Синтез (СИ) - "Токацин"

Отряд вошёл в главный корпус, ворота за ним закрылись, и голоса затихли. Охранники, выпустив сарматов, направились к посту. Гедимин и Константин переглянулись.

— Я молчал, — ремонтник недобро сощурился. — Чему это помогло?

— М-да, — Константин тяжело вздохнул. — Редкостные hasulesh. Теперь понятно, почему нас держали за руки. Видимо, кто-то не выдерживал… Ладно, выкинь из головы. Макаки могут молоть что угодно. Это наша станция, мы её построили, и она в полном порядке. Ни одна мартышка с континента это не отменит.

Сообщение от Фюльбера застало Гедимина на одной из насосных станций. Насосы готовили к пробному пуску; со дня на день должны были привезти несколько цистерн воды для испытаний системы.

«Настоятельно прошу вас ближайшие десять дней не приближаться к главному корпусу, не прикасаться к его стенам и — особенно — не пытаться гладить реакторы и разговаривать с ними. Вечером вам будет выдана форма бригадира. Это же касается мсьё Константина. Ни он, ни вы в деньгах не потеряете. Будьте очень осторожны, мсьё главный инженер. Вы под большим подозрением.»

— Hasu! — вырвалось у Гедимина, и он в досаде прикусил себе палец прямо сквозь перчатку. «Гладить реакторы? Какая мартышка разболтала?!» — он окинул помещение хмурым взглядом.

— Ага, — Константин посмотрел на экран и хлопнул сармата по локтю. — Понятно. Этот Невеш слишком много знает.

— Кому вредило, что я трогаю реактор?! — Гедимин резко развернулся к нему. — Это внешняя обшивка, она в любом случае нестерильна!

— Спокойно, — Константин недовольно сощурился, отключил смарт и вернул владельцу. — Делай, как он говорит. У макак свои порядки. А мы, кажется, нарушили что-то по-крупному.

…Купание в ледяном озере принесло недолгое облегчение — Гедимину уже не так сильно хотелось уронить на проверяющих какую-нибудь не слишком нужную конструкцию, но он всё ещё был не в настроении запускать подводные модельки или обсуждать с Линкеном изменения в законе да Косты.

«Как идёт проверка?» — спросил он у Фюльбера, не надеясь на немедленный ответ. Письмо пришло почти сразу же — он даже не успел углубиться в переписку с Гербертом.

«Хуже не стало. За вашу работу я спокоен. Они добрались до личных дел. А это уже не так хорошо, мсьё Гедимин.»

Сармат сердито сощурился. «Никогда не понимал мартышек…» — он быстро набрал следующий вопрос и нажал на отправку.

«Для монтажа активных зон пришлют специалистов с материка,» — немедленно ответил Фюльбер. «Это решение окончательное, обсуждаться не будет.»

«Has-sulesh!» — Гедимин от досады ударил кулаком в пол. Боль он почувствовал не сразу — уже после того, как увидел в непрочном фриле неглубокую вмятину и расходящиеся от неё трещины.

— Эй! — в стену постучала Лилит. — Теск, не ломай барак!

— Ладно, — буркнул сармат, переходя к так и не открытому письму от Конара. Он долго смотрел на значок нового сообщения и глубоко дышал, пытаясь успокоиться. «Досадно,» — подумал он, потирая ушибленную руку. «Да не то слово…»

«Рад был получить новые вопросы от вас, коллега!» — где-то на юге у Герберта Конара был хороший день, полный интересных экспериментов, и даже расстроенный сармат невольно усмехнулся, прочитав приветствие. «Когда же нас выпустят из этого лагеря…» — он снова потер руку и удобно устроился на матрасе.

«Сегодня у нас целых две интересных новости — одна из лаборатории радиобиологии, другая — от Майкла, который по-прежнему отвечает за сохранность нашего образца. Точнее, двух образцов, — «заражённый» контейнер сейчас содержится вместе с кристаллами. Радиохимики планируют каждый месяц проводить анализ и выявлять долю ирренция. Даже интересно, что вы скажете, когда выяснится, что она возрастает от проверки к проверке!»

Гедимин хмыкнул — ещё не весело, но уже не угрюмо. «Я умею признавать ошибки. Меня за них не расстреливают. Так что у них с биологами?»

