СССР-2061. Том 9 - СССР 2061

— А кем ты работал в институте?

— Младшим сценаристом. В эксперименте ведь «оборотней» всего несколько человек, остальные – статисты, которые играют написанную роль без погружения. Для них нужно все спланировать так, чтобы они смогли создать «оборотням» полную иллюзию реальной жизни.

— А почему именно наша бригада?

— Во-первых, мы тут вдалеке от Земли вроде карантина. На всякий случай, если вдруг что-то все таки пойдет не так. Во-вторых, серьезная работа – лучший способ втянуться в нормальную жизнь. Это два главных критерия. А в нашем случае еще и бывшый сотрудник института в наличии, тоже пригодится. Больше вопросов не было, и слово опять взял командир.

— На этом все, теперь думаем. Обдумайте как следует, не торопясь. Обязательно обсудите все вопросы с Антоном Семеновичем, естественно, в форуме, потому что он на Земле, вживую не побеседуешь. Я разместил ссылку на страничке нашей бригады. Через неделю соберемся снова и примем окончательное решение.

И еще. В этой ситуации действует принцип личного риска. Он редко применяется и к тому же парадоксален с точки зрения нашего воспитания, поэтому придется его напомнить.

Принцип личного риска применяется, когда коллектив как целое должен решить вопрос о добровольном принятии на себя трудного или опасного обязательства. При этом каждый должен решать только за себя, без оглядки на других. Иначе, с одной стороны, может оказаться, что каждый согласен, но скажет 'нет', пожалев своих товарищей, которые так же пожалеют его. Каждый за, но все вместе против. А с другой стороны, если кто-то, опасаясь, своим отказом потянуть назад весь коллектив, возьмет на себя больше, чем ему по силам, то как раз этим он подведет всех, если потом не справится. И главное: никто не имеет права осуждать другого за его решение, даже если против проголосует только один человек. Общее решение принимается, если за него проголосуют все единогласно. Голоса подаются тайно, чтобы не влиять на решения друг друга. Когда все проголосуют, поименные результаты будут открыты всем.

Ровно через неделю в клубе шло голосование. На белой доске маркером был выписан весь состав бригады. Каждый по очереди получал два внешне одинаковых ультрафиолетовых маркера, ненадолго выходил из комнаты, чтобы заглянув под колпачки, выбрать зеленый или красный, и вернувшись обратно, рисовал невидимый квадратик против своей фамилии. Зеленый маркер – «за», красный – «против». Наконец, все сделали свой выбор. Настал торжественный момент – командир включил ультрафиолетовый фонарик и направил его на доску. Вдоль списка фамилий вспыхнула сплошная зеленая полоса.

Тихомиров Максим

510: Прикладная венерология

1. Пленник «Пилигрима»

Жене было страшно.

Комсомольцу и ударнику соцсоревнования бояться не пристало, и Жене было неимоверно стыдно за свое малодушие. Но поделать с собой он ничего не мог. Вот разве что осиновым листом не дрожал.

А испугаться было чего. Шутка ли – остаться в одиночестве среди полной равнодушных звезд пустоты в миллионах километров от ближайшего человеческого поселения! Такое волей-неволей наводит на философские мысли.

После двадцати пяти безбедно прожитых лет он понял вдруг, что не бессмертен, и что бывают ситуации, повлиять на которые почти невозможно.

Когда остается только ждать и надеяться.

Наверное, именно в таких ситуациях наши дремучие предки молились богу, подумал Женя. Но он слишком много времени провел в пространстве, что мог сказать со всей определенностью – бога там не было и в помине. А вот чего было в достатке – и чего Жене сейчас отчаянно не хватало – так это дружеской поддержки, мудрости наставников и чувства коллектива.

Сейчас, когда послушная программе льдина массой в полтора миллиона тонн неслась сквозь пространство к Солнцу, а он был ее единственным пассажиром поневоле, было самое время вспомнить обо всем, чего он в одночасье лишился.

Вспомнить – и всем сердцем пожелать, чтобы его товарищи уцелели в катастрофе. Потому что от этого факта во многом зависело – пусть он и не хотел себе в этом признаваться – и собственное его, Жени Лагина, спасение.

Основной двигатель включился вдруг. Нештатно. На полмесяца раньше, чем было запланировано. Задолго до проведения ходовых испытаний. Без госприемки объекта.

