Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Это поправимо, дайте только срок», – подумал Бруно.
– Не унывай, парень, – обратился он к греческому флотоводцу Георгиосу, увидев ошеломленное выражение на его лице. – Зимой отстроим твой флот заново. Базилевс ничего не потеряет, положись на мое слово.
«Не унывать? – подумал Георгиос. – Все мои галеры потоплены за одно утро, уничтожены, как мы уничтожали бесчисленные арабские суда. Моим морякам приходится вести уличные бои с городской чернью под знаменами чужого императора. А секрет греческого огня… нет, он, конечно же, не раскрыт. Но опасность есть… Не унывать? Да он с ума сошел!»
«Даже лучшие из моих военных советников крайне озабочены, – признался себе Бруно. – У Георгиоса на это есть причины. Но Агилульф…» Дух императора взыграл в упрямом противоречии с настроением его приближенных.
– Ладно, – сказал Бруно. – Враги неожиданно напали на нас в Остии. И мы еще не до конца разобрались с городским сбродом. Папа Иоанн до сих пор не у меня в руках. А теперь послушайте. Все это не имеет значения. Не правда ли, Эркенберт, твое святейшество? Вспомним, что говорил капеллан Арно. В любой военной кампании нужно определить ее шверпункт, главную точку приложения сил. В нашем случае шверпункт ясен; только одно остается важным с тех пор, как мы нашли Грааль. Раз и навсегда покончить с моим врагом, единым королем. Едва мы это сделаем, все остальное уладится. Город будет усмирен за неделю. Папу Иоанна нам выдаст какой-нибудь предатель. Флот можно отстроить. Но если мы не выполним самую важную задачу…
– Все остальные навалятся на нас, – подытожил Агилульф, – и мы будем разбиты.
При последних словах он покосился на Георгиоса. Агилульф не забыл, кто сжег его отряд и изувечил его самого греческим огнем, и не поверил уверениям, что это вышло случайно.
– Но мы это сделаем, – сказал Эркенберт, папа Петр II, как он теперь себя называл.
Он еще не сменил свою поношенную черную сутану на одежды наместника святого Петра. Подлинные папские регалии не удалось найти, да и само избрание Эркенберта было слишком поспешным, проведенным едва ли третью полного состава конклава с многочисленными нарушениями процедуры. И все же император был прав. Кардиналов можно будет собрать еще раз, регалии разыскать или заменить новыми. Главное – победа.
– Я готов на время забыть о своем папстве и вернуться к исполнению прежних обязанностей в армии императора, – продолжал Эркенберт. – Потомки «Волка войны» займут позиции, как только будет получен приказ.
– Какую пользу нам принесут осадные орудия против армии на марше? – спросил Агилульф.
– Кто знает? – буркнул император. – Мы имеем дело не с обычным человеком, никто из нас не должен об этом забывать. Он обманывал всех своих врагов. Он даже меня обманывал. Но в деле с Граалем ему не удалось меня обмануть. Мы должны быть так же хитры, как он. Благодарю тебя, твое святейшество. Будь у каждого моего воина такой же боевой дух, наша победа была бы обеспечена.
– Победа нам обеспечена, – сказал Эркенберт. – In hoc signo vinces. С этим знаком победишь.
Сквозь разбитое окно разграбленной виллы он показал на знамя с изображенным на нем Граалем, водруженное над золотым реликварием, где теперь хранился сам Грааль. Вокруг святыни всегда стояли четыре риттера в полном вооружении, с обнаженными мечами и с символами новой воинствующей церкви и «Дара Петра».
«Но ведь эта лесенка – знак и нашего врага тоже, – подумал Агилульф. – Две противоборствующие стороны с одним и тем же знаком. Два умных вождя. По две, от силы по три тысячи настоящих воинов в каждой армии, и бог знает сколько отребья под нашим знаменем. Исход такой битвы может решить любая мелочь».
* * *
Армия Пути бодро маршировала по древней каменной дороге, ведущей из гавани в Рим, Вечный город, центр вселенной. По мере продвижения обрадованные и удивленные крики воинов звучали все реже, воображение воинов было подавлено неимоверной величиной каменных плит, по которым они ступали, роскошью каменных построек на каждом холме, общей атмосферой древности и давно ушедшего величия. Они видели Стамфорд, но по сравнению с этими предместьями Рима он был просто деревней. Они видели Кордову, и это была не деревня, а столица, превосходящая даже Рим по количеству жителей, оживленности и богатству. Но когда Кордова была еще деревней, Рим правил миром. Появлялось ощущение, что стоит копнуть эту землю лопатой – и откроется прах былого могущества.
«От таких картин воины робеют и сбиваются в кучу», – подумал Шеф.
Он выслал вперед сотню викингов под командованием Гудмунда, всегда стремящегося быть первым там, где пахнет наживой. Шеф велел им идти рядом с дорогой, проверять окрестности на случай засады. Кругом было слишком много изгородей и слишком много стен.
Под палящими лучами солнца передовой отряд вернулся на дорогу, плетясь нестройной вооруженной ватагой в сотне ярдов от арбалетчиков, охраняющих катапультный обоз. Когда солнце сместится на ширину ладони, надо будет объявить привал и перестроить порядки.
На холме по правую руку раздалось пение труб. Другие трубы отозвались им слева. Не попала ли длинная извивающаяся колонна людей и машин в засаду? Шеф надеялся на это. При атаке с флангов противник будет вынужден преодолевать добрый фарлонг пересеченной местности под залпами пятисот арбалетов.
Но вместо этого из-за оливковых деревьев, росших в пятидесяти ярдах от передового отряда викингов, выскочили легкие всадники. Шеф едва успел их разглядеть, заметить широкополые шляпы и длинные десятифутовые стрекала пастухов-баккалариев, согнанных в армию императорским эдиктом, как вдруг стрекала опрокинулись из вертикального положения в боевое и все скрылось в мгновенно поднявшейся туче пыли.
Викинги удивились, но не испугались. Они тут же выхватили свои мечи и засверкали боевыми топорами. Разболтанный походный порядок с четкостью машины превратился в узкий фронт поднятых щитов и изготовленных для броска сулиц.
Пастухи не пытались атаковать в лоб, они разделились и обрушились на оба фланга. Пролетая на неоседланных лошадях, баккаларии кидали дротики, чтобы поразить врага в лицо или горло. Викинги кричали, суетились, мешая друг другу. Обе колонны конницы, зайдя в тыл пехоте, развернулись и прошлись назад вдоль смешавшегося строя викингов. Они кололи стрекалами людей, не успевших развернуть строй. Напрасно норманны потрясали оружием и издавали воинственные кличи, призывая врага сойтись с ними лицом к лицу.
Арбалетчики зарядили свое оружие и ринулись вперед, чтобы найти позицию для стрельбы в клубящейся пыли. Шеф видел, как один из них
