Wunderland обетованная - Петр Заспа

— Zwei stand!

Но команда «встать», отданная Максиму, подействовала на доктора как спусковой крючок. Увидев ухмылку немца, затем его спину, Артём почувствовал в крови тот рвущийся в бой адреналин, который оттесняет прочь осторожность и будит в душе дух древнего воина, почуявшего вкус крови! Как метатель молота, с разворотом на выдохе, он подхватил тяжёлое ведро и закрутился с ним на одной ноге.

— А-а-а-х!

Ведро, будто гиря, взлетело в воздух и обрушилось на голову немца. Чёрная спина дёрнулась, ноги подкосились, и эсэсовец, как мешок с цементом, повалился на пол.

— И вправду — не танки! — склонился над ним удивлённый Артём.

— Ну ты даёшь!

Не ожидавший такого поворота событий Максим вскочил и ошарашенно пялился то на распростёртого у ног немца, то на хищно зависшего над ним с ведром в руках доктора.

— Бежим!

Артём выглянул в коридор.

— Нет, стой! Сними у него кольцо!

Максим осторожно склонился над эсэсовцем и потянул его за палец. Осмелев, дёрнул сильней, но кольцо не поддавалось.

— Ну, что ты там возишься?

Артёму показалось, что в коридоре он слышит шаги.

— Не снимается!

— Дай.

Кольцо плотно впилось в фалангу и не двинулось ни на миллиметр. Доктор дёрнул немца за руку и, неестественно её вывернув, подтащил его к нарам. Отогнув палец с кольцом, он положил его на доску и приказал Максиму:

— Держи!

Затем, перевернув ведро, замахнулся и острым ребром, будто ножом, ударил выше фаланги. Максим ойкнул и, побледнев, уставился на упавший к его ногам палец.

— Ну, чего смотришь? Снимай и бежим, а то сейчас дождёмся!

Он выскочил за дверь и уже из коридора выкрикнул:

— Макс! Тебе его не есть! Снимай и вперёд!

Куда вперёд, Артём ещё не знал. Налево путь ведет в кабинет к Шефферу. И вероятнее всего, где-то там должен быть выход наружу. Направо коридор уходил метров на десять и заканчивался поворотом. Откуда-то слева вновь послышались голоса, и Артём решил побежать направо. Его догнал Максим.

— Снял?

— Снял.

Коридор стал уже и закончился тупиком. В конце, под лампой, оказались две двери с уже знакомыми вмятинами для ключа-кольца. За одной из дверей слышался равномерный гул, и в щели чувствовалось движение воздуха. Артём ткнул в неё:

— Открывай!

Максим показал зажатое в ладони кольцо и вдруг вздрогнул от того, что внезапно мигнул свет, и по коридору разнёсся вой сирены.

— Ну чего ты тянешь? Открывай! — подгонял Максима Артём. — Быстро они… А ты дверь в камеру, конечно, не закрыл?

— Нет… спешил!

Замок на двери щёлкнул, и она отъехала в сторону. Небольшое помещение было заполнено толстыми трубами и жужжащими электродвигателями на станинах. Вдоль стен тянулись толстые кабели, переплетённые в жгуты разного цвета. Выхода из комнаты не было. Артём с досадой хлопнул дверью.

— Это вентиляционная. Открывай следующую!

Звякнул замок второй двери, за ней оказалась ведущая вверх освещённая лестница.

— Давай!

Доктор втолкнул внутрь Максима и, услышав топот совсем уже рядом, обернулся. Из-за угла выбежал немец. Он на секунду замер и, вытянув вперёд руку, гигантскими прыжками ринулся в их сторону.

— Макс, беги! Я задержу!

Захлопнув дверь за исчезнувшим Максимом, Артём, подняв перед собой кулаки, бросился навстречу эсэсовцу. На бегу он замахнулся и даже показалось, что во что-то ударил, но затем, будто столкнувшись с локомотивом, взлетел вверх. Рухнув на пол, он судорожно силился глотнуть разбитым ртом воздух. Но лёгкие напрочь отказались повиноваться. Сбив Артёма с ног, немец переступил через него и бросился к двери, но в его колени вцепился доктор. Обвиваясь вокруг ног, как удав вокруг несоизмеримо большей жертвы, Артём резко дёрнул противника, и немец рухнул, сплетаясь с доктором в один живой клубок. Затем на голову обрушился ещё один удар, и лампы под потолком вспыхнули яркими брызгами и рассыпались как звёзды во Вселенной. Потом Артем увидел склонившегося над ним Шеффера. Профессор, не мигая, смотрел ему в глаза и, растягивая слова, говорил:

— Ты, доктор, не оправдал моих надежд! А я думал, мы подружимся.