Ледяная гора сошла со своей орбиты в поясе Койпера и устремилась к горловине ближайшей червоточины – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Позиционные огни разметанного внеплановым стартом вакуумного дока быстро потерялись среди неясных масс космического льда.

И Женя с ужасом понял, что остался один. Совсем один. Остался там, где его вообще не должно было быть. Старт и последующий полет до створа червоточины, равно как и проход сквозь нее во внутреннее пространство Солнечной системы, ледяной гигант выполнял в автоматическом режиме. Присутствие человека после завершения работ по монтажу двигательной установки на теле кометы предусмотрено не было.

Случись Жене оказаться «на борту» айсберга после завершения работ – и он был бы обречен со всей – полной, абсолютной, безжалостной – определенностью. Ни одно судно из тех, что были в распоряжении инженерной бригады в этом секторе, не способно было в короткие часы выхода движка «Пилигрима-15» на расчетную мощность догнать уходящий айсберг. Да и вряд ли его товарищам, занятым сейчас борьбой за живучесть дока, было дело до стажера-монтажника, которому волею судеб выпало нести вахту на ледяном астероиде в этот роковой час.

Женя ругал себя за подобный – малодушные и недостойный советского человека – мысли, но они лезли в голову снова и снова. Жене было стыдно, но он, воспитанный в коллективе и сызмальства привыкший быть его частью, никак не мог привыкнуть к мысли, что теперь предоставлен сам себе, и что спасение его отныне – только его собственное дело.

Он убедил себя, что ничем не может помочь своим оказавшимся в не менее сложной ситуации друзьям. Нельзя было распыляться на бесплодные переживания. Оставалось только надеяться, что с его бригадой все в порядке – и с Николаем Петровичем, мастером-пространственником, и с щербатым – для форсу, конечно же! — Коляном из Тамбова.

И в особенности, конечно же, с Варечкой, его замечательной Варечкой, которая, впрочем, вряд ли догадывается, что она – именно его, особенная для него Варечка… Но и пусть не догадывается. Вот он спасется – и тогда расскажет ей, что чувствует, глядя на ее ладную фигурку в рабочем комбезе, на ее точные движения, когда она уходит в прямом смысле с головой в недра любого из подвластных ей механизмов или приборов – будь то проходческий щит или бортовой вычислитель…

И улыбается она очень хорошо. Просто замечательно она улыбается.

Женя понял, что уже перестал тревожиться и начал просто скучать.

Пусть у них все будет хорошо, подумал Женя. Пусть все у них получится. Должен постараться и я.

В его распоряжении был купол, возведенный для удобства работ в непосредственной близости от двигательной грозди. Был запас воздуха, возможно даже, было в достатке еды – но вот деться ему с этой летящей сквозь пустоту глыбы замороженных в лед газов и воды было некуда.

Как и все остальные «Пилигримы» с первого по четырнадцатый, похитивший Женю корабль через неделю пути войдет в одну из рассеянных по трансплутону червоточин, вынырнет из нее на полпути между Землей и Венерой – а еще через месяц сбросит движок и испарится в венерианской атмосфере, пролившись горячим кислотным дождиком, который повторно превратится в пар задолго до того, как достигнет поверхности планеты.

Все коммуникационные кабели, связывающие льдину с доком, разумеется, оборвало при старте, а установленные на «Пилигриме» временные антенны расплавил факел двигателя. Женя остался наедине со звездами – безгласен и глух.

Навигационная аппаратура работала исправно. Компенсаторы скафандра позволяли нормально переносить все возрастающую с каждым часом перегрузку. В оставшиеся до входа в червоточину дни Женя ел, спал, смотрел мультфильмы про приключения робота Аркадия и думал о вечном.

Когда звезды вздрогнули и размазались полосами ослепительного сияния, прежде чем погаснуть на бесконечно короткий миг, а потом засияли с прежней холодной безжалостностью, Женя понял, что Рубикон перейден.

Солнце полыхнуло лохматым шаром в мгновенно затемнившееся забрало шлема.

Червоточина – одна из сотен искусственных «нор», образовывающих разветвленную транспортную сеть внутри Солнечной системы – осталась позади. Навигатор отрапортовал о коррекции курса.

До Венеры оставался месяц пути.

Женя сбросил путы вязкого оцепенения и начал действовать.

Когда пара корректировочных движков и демонтированные конструкции купола превратились под руками Жени в некое подобие управляемой ракеты, Венера стала уже явственно видимым туманным диском с ослепительным ободком подсвеченной солнцем атмосферы.