Падение - Альбина Андерсон

Весь оставшийся вечер Кира отчаянно кокетничала с Туровцыным. Вернувшись к столу она сразу же ему ласково улыбнулась, Игорь Алексеевич как будто только и ждал этого и немедленно всем корпусом развернулся к ней. Вик-Вик остался сидеть с открытым ртом и незаконченной фразой. Глаза олигарха впились Кире в лицо и до конца вечера он уже не отводил от нее взгляда. Она старалась вовсю, призывно смеялась, закидывала голову и встряхивала волосами. Ведь они этого хотели!? Поднести ее на блюде Туровцыну и разделать, как до этого официант филетировал для него дораду. Игорь Алексеевич неуклюже ухаживал, ВикВик, Лидия и Андрюша смущенно переглядывались, Глеб тревожно всматривался в нее. С каждой минутой он все больше мрачнел. Когда прощаясь Туровцын предложил подвезти Киру до дому, Глеб не дожидаясь ее ответа резко развернулся и пошел в вестибюль. Всю дорогу домой она не проронила ни слова. Да и у Глеба кажется, не было желания разговаривать. Вернувшись, она тихо зашла в свою комнату и за весь вечер так больше и не вышла.

Глава 21

Поджав под себя ноги, Кира сидит в кресле. Она едва кивнула Глебу, когда он пришел с работы. Он швыряет в угол портфель и опускается в кресло напротив. У нее красные, в опухших веках глаза, ночью через стену он слышал как она бесконечно долго плакала.

— Что-то случилось? — спрашивает он.

— Нет, я наоборот, очень веселая!

Она вдруг встряхивается и улыбается ртом. Глаза остаются печальными и укоризненными.

— Есть что-нибудь поесть?

— Нет.

— Закажу пиццу, будешь?

Она молчит. Часы на стене громко тикают.

— Игорь Алексеевич звонил.

Глеб вздыхает.

— Ты знаешь, он уже и мне надоел.

— Он пожилой и противный, но у него большие возможности. Театр распахнет двери для молодой, периферийной балерины с амбициями, — выспренно говорит она. — Достаточно одного звонка…Как умолял о встрече! Может пойти, как думаешь?

Она внимательно следит за его лицом. Он закрывает глаза.

— Кира не мучай меня. Я не знаю…

— Масштабный человек! Сдвигает горы и поворачивает реки вспять для своих любовниц, роет каналы ведущие прямо к театрам и продюсерам. Ты знаешь Синицу?

Глебу хочется выбежать из комнаты.

— Ты вправду думаешь что он мне поможет? — донимает его она.

— Да.

— Ты советуешь мне пойти?

— Я ничего не могу тебе советовать, Милованова. Ты прекрасно понимаешь, что с Туровцыным тебе не нужно будет много лет стоять в очереди. Все мечтают об этом.

— Да откуда ты знаешь, о чем мечтаю я? Значит ты мне советуешь? Да или нет?

— Большие девочки решают сами.

Кира вглядывается в него, но не находит того, что ищет.

— Вот и отлично!

Она вскакивает и выбегает в коридор. Возвращается со своей сумкой и вытряхивает все ее содержимое на журнальный столик. Находит визитку Туровцына и набирает номер на телефоне. Равнодушно насвистывая Глеб проходит на кухню, достает масло и сыр из холодильника. Он слышит как она говорит по телефону: Это Кира Милованова. Вы знаете, я передумала. Где? Во сколько? Заедет шофер? Ах, он знает куда…? Отлично!

Она в нервном, лихорадочном оживлении, голос ее неровен и постоянно срывается. Закончив говорить, она кричит из зала Глебу:

— Какой хваткий дяденька, его шофер даже знает куда подъехать!

В этот момент, отрезая пластину сыра Глеб прихватывает ножом большой палец на левой руке. Кровь сначала заливает желтый, масляный кусок сыра и потом капает на хлеб. Рубашку придется выкинуть, ее тоже забрызгало. Он слышит, как Кира захлопывает дверь своей спальни. Из ее комнаты не доносится ни звука. В квартире тишина. Перехватив палец салфеткой он садится в кресло и все время прислушивается. Есть уже не хочется, палец все кровит, пятно на салфетке медленно расплывается. Через некоторое время дверь распахивается, и выйдя в коридор она надевает туфли. Глеб тянется за пультом, включает телевизор и прибавляет громкость, ему очень мутно на сердце. Хотя с чего бы это? Он слышит как она отпирает входную дверь, потом вдруг возвращается и встает в проеме.

