Ким Ир Сен - Андрей Балканский

Вряд ли эти слова вместо реальной помощи, которую ждали в Пхеньяне, утешили Кима. Тем более что очень скоро положение на фронте изменилось и стало куда хуже, чем у «русских в 1919 году».

Макартур, думая о том, как обеспечить перелом в войне, пришел к выводу, что удар нужно наносить по растянутым коммуникациям КНА. Для высадки морского десанта в тылу противника он выбрал залив Инчхон на западном побережье Кореи, неподалеку от Сеула. Решающим должен был стать фактор внезапности. Атака здесь считалась маловероятной, поскольку для высадки были пригодны лишь несколько часов в сутки, причем в это время береговая линия заполнялась жидкой грязью. Обороняли Инчхон всего 3 тысячи северокорейцев, а прикрывавший гавань островок Вольми — две роты морской пехоты.

С 10 по 12 сентября авиация и корабли союзников подвергли Вольми и Инчхон интенсивной бомбардировке. Несколько дней защитники острова, у которых остались только два орудия и один пулемет, не давали 45-тысячному контингенту США начать высадку. Американцы смогли ступить на остров лишь 15 сентября, когда почти все оборонявшие его моряки погибли. Вольми назвали «корейской Брестской крепостью».

Начался второй период войны, который в КНДР именуется «стратегическим отступлением». Высадившиеся в Инчхоне американцы двинулись к Сеулу. Одновременно с пусанского плацдарма перешла в наступление 8-я армия США. Сеул пал 24 сентября. Вскоре два фронта соединились, а в начале октября союзники вышли к 38-й параллели.

Вопрос о том, следует ли переносить боевые действия на Север, обсуждался в американском истеблишменте и в ООН. Успешно начавшееся наступление привело к тому, что и там, и там возобладала точка зрения «ястребов»: двигаться вперед до полного разгрома коммунистов. 29 сентября ООН приняла соответствующую резолюцию (правда, на сей раз американцы провели ее не через Совет Безопасности, куда вернулся советский представитель, а через Генеральную Ассамблею, где решения принимались простым большинством голосов). Макартур обратился к северокорейским властям с призывом сложить оружие и сдаться, а также оказать содействие ООН по созданию объединенного, независимого и демократического правительства Кореи.

Ким Ир Сен, однако, сдаваться не собирался. «Если понадобится, уйду опять партизанить в горы», — говорил он своим генералам с улыбкой. 11 октября он выступил по радио, требуя «кровью защитить каждую пядь родной земли и направить все силы на сокрушительные удары по врагу». Оставаться в Пхеньяне стало опасно, и Ким вместе со своим Кабинетом министров, а также дипломатами и военными советниками эвакуировался в северные районы страны, поближе к китайской границе.

Советским гражданам в эти тяжелые дни доводилось слышать весьма неприятные слова в свой адрес. В разговоре с одним из военных специалистов начальник политуправления армии Ким Ир закричал ему в лицо: «Нам нужны не советники и их советы, а реальная помощь!» Штыков сообщил об этом Киму, и тот обещал принять меры: назначить на место Ким Ира Ли Сын Ёпа, благо от обязанностей мэра Сеула его пришлось освободить.

Союзники наступали по двум основным направлениям: на Пхеньян и далее к реке Амнок, и вдоль восточного побережья — к Вонсану и Чхончжину. Макартур использовал свою излюбленную тактику высадки десантов с воды и воздуха. 20 октября американские самолеты сбросили большую группу парашютистов севернее Пхеньяна, возле Сукчена. Генерал My Чжон, оборонявший город, предпочел оставить его без боя, чтобы не попасть в окружение. Столица была взята, однако захватить в плен северокорейское руководство, на что рассчитывал Макартур, не удалось.

С 20 по 25 октября морской десант был высажен в порту Вонсана. К этому времени, однако, в городе уже стояли южнокорейцы. Американцы потеряли много времени, расчищая акваторию от мин. После успешной высадки войска выдвинулись в северные районы КНДР, в сторону советской границы.

24 октября союзники на отдельных участках вышли к Амноку. Южнокорейцы набрали флягу воды и отправили ее Ли Сын Ману, а американцы по своей воинской традиции помочились в реку. Казалось, слова Макартура о том, что война закончится ко Дню благодарения (23 ноября), а Рождество солдаты будут праздновать дома, уже почти стали реальностью. Во время встречи с Трумэном на острове Уэйк генерал убеждал президента, что ни Китай, ни СССР в конфликт не вмешаются. Однако ни он, ни его собеседник не знали о тех интенсивных переговорах, что шли в эти октябрьские дни между Кимом, Мао и Сталиным.

Еще 29 сентября Ким Ир Сен и Пак Хон Ён обратились с письмом к советскому лидеру: «В момент перехода вражеских войск севернее 38-й параллели нам очень необходима непосредственная военная помощь со стороны Советского Союза. Если по каким-либо причинам это невозможно, то окажите нам помощь по созданию международных добровольческих частей в Китае и в других странах народной демократии для оказания помощи нашей борьбе»19.

Реакция Сталина была незамедлительной. Глубокой ночью 1 октября он надиктовал телеграмму. Но не в Пхеньян, а в Пекин: «Я нахожусь далеко от Москвы в отпуску и несколько оторван от событий в Корее. Однако по поступившим сегодня ко мне сведениям я вижу, что положение у корейских товарищей становится отчаянным». Товарищ Филиппов советовал Мао «немедля двинуть к 38-й параллели хотя бы пять-шесть дивизий».

«Макартур требует, чтобы мы подняли руки. Но у нас никогда не было такой привычки», — сообщил Ким в тот же день китайскому послу. Он передал Мао телеграмму, в которой выразил надежду, что Народно-освободительная армия Китая окажет непосредственную помощь в боевых действиях.

3 октября премьер Госсовета и министр иностранных дел КНР Чжоу Эньлай пригласил к себе посла Индии и передал ему, что Китай будет вынужден вмешаться в конфликт, если американские войска пересекут 38-ю параллель. Эта информация была передана властям США и проигнорирована ими. Макартур был уверен, что китайцы блефуют.

В Пекине начались долгие обстоятельные дискуссии среди партийного руководства. Мао не был единоличным властителем, он должен был выслушивать своих соратников из ЦК КПК, прежде чем принять решение. За чашкой зеленого чая бесконечно обсуждались и взвешивались аргументы «за» и «против». По вопросу о Корейской войне мнения разошлись кардинально. У противников вмешательства были весомые аргументы: в Китае только что закончилась многолетняя гражданская война. Необходимо было восстанавливать лежавшую в руинах страну, а не воевать с таким сильным противником, как американцы.

Чжоу Эньлай утверждал, что активное наступление — лучшая оборона. Мао также склонялся к оказанию помощи Ким Ир Сену, полагая, что китайцы «будут чувствовать тяжесть на сердце, если будут только стоять и наблюдать, когда другая нация находится в кризисной ситуации». Точка зрения Председателя в итоге возобладала. 13 октября Чжоу сообщил Сталину о принятом решении немедленно двинуть войска в Корею. Откинувшись на спинку кресла, тот удовлетворенно произнес: «Все-таки китайские товарищи хороши, все-таки хороши!» А затем пообещал ускорить поставки вооружения и обеспечить в будущем авиационное прикрытие наступления в Корее.