Игра. Вторая жизнь - Екатерина Лебецкая

с бешеной скоростью. Головокружение, температура, озноб и тягучая боль внизу живота. Я заболела? Что это за болезнь и как ее лечить? Неужели эта незнакомая мне реакция моего организма связана с Ромой, с его обнажённым торсом, с его очевидным возбуждением в паху, которое так явно упирается мне в бедро. Рома ощущается так близко, практически кожа к коже. Тепло. Тяжесть. И опасность, потому что я не могу сопротивляться ему. Тело жаждет его, сердце мечтает стучать в один такт с его сердцем, а мозг расправился как воск от огня между нами. Нет больше сил и желания сопротивляться ему и себе. Особенно сейчас, когда Рома, накрыв мои ладони своими, ведет ими медленно вниз по своей груди. Я готова отдаться ему без его признания в любви, отдаться без уверенности в завтрашнем дне, отдаться без каких-либо обещаний. Я всегда не понимала девушек, которые соглашались на секс без обязательств, на секс без взаимных чувств, секс на одну ночь. Девушки-однодневки. Но в этот момент я была готова быть в их рядах, готова переспать с Ромой прямо сейчас.

Ветров укреплял мою решимость с каждым новым миллиметром своего тела. Я ощущала, как напрягаются его мышцы под моими ладонями, чувствовала насколько горяча его кожа. Я не дышала, а Рома не останавливался, ведя мои руки ниже к своему плоскому твердому животу. Слежу, не отрываясь, за своей ладонью, а Ветров зависает на моем лице. Я не вижу, но предугадываю усмешку на его лице. Эта надменная усмешка ответная реакция на мою неуверенность. Вряд ли Ветрову приходилось иметь дело с такими неопытными дурочками как я. Может я бы и попробовала быть смелее, но смятение и испуг парализуют меня. Рома словно считывает мою состояние и отнимает руку вместе с моей.

— Дыши, Бельчонок. — говорит он, когда я поднимаю на него глаза.

В его взгляде нет ни грамма насмешки как я думала, огонь вперемешку с нежностью заполняет его глаза. Это вселяет в меня уверенность, и я возвращаю свою руку на его литой живот. Едва прикасаясь, веду дрожащими пальцами по его коже, обрисовывая очертания тигра на тату правее его пупка. Скольжу по чернильным линиям выше к груди и огибаю ее по нижнему контуру. Тело Ромы напрягается так, что кажется ни одной расслабленной мышцы на нем не остается, каменеет каждая клеточка. Хрипловатый тихий стон парня и я сильнее вжимаю пальцы в кожу. Пробегаю по ложбинке между грудей и скольжу, легонько царапая ногтями кожу, вверх к надписи на ключице.

— Ты не ответил? — спрашиваю я, чтобы отвлечься от желания, которое резью бьет между ног.

— О чём? — бормочет парень и нервно сжимает ткань моей байки на спине.

— Что это значит? Это дата твоего рождения? — уже немного увереннее говорю я, усиливая нажатие на татуировку.

— Да. — резко выпаливает парень и, хватая за запястье, снимает мою руку с себя. — Если ты не остановишься, то мне придется закрыть эту дверь на ключ и….

Его голос настолько другой — хрипкий, прерывистый, робкий, что я неосознанно поднимаю на него глаза, чтобы убедиться, что это Рома, и чтобы понять, что с ним. На его лице полный раздрайв, противостояние, смятение и вызов одновременно. И я принимаю его вызов, ложа другую свободную руку ему на грудь, и спрашивая, не дав ему договорить:

— Какай подарок ты хочешь?

— Я хочу тебя… Сейчас и потом, и еще много раз в разных местах и разных позах. — выкрикивает он, схватив меня за подбородок.

— Ты всегда на день рождения получал, то что хотел?

Его глаза море, которое поглощает меня. И сейчас от моего вопроса это море темнеет.

— Нет… — не хотя, говорит он, изучающе следя за моим лицом. — Это твой ответ?

— Нет. — говорю я после минутной паузы.

— Богданова. Не зли меня. Я сейчас не в том состоянии, чтобы играть с тобой… — рука соскальзывает на мою шею. Ветров одним рывком запрокидывает мою голову и впивается в мои губы с такой жадностью, словно умрет, если не прикоснется. Я отвечаю со всей страстью, на какую только способна. Но я не поспеваю за ним — он слишком резок, слишком напорист, слишком дик. Я сдаюсь, позволяя ему насытиться. Но Ветров только еще больше воспламеняется. Влажно скользит языком по моей шее, прикусывает, а затем, словно извиняясь, целует.

— Бельчонок, мне нужно прикоснуться к тебя… — говорит, оттягивая мочку моего уха, а затем заглядывает в глаза, ища там ответа.

Я отстраняюсь от парня и, хватаясь за низ байки, снимаю ее через голову. Под кофтой спортивный топ, поэтому я не умираю от смущения, а только дрожу под обстрелом его ярко-голубых глаз. Время замирает. А мы изучаем друг друга глазами. Каждую родинку, каждый изгиб, каждый дюйм…

— Бельчонок… Я не могу… Я не прикоснусь к тебе… Я не хочу так… — с болью выплёвывает из себя каждую фразу, а я смелею настолько, что беру его руку и провожу ей по своей шее, веду вниз также как делал он. — Нет… Наш первый раз будет не таким… Ни на столе в клубе…

Он стопорит наши руки, но не убирает с моей кожи.

— Бельчонок, ты достойна большего, чем секс в ночном клубе. — шепчет он, зарывшись носом в мои волосы. Его дыхание жжет мою макушку, а руки душат в крепком объятии.

— Ром… Я хочу поцеловать тебя…

Знаете, это желание сейчас настолько сильное, что я не могу не озвучить его. Мне это необходимо сейчас как воздух. Меня с каждой секундой накрывает сильнее и сильнее, и если губы не ощутят его, не попробуют, то я разлечусь на лоскутки, лопну как воздушный шарик.

— Богданова… — гневно рычит Ветров и отходит от меня на шаг. — Бельчонок, ты понимаешь, что это край? Я больше не смогу себя остановить… И ты не сможешь…

В ответ я подцепляю его брюки за ремень и притягиваю парня к себе.

Я переступила уже свой край и не могу остановится.

— Бл*дь, Богдано… — не успевает договорить парень, как я прикасаюсь губами к его шее. Я делаю это впервые, никогда не целовала парня никуда кроме губ, но мне так до безумия хочется попробовать его кожу на вкус. Его запах и вкус с новой волной раздражают мои рецепторы и я просто растворяюсь в этих ощущениях. Для меня все это запредельно сладко, вкусно и необходимо. И с каждым новым сантиметром его кожи под моим языком, я улетаю.

Ветров не поддается, не прикасается ко мне, но и держится из последних сил. Это ощущается