— У тебя кровь на рубашке, что это?

— Так, ничего страшного.

У нее розовый нос, влажные глаза. Она опять плакала, что-ли?

— Пожелай мне удачи.

Шарф криво намотан на плечах, пальто распахнуто, под ним тонкое черное платье. Волосы растрепаны, в глазах горькое признание в любви. Или ему так кажется? Может просто взволнована перед встречей с Туровцыным.

— Там холодно, оденься теплее, — говорит он глядя на ее лодочки.

— Спасибо, Глеб, ты такой заботливый, — горько произносит она. — Пойду, растолкаю очередь к этому мудаку, пусть все подвинутся. Нужно отвоевать свое место под солнцем, ведь вы все этого хотите?! — вдруг пронзительно кричит она.

Глебу невыносимо смотреть на нее, его корчит от ее горящего, гневного взгляда.

— Желаю тебе хорошо провести время, — выдавливает он.

— Я проведу его продуктивно. Ведь так говорят у вас на семинарах для заказчиков? Нельзя терять ни минуты. Покажу ему список, чтобы он сразу знал… Уж продаваться, так дорого. Но я не эгоистка… Знаешь что я попрошу у него в первую очередь? Когда он будет лезть ко мне со своими вонючими поцелуями и дышать мне в ухо? Я попрошу чтобы вы наконец выиграли этот гребаный тендер и успокоились, — она глубоко дышит, кажется ей не хватает воздуха. — Ведь для вас это очень и очень важно, — заканчивает она тихим, дрожащим голосом.

Громко хлопнув дверью она выбегает из квартиры. Глеб съежившись сидит в оцепенении. Как он ненавидит драмы. Что это? Моральный шантаж, чтобы почувствовать себя лучше? Выставить себя жертвой, когда сама прекрасно понимает, что для нее лучше. К чему это кривляние и слезы? Все равно же побежала. Все они одинаковые. Зачем-то он идет к окну. Черный Роллс-Ройс только что припарковался у подъезда. Не осознавая что делает, Глеб вдруг бросается к двери. На бегу хватает ключи и выскакивает из квартиры. Занятый кем-то лифт проезжает мимо, и тогда Глеб устремляется вниз, одновременно перепрыгивая через несколько ступеней. Внезапная мысль пронизывает его: Зачем он бежит? Остановить? Но что можно сказать ей? Он пинком распахивает дверь. Улица пуста, машина только что уехала. В конусе фонаря тихо сыплет снег. Странная пустота в душе вдруг ошеломляет его.

Водитель почтительно открывает дверцу машины перед Кирой. Она садится и сразу же выхватывает салфетку из коробки. Слезы струятся по лицу и она не может остановить их. С удивлением шофер наблюдает за ней в зеркало заднего вида. Она сдвигается в сторону, чтобы он не мог так свободно попадать ей глазами в лицо. Кире до сих пор трудно поверить, что люди которых она считала своими друзьями, могли так цинично поступить с ней. Все из-за этого тендера. Знать бы что это такое! Все как с ума посходили. Этот ужасный тендер засасывает ее как воронка в сточной, вонючей канаве. Как Глеб мог так поступить с ней? Если Марина бросила его из-за денег, может быть он думает что все девушки одинаковые? И все хотят одного и того же? Марина… Муся…Тайка говорила что больше всего на свете любит деньги. Виноват- ли Глеб если думает что она тоже такая? Если мир, который его окружает, именно такой? Киру теперь мучает раскаяние, она жалеет, что сказала ему такие ужасные вещи. У него был такой потерянный, несчастный вид, рука вся в крови. Сама виновата. Как она кокетничала с Туровцыным в ресторане, чтобы позлить Глеба! Сегодня нужно было сесть и обо всем поговорить, а она из-за своего самодурства едет на свидание к человеку который ей противен. Что она хотела доказать этим? Как теперь оправдает свою глупую выходку? Нужно немедленно ехать домой. Что теперь можно сказать Туровцыну в свое оправдание? Она беспокойно смотрит на спину шофера и ничего не может придумать.