Молотов. Полудержавный властелин - Феликс Чуев

В марте 1946 г., в связи с преобразованием Совета Народных Комиссаров СССР в Совет Министров Союза ССР, В. М. М. был назначен заместителем Председателя Совета Министров Союза ССР и министром иностранных дел СССР.

В ноябре 1946 г. общее собрание Академии наук СССР избрало В. М. М. почетным академиком.

В марте 1949 г. В. М. М. был освобожден от обязанностей министра иностранных дел и сосредоточил свою деятельность в Совете Министров СССР в качестве заместителя Председателя Совета Министров СССР.

В 1950 г., в день 60-летия, за выдающиеся заслуги перед Коммунистической партией и советским народом В. М. М. награжден четвертым орденом Ленина.

На XIX съезде КПСС (1952 г.) В. М. М. избран членом ЦК КПСС, а на Пленуме ЦК — членом Президиума ЦК КПСС. В марте 1953 г. В. М. М. назначен первым заместителем Председателя Совета Министров Союза ССР и министром иностранных дел СССР.

В. М. М. все свои силы и знания, огромный опыт отдает великой цели построения коммунизма в СССР. Верный ученик и соратник великого В. И. Ленина, соратник И. В. Сталина, В. М. М. всю свою жизнь верно служит делу трудящихся, делу коммунизма. Своей плодотворной работой на благо социалистической Родины В. М. М. заслужил горячую любовь и уважение партии и трудящихся Советского Союза, борцов за мир, демократию и социализм».

Семья

— Хотелось о вашем детстве спросить…

— Мы, вятские, ребята хватские! Отец у меня был приказчиком, конторщиком, помню хорошо. А мать — из богатой семьи. Из купеческой. Ее братьев я знал — тоже богатые были. Она по фамилии Небогатикова.

— Происхождение сибирское?

— Нет, почему сибирское? Я же вятич. Не признаете мою вятскую родину? И Рыков, и Киров из Вятской губернии… Мы с Рыковым из одной деревни, два Предсовнаркома и оба заики. Слобода Кукарка, она считалась не деревней, это больше, чем деревня, — село. Теперь это уже город Советск, слобода внутри города оказалась, большая была слобода. Деда по отцу помню. А по матери очень слабо помню. Братьев матери тоже хорошо не помню. Мне было лет семь. На лето мы уезжали к дедушке со старшим братом. По отцу дед был из крепостных, Прохор Наумович Скрябин. Старые имена. А братья матери имели «Торговый дом братьев Небогатиковых». Семья у них большая была. Отец служил у матери приказчиком.

Мать — Анна Яковлевна, была из очень богатой семьи[33]. Сын ее сестры — отец артиста Бориса Чиркова, то есть мне Борис — племянник. Когда я был наверху, он ко мне заходил, теперь что-то не видно.

Отец — Михаил Прохорович Скрябин. Приезжал ко мне, когда я уже работал в ЦК. По церквам ходил… Он религиозный был. Не антисоветский, но старых взглядов.

В детстве отец меня лупил, как сивого мерина. И в чулан сажал, и плеткой, — все, как полагается.

Когда первый раз меня арестовали, пришел на свидание.

17.08.1971, 04.12.1973, 10.04.1979

— Отец здорово пил. «Питух» был. Купцы пьют, ну и он с ними. Выедет на Нижегородскую ярмарку… Везли его как-то на санях домой, и на повороте его выбросило из саней. Отец упал и сломал ногу о столб. Только в России такое может быть. С клюшкой ходил. А выпьет: «Все ваши Марксы, Шопенгауэры, Ницше — что они знают?» Особенно ему Шопенгауэры нравилось произносить! Громко.

Лет шестьдесят пять прожил.

Ровно семьдесят лет назад я впервые был сослан — в Вологодскую губернию, из Казани. С этого началось. В 1909 году. Девятнадцать лет было. Посадили сначала на три месяца.

— Из ссылки было легко бежать?

— Конечно. Но надо было куда-то деваться на вольном положении.

Иногда урядник требует показываться, иногда ему лень этим заниматься. Первую ссылку я решил отбыть, потому что хотел окончить среднюю школу.

10.04.1979

— Это у меня наболевшее все, — говорит Шота Иванович. — Большевики каторги не боялись, тюрьмы… А что, вы не хотели хорошую жизнь? Вячеслава Михайловича в гимназию устроили. Окончил бы он ее. Дядя по материнской линии воспитал его, уделял ему внимание. Мог и в Питере окончить институт, стать русским чиновником, но он предпочел не эту жизнь, а пошел в тюрьму, на каторгу, в ссылку!

— Испугал, — ответил Молотов.

— Отец был приказчиком. И женился на вашей матери. Он работал у кого-то приказчиком? — спрашивает Шота Иванович.

— Работал.

— И женился после на вашей матери?

— Не после только.

— Раньше?