«Прошлая неделя была очень неудачной для тысячи несчастных лабораторных крыс. На них испытали препарат гидрокарбоната ирренция — в очень низкой концентрации, как вы догадываетесь. Я слышал о людях, на спор проглотивших препараты урана и плутония, даже была странная история с северянином, который ввёл себе в кровь соединение радия. Теперь у нас есть вещество, с которым такие опыты не то чтобы невозможны, но бессмысленны, — некому будет даже похвастаться их проведением, не то что пережить результаты. Это яд, сравнимый по силе с самыми мощными органическими ядами. Сейчас из всех крыс живы только три, и мы не уверены, что они доживут до вечера. (Теперь мне интересно, пропустит ли это наш цензурный комитет на Амальтее…)»

Гедимин задумчиво сощурился. «Все тяжёлые металлы несъедобны, но это что-то странное,» — подумал он. «Если только опыт был чистым, и с этими крысами по дороге не случилось ничего незапланированного…»

«Теперь — что касается «зелёных лучей»: похоже, с созданием экрана будут большие трудности. Пока лучшие результаты показал обеднённый уран — достаточно метрового слоя, чтобы поглотить 90 % излучения (как мы его выявляем? По-прежнему по бликам на защитном поле! Я уже подумываю о создании радиометра на сивертсеновых полях…). Свинец гораздо менее эффективен. Но вместо экрана мы, кажется, наткнулись на линзу для «зелёного» излучения. И наткнулись там, где совсем не ожидали.

Я уже упоминал одного из коллег Майкла — Энтони Рохаса, потерявшего фамильный перстень рядом с образцом ирренция? Этот предмет пролежал там довольно долго, прежде чем лаборанты заметили усиление вспышек на защитном поле там, где лучи проходили сквозь фрагмент вулканического стекла. Майкл был крайне удивлён, когда об этом узнал. Он перекатывал перстень по всему периметру защитного поля, но результат был один и тот же, и его удалось воспроизвести с другими обсидиановыми «линзами». Я не буду рассказывать, как их удалось получить для опытов, — мы обычно не работаем с этим минералом, но, кажется, в скором времени нам придётся использовать его в своих приборах. Он действительно фокусирует «зелёные лучи», и это тем страннее, что речь о необработанных фрагментах горной породы, предельно неоднородных, со всеми возможными включениями. Даже не могу представить, что именно в составе обсидиана так реагирует на излучение. Теперь у лаборатории Майкла много новой работы…»

«Обсидиан,» — Гедимин удивлённо мигнул и перечитал ещё раз, более внимательно. «Окись кремния с примесями магния и железа. Что из этого может усиливать ионизирующее излучение? Им надо проверить обычное стекло и стеклянистые фрилы. Тогда… возможно, они сделают бластер на «зелёных лучах»!» — сармат ухмыльнулся. «Герберт не пишет, как они влияют на неорганику, но против живой силы это было бы очень эффективное оружие.»

Охранник, приставленный к Гедимину, в этот раз был в лёгком экзоскелете, но, кроме обычных бластерных турелей, станнеров и сигнальных ракет, вооружился автономным ракетомётом, и его всё время слегка перевешивало назад. Ожидание на холодном ветру затягивалось; инженер с тоской смотрел на длинное здание вспомогательного корпуса. Из кабины гусеничного крана, стоящего рядом со строением, на секунду выглянул Бьорк, помахал рукой и снова скрылся.

— Долго ещё? — спросил Гедимин у охранника.

— Нельзя говорить, — буркнул тот, переступив с ноги на ногу.

На дорогу, застеленную полотном фрила, давно вмёрзшим в лёд, с громким воем опустился бело-синий глайдер с литерой «W» на заднем бампере. Проскользив по льду два десятка метров, он остановился. Из-за поста охраны навстречу ему вырулил другой, такой же окраски, но гораздо меньшей длины. Охранники столпились вокруг — они открывали машину и помогали кому-то выйти, но Гедимин из-за их спин ничего не видел. Глайдер был пассажирским, без прицепного фургона, но очень длинным, мест на тридцать, — такие очень редко прилетали в Ураниум-Сити.

— Внимание! — над стройплощадкой ожила громкая связь. — В главном корпусе работают специалисты «Вестингауза»! Рабочим из Ураниум-Сити находиться там запрещено!