Полуночные тайны - Мэрилайл Роджерс

Буря, разгоревшаяся в трепещущем теле Элизии, была яростней стихии, разыгравшейся в лесу. Элизия отчаянно билась в руках того, кто навлек на нее сладостную муку, и бессвязно молила перестать. Но когда Марк разомкнул крепкие объятия, она застонала от острого чувства потери.

Марк обещающе улыбнулся чувственной красавице, которую собирался сделать своею, пока торопливо освобождался от последнего препятствия, мешавшего их соединению. Отбросив в сторону одежду, Марк провел ладонями по атласной стройной спине, обхватил крепкие ягодицы и с силой прижался к пылкой мягкой плоти мощным телом.

Пылая ярчайшим огнем, Элизия еще ближе придвинулась к нему. Марк начал раскачивать ее бедра, одновременно проникая языком в теплую сокровенность ее рта. Но только когда тело необузданно страстной красавицы начало инстинктивно подчиняться его движениям, Марк положил ее на спину. Разъединив мускулистой ногой стройные красивые колени, он опустился на хрупкую фигурку всем телом.

Элизия восторженно вскрикнула от такой сокрушительной близости. Лаская гладкую необъятную спину, она ликовала, чувствуя, как под ее пальцами загорается каждый изгиб, наливается силой каждый мускул. Ей была нужна эта близость, но она жаждала большего.

Марк приподнял ее бедра, чтобы медленно соединиться с нею. Неистовая буря страсти затянула Элизию в самую глубину, так что она едва ощутила неизбежную боль, которую в следующий миг заглушило безудержное желание. Она отчаянно вцепилась в Марка – ее крепкий оплот посреди бушующей стихии, уверенная, что обязательно погибнет в испепеляющем пламени.

Марк внезапно замер, и Элизия оказалась в неподвижном центре бури, пойманная опасным огненным вихрем. Не в силах дольше ни секунды выдержать растущее напряжение, Элизия подалась вперед. Ее крик, рожденный сладостной мукой, слился с тихим стоном Марка, когда огненные стены рассыпались на тысячи сверкающих искр безумного восторга. Удовольствие нарастало, подобно волнам прилива. Очень медленно волнение стихло, окутав влюбленных мягкой теплотой. Элизия погрузилась в легкую дремоту, после того как Марк перекатился на бок и убаюкал ее нежным объятием.

Марк осторожно держал прелестное создание, уснувшее у него на плече, погрузив лицо в черный шелк ее волос. Упиваясь притягательным ароматом и зрелищем открывшейся его взору красоты, он еще раз признался сам себе – она не похожа ни на одну женщину из тех, кого он знал. С этим признанием пришли вопросы, от которых ему стало неспокойно на душе. А что, если из-за растущей нежности, которой он не мог сопротивляться, она и была неповторимой и дорогой в его глазах? Неужели знаменитый Черный Волк пал жертвой бесхитростного очарования невинной девы?

Невинной? Вина затемнила его взор. Хоть он и обвинил ее когда-то в эгоизме, Элизия доказала, что не заслужила подобных обвинений, вступив на защиту всеми отвергнутой женщины и преданного Джейми. Даже Данстана она поддержала. Такая девушка заслуживала в спутники жизни гораздо более стоящего человека, чем тот, кого она объявила своим женихом. Кого же? Насмешливо поинтересовался у себя Марк. Тебя? Презрение, поднявшееся в его душе, оттого что он так дурно с ней поступил, убедило Марка, что Элизия заслуживает более честного человека, чем тот, который нарушил собственную клятву не посягать на ее добродетель.

Глава 13

Серые глаза вглядывались в тень под лестничной аркой. Первую перемену блюд уже подали, а оттуда так никто и не появился. Неужели их отношения, развивавшиеся столь неровно, вернулись к тому, с чего они начали? Неужели Элизия из упрямства решила не покидать свою спальню, лишь бы не сидеть с ним рядом за столом? А если это действительно так, то что ее там удерживает – стыд или гнев? Марк все еще раздумывал, не запрезирала ли его Элизия теперь, после пылких восторгов, которые они разделили в последнюю свою встречу, когда под аркой показалась фигура, вновь облаченная в красное.

Раздувая огоньки своей вспыльчивости, чтобы набраться мужества, Элизия быстро спустилась по винтовой лестнице, но замерла под аркой при входе в большой зал. Ей предстояло предстать перед человеком, с которым они расстались в первые часы рассвета. Раскрасневшись от напряжения, она оперлась ладонью о каменный дверной косяк и с радостью ощутила холод глыб, уложенных полукругом над головой.

Решив не поднимать глаз, Элизия пристально всматривалась в длинные ряды столов, расставленных ниже помоста, за которыми сидели стражники и поглощали куски хлеба, макая их в чечевичную похлебку. Потом, влекомая неведомой силой, победившей ее волю, Элизия все-таки посмотрела наверх и оказалась в плену серых глаз Черного Волка. Но она все-таки сопротивлялась этому притягательному взгляду, а потому сомкнула ресницы, чтобы порвать ниточку, связавшую ее с этим опасным человеком, которого она узнала чересчур близко.

Осознав, к своему неудовольствию, что опоздание сделало ее предметом всеобщего внимания, Элизия прошла через зал и поднялась на возвышение. Пытаясь проскользнуть на свое место по правую руку от Марка, она имела несчастье перехватить ядовитый взгляд Данстана.

Недоумевая, чем она заслужила такую враждебность, перепуганная девушка споткнулась, хотя обычно отличалась грацией. Ей грозило неловкое падение, если бы не Марк, обхвативший ее руку повыше локтя. За такой поступок следовало, несомненно, поблагодарить, однако она испытала еще большее смущение рядом со своим соблазнителем.

– Приветствую вас, миледи, – пробормотал Марк, помогая девушке опуститься в кресло. – Я боялся, что вы опять захотите спрятаться в своей спальне. – Известный сердцеед криво усмехнулся, посмеиваясь над собой за такое плохое начало.

Спрятаться? Элизия бросила на него настороженный взгляд и резко отдернула руку, едва оказалась в кресле. Как отвратительно начался вечер, которого она боялась. Девушка безнадежно запуталась в противоречивых чувствах, терзавших ее, и сидела не шевелясь. Она уставилась на куски пропитанного супом хлеба, оставшиеся на блюде, которые она должна была разделить с главным виновником свого дурного настроения.

Смуглый мужчина был так близко, что – как слишком часто случалось – его обаяние окутало Элизию своими мягкими, но безжалостными путами. Усиленная воспоминаниями о том, что случилось всего лишь несколько часов тому назад, эта близость лишила ее не только ровного дыхания, но и аппетита, поэтому Элизия не могла проглотить ни крошки. Она ковырялась в своей тарелке, гоняя по ней еду корочкой белого пшеничного хлеба, который молниеносно подавала Ева. Ей было поручено прислуживать за большим столом.