— И работал, и женился. (Смех.)

— А они, дай бог им царство небесное, с материнской линии хорошо вам помогали.

— Помогали. Братья Небогатиковы.

— Хорошая фамилия, — замечаю я. — А вот Нолинский — это какой брат был у вас?

— Нолинский? Он старше меня. Он Скрябин и сам композитор, но изменил фамилию, потому что был композитор Скрябин, довольно знаменитый композитор. Он говорит, что ж я буду тоже называться Скрябиным?

— Музыкальная у вас семья. Обучали вас?

— Я обучался. На скрипке.

— Даже Молотов…

— Почему даже Молотов? Даже Сталин, даже Ворошилов и Молотов трое пели! Мы все трое были певчими в церкви. И Сталин, и Ворошилов, и я. В разных местах, конечно. Сталин — в Тбилиси, Ворошилов — в Луганске, я — в своем Нолинске. Это было не тогда, когда мы были в Политбюро, а гораздо раньше. (Смех.) Сталин неплохо пел.

— В Политбюро тоже петь надо, когда Жданов на пианино играл, а вы за столом…

— Пианино, когда не-немного выпьем. Ворошилов пел. У него хороший слух. Вот мы трое пели. «Да исправится молитва твоя…» — и так далее. Очень хорошая музыка, пение церковное.

— Есть очень красивые песни.

— Очень красивые есть. И Чайковский писал музыку для церкви, ну и другие крупные композиторы.

— Козловский пел.

— Козловский, да. Еще бы, конечно.

— Михайлов, бас наш.

— Да, по-моему, Михайлов был то ли дьяконом, то ли протодьяконом.

— Вячеслав Михайлович, а мать ваша когда умерла?

— Она уже после революции. Кажется, в 1920 году.

— В двадцатом вы на Украине были, первым секретарем. Уже в верхах были, но не в Политбюро.

— Я на Украине был всего-то… На Донбассе…

— А отец умер в каком?

— А он, видимо, в 1923 году.

— Царство небесное родителям! — восклицает Шота Иванович.

— Сколько вас детей было всех? — спрашиваю я.

— Семь человек было. Как отец говорил: «Шесть сыновей и сам соловей!» Все пели. Шесть сыновей и одна дочь. Старшая сестра. А кроме того, еще было трое, но тех я уже не застал, в детстве умерли. Всего было десять у моей матери, я был предпоследний.

— А брат, композитор, когда он умер?

— Он умер года четыре-пять назад.

— Музыкальность по какой линии, по материнской или по отцовской?

— Видите ли, отец — у него был хороший бас, но не было слуха. И все-таки он пел в церковном хоре, на клиросе. Он пристраивался к кому-нибудь с хорошим слухом, басу, и подтягивал… Выписывал много нот всяких церковных. На богомолье ездил. Куда только… А средний брат Николай был талантливый живописец, очень хорошо рисовал, но все сам — самодельно, самоучкой. И композитором стал самоучкой. Очень способный. Как музыкант очень способный, как политик — никуда. (Смех.)

— Отец, наверно, был знаток женщин? — интересуется Шота Иванович.

— Он бывалый человек. Он бывал на разных ярмарках, в Нижнем Новгороде, в других местах, и там у него была вольная жизнь. Родители жили в Вятке, а «Торговый дом братьев Небогатиковых» был в Нолинске. Их трое — братьев Небогатиковых, они нам помогали. Николай, старший мой брат, окончил гимназию, поступил в университет.

— А вот большевик еще у вас был брат…

— Большевиков не было. Коммунист был, младший, но слабый такой. Политикой мало интересовался. Сергей. Угорел в 1919 году. Я уже был председателем Нижегородского губкома.

09.10.1975

— Меня удивляет, Вячеслав Михайлович, что у вас отлично сохранилось зрение — вы без очков читаете! Молотов отвечает:

— Один глаз. А другой — уже на Арзамас!

05.07.1980

Молотов стал постоянно щурить левый глаз.

— Может, задвинуть шторку, свет мешает? — Мы сидим у окна.

— Скорей всего, лучше будет, но… У меня глаза не совсем одинаковы, поэтому…

Я читаю в очках. Лет шесть-семь, может, восемь, назад я читал без очков. А потом стал в очках. Но зато на воздух я смотрю без очков. А раньше я в очках смотрел.

— На всех фотографиях вы были в пенсне… Оказывается, Гитлер в очках писал. А снимков нет.

— Я не помню, чтоб он в очках…

— А Ленина вы не видели в очках?

— Не хотел показываться. Один или два раза его показали в очках. Не подходит ему… вооружение на глазах.

…Молотов после болезни ослаб. Думали — не выкарабкается.

— Пока я в неработоспособном состоянии. Я называю свою болезнь — годы. Встаю — все болит, начиная от затылка, шея, плечи, суставы, ноги, через колени —, наверх. То побаливает в груди, сонливость, усталость…