Стальные ступени тянулись спиралью, прицепившись вдоль внутренних стен устремлённого вверх колодца. В центре колодца высился черневший сталью столб, опоясанный, будто патронташем, гигантскими ячейками со снарядами. Механизм подъёма уходил вверх и заканчивался на площадке для заряжания орудия. Максим сразу догадался, где он оказался, и побежал вверх, к пробивавшемуся солнечному свету. Лампы горели на уровне глаз и, пробегая, Максим бил по ним окровавленным кулаком. Внизу лязгнула дверь, и кто-то громко крикнул, разыскивая на ощупь лестницу. Пробежав три витка, Максим оказался на горизонтальном пролёте, заставленном оборудованием и квадратными стеклянными экранами с расчерченными шкалами. На ложементе лежал снаряд размером с рослого человека, опоясанный красными полосами медных колец. Блестящие штоки гидравлических цилиндров были готовы по первой команде задвинуть снаряд в ствол. Максим задрал голову и увидел, откуда падал солнечный свет. С площадки управления орудием вверх уходил узкий стальной трап, упираясь в люк в крыше башни. Широкая прорезь для хода ствола орудия по вертикали разрезала стену почти до потолка. И в неё лился жёлтый и такой манящий свет солнца. Внизу на лестнице прозвучали осторожные шаги. Максим свесился через перила, надеясь увидеть Артёма, но на лестнице мелькнули чёрные кепки немцев. Тогда он полез по трапу, оттолкнул крышку и втиснулся в узкий люк. После света ламп снег на каменном плато показался ослепительно белым. Ветер мгновенно пробрался под куртку и едва не сбросил вниз. Башня орудия высилась на верхушке утёса, и одна его сторона обрывалась в море, а другая уступами спускалась в карьер. С этой стороны уже бежали цепью немцы и, отрезая путь к бегству, заходили с разных сторон. Максим заглянул с обрыва в море и почувствовал, как противный комок подпрыгнул к горлу. Свинцово-тёмное, оно шумело внизу, не меньше, чем в двадцати метрах. Взбитая о каменный утёс пена взлетала вверх и, подброшенная ветром, взмывала почти до края обрыва.

Внутри башни слышались крики, и кто-то уже поднимался по ведущему в люк трапу. Максим с тоской взглянул на море, затем на уже взобравшихся на вершину карьера эсэсовцев, меланхолично перекрестился и, разбежавшись в три шага и оттолкнувшись от края обрыва, подпрыгнув, полетел в море.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

УМКА

Лаврентий Павлович стоял спиной к присутствующим, рассматривая в окно корабли на рейде Екатерининской гавани. Затем он посмотрел на закрытое тучами серое небо. Штаб Северного флота в Полярном находился на острие боевых действий, и до немцев здесь было рукой подать. Часто случались бомбёжки. Берия об этом знал и потому чувствовал себя неуютно. Он рассеянно слушал доклад командующего Северным флотом Головко и, вывернув шею, пытался рассмотреть небосвод непосредственно над головой.

«А вон там есть разрывы в облаках! — нервозно задвигал желваками Лаврентий Павлович. — И почему не видно наших истребителей?»

— А теперь я прошу вас, товарищ нарком флота, и вас, товарищ нарком внутренних дел, заслушать начальника разведки капитана второго ранга Акатова, — закончил свой доклад вице-адмирал Головко.

Александр Иванович, волнуясь, подошёл к карте. Перед такой аудиторией выступать ему ещё не приходилось. Во рту пересохло, и он замешкался, не зная, с чего начать. Как назло, карту начальник штаба повесил очень высоко и оттого приходилось постоянно тянуться. Александр Иванович помедлил, решая, к кому первому обращаться — к наркому флота или наркому внутренних дел?

— Мы вас слушаем, — пришёл ему на помощь Кузнецов. — Давайте сразу к делу. Что вам известно об этих подводных лодках?

— Погоди, Николай Герасимович. Надоело это переливание из пустого в порожнее, — Берия отвернулся от окна и ткнул пальцем в начальника разведки. — Ты сам видел эти лодки?

— Никак нет, товарищ нарком внутренних дел!

— А кто видел?

— Командир торпедного катера старший лейтенант Шабалов и лётчик второго гвардейского истребительного полка младший лейтенант Бокий!

— Почему их здесь нет?

Начальник штаба, сидевший за спиной вице-адмирала Головко, вскочил и бросился к двери. Берия ухмыльнулся и, обращаясь скорее к командующему Северным флотом, чем к его начальнику разведки, с сарказмом заметил:

— Почему вы пытаетесь ввести в заблуждение руководство партии и нас с товарищем наркомом флота?

— Есть неоспоримые факты! — возразил командующий.

Берия поморщился. С вице-адмиралом Арсением Головко у него были давние счёты. В июне сорок первого для отражения вторжения немцев командующий в первый же день ввёл все резервы. В том числе и зэков из ГУЛАГа. Лаврентий Павлович был в бешенстве: врагам народа не место на фронте! Со свойственной ему категоричностью он предложил Сталину расстрелять Головко. Но Хозяин долго смотрел на карту Кольского полуострова и отметил, что немцы на Севере продвинулись всего на сорок километров, а местами советская граница ими и вовсе не перейдена. И данное положение следует считать скорее победой Северного флота, чем преступным поражением. А потому — победителей не судят!