Весь Кен Фоллетт в одном томе - Кен Фоллетт

кастрюля спагетти и вторая, поменьше — с аппетитно побулькивающим томатным соусом. Сняв пиджак и галстук, Люк принялся помешивать соус деревянной ложкой. Мартини помог ему расслабиться, над плитой клубились аппетитные запахи, рядом была очень симпатичная женщина… словом, Люк чувствовал себя счастливым.

— Люк, ты не мог бы подойти? — послышался из ванной женский голос — и в нем звучали нехарактерные для Элспет нотки беспомощности.

Он вошел в ванную. Платье Элспет висело на двери, а сама она стояла перед ним в персиковом лифчике без бретелек, такой же нижней юбке, чулках и туфлях. Одной рукой она прикрывала глаз. Люку случалось видеть на ней и меньше одежды — например, на пляже, — однако вид Элспет в белье показался ему почти нестерпимо сексуальным.

— Черт, мне мыло в глаз попало! — пожаловалась она. — Пожалуйста, помоги промыть!

Люк включил холодную воду.

— Наклонись над раковиной, — посоветовал он и сам помог ей наклониться пониже, положив ей руку между лопаток. Белая кожа под его ладонью была теплой и нежной. В правую ладонь, сложенную чашечкой, Люк набрал воды и поднес к ее глазу.

— Да-да, вот так лучше! — воскликнула Элспет.

Он промыл ей глаз еще несколько раз, пока она не сказала, что жжение утихло. Тогда Люк помог ей выпрямиться и вытер лицо чистым полотенцем.

— Глаз немного покраснел… Ничего, скоро пройдет, — сказал он.

— Должно быть, я ужасно выгляжу!

— Вовсе нет.

Он всмотрелся в ее лицо. Да, глаз покраснел, и волосы с одной стороны намокли и свисали сосульками — и все же Элспет была прекрасна. Еще прекраснее, чем тринадцать лет назад, в день, когда он впервые ее увидел.

— Ты прекрасна, — сказал вслух Люк.

Он уже не вытирал ей лицо, но она по-прежнему стояла, запрокинув к нему голову; полные губы раскрылись в улыбке. Что могло быть естественнее, чем ее поцеловать? И Элспет ответила на поцелуй: поначалу робко, затем, обвив его шею руками, начала целовать его с нескрываемой страстью.

Лифчик вдавился ему в грудь, застежка ощутимо царапала Люка сквозь тонкую хлопковую рубашку. В конце концов он прервал поцелуй, чувствуя себя довольно глупо.

— Что такое? — спросила Элспет.

Легко прикоснувшись к застежке, он сказал с улыбкой:

— Колется.

— Ах ты бедняжка! — насмешливо протянула Элспет.

Быстрым движением она расстегнула застежку — и лифчик упал на пол.

Во время их студенческих свиданий Люку случалось трогать грудь Элспет; однако никогда прежде он ее не видел. Груди были белыми, полными, округлыми, маленькие розовые соски приподнялись и затвердели от возбуждения. Она прижалась к нему всем телом.

Он подхватил ее на руки, понес в спальню и уложил на кровать. Элспет скинула туфли. Люк коснулся пояса ее нижней юбки и спросил:

— Можно?

Элспет хихикнула.

— Ох, Люк, до чего же ты вежливый!

Люк расплылся в улыбке. Быть может, это глупо, но он не представлял себе, как можно раздеть женщину в первый раз, не спрашивая у нее разрешения. Элспет приподняла бедра и стянула с себя юбку, обнажив трусики того же персикового цвета.

— Не спрашивай, — попросила она. — Просто сними.

Потом они занимались любовью, медленно и чувственно. Пока Люк двигался в ней, Элспет покрывала его лицо поцелуями.

— Я так долго об этом мечтала! — прошептала она ему на ухо; а несколько секунд спустя застонала от наслаждения, выгнулась в его объятиях и уронила голову на подушку.

Вскоре Элспет погрузилась в глубокий сон.

Люк лежал без сна, думая о своей жизни.

Он всегда хотел семью. Счастье представлялось ему как огромный шумный дом, полный детей, друзей и собак. Ему уже тридцать три, годы летят все быстрее — а он по-прежнему один. Все дело в том, говорил себе Люк, что после войны он сосредоточился на карьере. Вернулся в колледж, наверстал потерянные годы, защитил диссертацию… Впрочем, он понимал, что не женился вовсе не поэтому. Лишь двум женщинам — Билли и Элспет — удалось затронуть его сердце. Билли его обманула; но Элспет здесь, рядом. Он смотрел на ее роскошное тело, слабо освещенное светом уличных фонарей за окном. Эта женщина умна, отважна, любит детей и прекрасно с ними ладит — и наконец, потрясающе красива! Что может быть лучше, чем проводить с ней дни и ночи?

На рассвете он встал, сварил кофе и принес его на подносе в спальню. Элспет уже сидела в постели: растрепанная и сонная, еще более аппетитная, чем вчера, она встретила его счастливой улыбкой.

— Хочу тебя кое о чем спросить. — Люк присел на край кровати. — Ты выйдешь за меня замуж?

Улыбка пропала с ее лица, уступив место смущению и озабоченности.

— О боже! — сказала Элспет. — Можно, я подумаю?

07.00

Выхлопные газы, проходя через сопло ракеты, выжигают его изнутри — словно чашка горячего кофе, влитая в рот снеговику.

Энтони подъехал к Мемориалу Джефферсона; Ларри сидел на переднем сиденье между ним и Питом. Было еще темно и совершенно пустынно: ни машин, ни пешеходов. Энтони развернул машину и поставил ее так, чтобы фары освещали любой подъезжающий автомобиль.

Монумент представлял стоящую на высоком постаменте ротонду — двойной круг колонн и белый купол над ними. Чтобы подняться к памятнику, нужно было обойти ротонду сзади и взойти по ступеням.

— Памятник Джефферсону, девятнадцати футов высотой, отлит из бронзы, — заговорил Энтони, обращаясь к Ларри.

— А где он?