Следы в ночи. Инспектор Уэст и дорожные катастрофы. Вынужденная оборона - Урсула Куртисс

Роджер снова ухмыльнулся.

— Ясно, Джем Конноли. Ты не знаешь, ничего не украли?

— Около двадцати фунтов из шкатулки на бюро, — Конноли указал на ящичек из зеленого материала, валяющийся подле камина, — она была взломана.

— Отпечатки?

— Ничего не найдено.

— Как он попал в дом?

— Не уверен, может быть, через окно над портиком. А может быть, она и сама его впустила.

— Не знаете, больше ничего не пропало, — драгоценности, что-нибудь в этом роде?

— У нее не было ничего особо ценного. Практически они были бедняки. Постепенно им пришлось продавать фамильные вещи, чтобы не умереть с голоду. Однако, они до сих пор остаются крупнейшими подписчиками на все местные благотворительные мероприятия.

— Короче говоря, мотив неизвестен, — согласился Конноли. — Разумеется, меня тоже все это поразило. Я понимаю, что парень мог бы сделать подобный погром в комнате в поисках денег, но какого черта ему понадобилось сжигать газеты? Ума не приложу, а вы?

— Ничего не понимаю, — ответил Роджер. — Знаешь, Джем, поручика эти обгорелые бумаги нам. Я вызову ребят из Ярда, пусть они над ними поколдуют. Скажи, этим телефоном можно воспользоваться?

Когда Конноли сказал «да», Роджер набрал номер Белого дома 1212 и переговорил с Кортландом, который обещал прислать работника технического отдела и специалиста по бумаге.

— Благодарю, — сказал Роджер. Он еще раз обшарил комнату глазами, потом взял карандашный набросок положения упавшей женщины. Голова у него была наклонена к одному плечу, мысли полностью заняты разбираемой проблемой. — Где были самые серьезные увечья?

Конноли ответил очень медленно:

— Трудно сказать. Она зверски избита — задняя часть головы, виски, лоб и верхняя половина лица. Похоже, что парень впал в неистовство. Но есть еще один любопытный момент. Скажите, вы когда-нибудь строите гипотезы или ждете, чтобы вам все стало ясно?

— Если ее так жестоко избили, почему же она осталась жива? — спросил Роджер, потянувшись за медицинским свидетельством. — Ага, большинство увечий поверхностные, кровоподтеки, но ни одного повреждения черепа, кроме, кажется, одной трещины. Отчасти это объясняется орудием избиения, не так ли? Похоже на велосипедную цепь, верно?

— Правильно, — сказал Конноли, — у нее на щеках ясно видны следы отдельных звеньев. Он бил ее по голове, как настоящий дикарь, а когда она потеряла сознание, повел себя, как сумасшедший, и учинил весь этот развал.

— Избави меня бог от гаданий на кофейной гуще, но кто-то сильно не любил ее, потому что это не было сделано только из корыстных целей. Если, конечно, — добавил Роджер, заметив огонек в глазах Конноли, — какой-то хитрец не явился сюда для ограбления, а постарался придать делу вид личной мести.

Конноли промолчал.

— А что в отношении остальных помещений?

— Ничего не тронуто, — ответил Конноли, — но давай сходим, посмотрим.

Он пошел вперед. Двадцать минут были посвящены тщательному осмотру всего дома. Они остановились у слухового окна и разглядели следы изнутри и снаружи, где, как правильно говорил Конноли, виднелись царапины на кирпичах и пилястрах, поддерживающих навес. Они говорили о том, что кто-то влез наверх. Однако они не обнаружили ничего такого, что можно было бы назвать «вещественными доказательствами».

— У Киттов имеется пара приходящих работниц, одна из них — старая служанка, вторая — сравнительно новая, — продолжал Конноли, — я сам разговаривал с ними сегодня утром, но ничего путного не узнал. Нажимал на то, что миссис Китт должен кто-то ненавидеть, чтобы с ней так поступить, но они ответили то же самое, что и я: у миссис Китт нет ни одного врага в целом мире. Конечно, насколько это нам известно, — сухо добавил Конноли. — Что ж, придется охотиться на тайных врагов, Красавчик?

— Давай возвратимся в ту комнату, где на нее напали, — сказал Роджер. — Когда они отправились, он добавил: — Боюсь, Джем, у меня плохие новости для тебя.

— Ты не должен мне их говорить. Давай, займемся этими газетными вырезками, сложим то, что возможно. Поможем твоим Ярдовским ребятам восстановить золу в подзольнике и, даст бог, они сумеют обнаружить хоть какие-нибудь улики. Да, нам надо искать человека, который до глубины души ненавидит миссис Китт, а ведь это может быть человек, которого она помогла упрятать в тюрьму, не правда ли, Красавчик?

— Если бы ты был несколькими годами моложе, ты мог бы пойти работать инспектором в Ярд. Справился бы! Ну, что-же, примемся за дело.

— На это уйдет порядочно времени.

— Мы можем попросить прислать парней из Ярда.

— Не стоит тебе заниматься такой черной работой, ты должен держать фасон, — насмешливо сказал Конноли. Он стоял и снова оглядывал картину погрома. Затем заметил, что мимо окна прошел молодой полицейский, и у него просветлело лицо. — Вот Пай с фотографиями. Наблюдательный малый. Мне будет интересно позднее узнать твое мнение о нем.

Роджер рассеянно протянул «э-э», согнувшись почти вдвое, чтобы прочесть что-то в газете. Очевидно, что там были напечатаны некоторые «шедевры» из выступлений мирового судьи миссис Китт. Видимо, она сама собирала газеты, вырезала из них статьи, а затем подбирала в книги. Один подзаголовок и привлек внимание Роджера. В этот момент, некстати для него, донесся голос Конноли:

— Могу поспорить, что ты не слышал ни одного слова?

— Прошу прощения, — сказал Роджер, поднимая газету. Она была порезана в нескольких местах, но эта статейка оказалась цела… — Ты веришь в совпадения, Джем, — несколько месяцев назад была сбита машиной женщина. Она умерла. Мы этого негодяя так и не поймали. Некая мисс Брэй. А вот слова миссис Китт по тому делу, где мисс Брэй выступала в качестве свидетельницы. Четыре года назад.

«Автомобилиста нельзя винить», — гласил заголовок. Суть дела сводилась к тому, что некто Бенджамин Фарилей Канлиф обвинялся в неосторожной езде. Лигейтский суд приговорил его к уплате штрафа. Несчастный случай произошел в Лигейте на Коннон-стрит рано утром, 17-го мая. Под машину попала миссис Эвелин Роули. В тяжелом состоянии она все еще находится в больнице.

Мистер Роули, старший фармацевт Лигейтского отделения фирмы Смартов, не предъявлял претензий.

Позднее миссис Китт, М.С, председательствующая на суде, сказала, что водителя нельзя винить. Во всем виновата одна несчастная женщина. Независимо от того, как бы нам ее ни было жалко, мы не можем сентиментальничать в отношении подобных фактов, говорила миссис Китт.

— В той шумихе, которая привела к суду, виновен, в основном, преподобный Питер Вейт. Миссис Роули в мае ждала ребенка. Вследствие несчастного случая он родился мертвым.

Мистер Артур Роули, муж, давал показания истеричным