
Я смотрю на дедушку. Мы все на него смотрим. Так непохоже на него: предложить какую-то помощь. Сначала мне кажется, что мама не знает, что ему ответить. Приподняв брови, она переводит взгляд на меня.
— Тебе решать, малыш.
Я киваю, думая о папе… Сейчас я готова сделать что угодно, чтобы хоть немного ему помочь. Даже такую странную вещь, как принести ему модель летательной машины.
— Хочу все поскорей закончить.
И это правда. Мы уже так близки к концу, глупо было бы останавливаться. Даже если для этого мне снова придется ночевать у деда.
Мама встает и гладит меня по голове.
— Будь умницей.
Но мы с дедушкой не ложимся спать и работаем еще много часов, превращаем крылья в летательную модель, которая действительно постепенно начинает двигаться. В какой-то момент дедушка приносит еще одну лампу из другой части сарая, чтобы нам было лучше видно. А спустя какое-то время — несколько старых одеял, которые мы набрасываем на плечи. Они такие пыльные, что у меня начинает першить в горле. Потом мелкие буквы на страницах начинают расплываться у меня перед глазами. Я зарываюсь в одеяла и просто смотрю, как работает дедушка. Он очень сосредоточен, полностью погружен в свое занятие. Наверное, он бывал таким же серьезным, когда работал ветеринаром. А потому и был так уверен, что сам сможет ухаживать за бабушкой; и сильно разозлился на папу, когда тот увез ее в больницу.
Я уже по-настоящему сплю к тому моменту, когда дедушка откладывает нашу модель и смотрит на меня.
— Эй, — говорит он, — пойдем в дом, попьем чего-нибудь.
Мы выходим из сарая; ветер уже стих. Единственный звук — это скрип наших шагов по дорожке. Когда мы заходим в освещенную кухню, я начинаю тереть глаза, потом долго смотрю в пол, пока привыкаю к яркому свету.
Мы садимся на диван и потягиваем чай, горячий и сладкий. Дедушка выглядит уставшим, но не изможденным. Его глаза сверкают. А сама я снова куда-то уплываю; чувствую только, что дедушка забирает чашку у меня из рук. Моя голова падает на подушки, и я проваливаюсь в сон.
Мне снится папа. Лебеди несут его на небо и, улетая, поют самую прекрасную песню на свете. Это лебединая песнь, и она уносит его далеко-далеко.
Глава 43
Вздрогнув, я просыпаюсь от писка у себя над ухом. Комната залита серебристо-серым светом, дедушки рядом нет. На ковре чашка с остывшим чаем и мой телефон. Я свешиваюсь с дивана и хватаю его. Мне пришло сообщение с незнакомого номера.
«Птица снова пыталась взлететь, но все без толку. Я видел стаю, летевшую на некотором расстоянии, она не останавливалась поблизости. Гарри. P. S. Как бы я хотел, чтобы ты сейчас была здесь».
Я перечитываю сообщение три раза. Потом смотрю на время — 6:47. Как рано он встал. Лежа на диване, я оглядываю старенькую дедушкину гостиную и думаю, что бы ответить Гарри. Закидываю руки за голову. Все тело болит, как будто я бежала несколько часов подряд. Я сажусь и смотрю в сторону кухни. В доме тихо и совершенно пустынно. Встав, иду к задней двери. Открыв ее, слышу ясное, громкое пение малиновки. Я окидываю взглядом предрассветные поля в поисках лебедей, встаю на цыпочки и пытаюсь разглядеть озеро.
Пишу ответ Гарри: «Мы скоро увидимся. У меня для тебя сюрприз».
Я кладу телефон в карман и, зевая, иду к сараю. Утренний воздух холодит мне щеки, кожа становится влажной от росы. Дедушка роется в коробках, но, услышав меня, сразу поднимает голову.
— Я все закончил, — говорит он, — вот только что.
— Почему ты меня не разбудил?
Сначала я начинаю злиться. Я сама хотела сделать летательную модель; это же как-никак мой проект. Но потом вижу на бетонном полу широко распростертые крылья, а между ними — папину альпинистскую обвязку и понимаю, как я рада, что дедушка все сделал.
Проволока связывает разные части нашей самодельной сбруи с перьями. По центру крыльев проходит ряд застежек-липучек, чтобы я могла продеть туда руки, а на концах крыльев — садовые перчатки, которые мне тоже предстоит надеть. Модель получилась прекрасной, сложной и очень похожей на то, что изображено на схеме. Я поднимаю с пола смятые листочки с инструкциями и сравниваю с тем, что смастерил дедушка.
— Уж не знаю, где ты нашла эти инструкции, — медленно произносит он, — но они хороши. Все, что в них написано, можно смело делать; все работает.
Я опускаюсь на корточки рядом с моделью. Провожу пальцами по толстым кожаным ремням, идущим сзади от сбруи к крыльям, и отмечаю, как крепко они пришиты.
— Потрясающе, — говорю я. — У меня бы ни за что так не получилось.
Дедушка смущенно кашляет. Потом, явно довольный собой, расправляет плечи. Так же двигается лебедь, когда поправляет перья.
— Давай посмотрим, как все это работает, — говорит он.
Он осторожно поднимает крылья, не сгибая. Они кажутся такими массивными.
— Тяжелые? — спрашиваю я.
Дедушка качает головой.
— Да не особенно. Странно, правда? Но вообще-то кости у них полые, а сейчас в крыльях только мягкая набивка.
Я поворачиваюсь спиной к дедушке, и он помогает мне влезть в обвязку. Затягиваю ремни на бедрах и сразу чувствую, что крылья тянут меня назад.
— Сейчас будет легче, — говорит дедушка. — Вытяни руки в стороны.
Он прикрепляет мои руки к крыльям с помощью липучек. Потом обвязывает мне грудь кожаным ремнем (кажется, это старый ремень от брюк), и крылья сразу плотно прилегают к моей спине. Когда дедушка затягивает еще один кожаный ремень у меня на животе, я
