Желания Элен - Лоуренс Сандерс

– Конечно.

– Еще у меня есть лечащий врач-гинеколог. Я сажусь к нему в кресло и он мне заглядывает туда… Он говорит, что у меня сильные мышцы живота и я нахожусь в отличной форме. Знаешь, я по утрам стараюсь делать упражнения.

– Ага.

– Еще у меня есть страховка, и бенифициарий – кто-то из моих племянников. Ну вот, у меня есть страховка. А в прошлом году я выбрала такую хитрую штуку – такой полис – плачу по нему каждый месяц, а потом, когда мне будет шестьдесят пять, буду получать сто долларов в месяц. Это здорово, правда?

– Да, здорово.

– Ну… что еще? Обувь у меня быстро снашивается, и часто приходится ставить новые набойки. Я принимаю снотворное и пользуюсь той косметикой, которую рекламируют по телевизору. В прошлое Рождество я ходила в собор Святого Патрика. Там было очень красиво. И я все делаю правильно – я соблюдаю личную гигиену и все такое. У меня пахнет изо рта?

– О, нет, нет.

Она разрыдалась.

– Так почему же я так чертовски несчастна? – всхлипнула она.

– Несчастна, – кивнул он. – Несчастна…

Он не знал, как успокоить ее, и поэтому включил радио. Это был миниатюрный приемник в треснувшем пластмассовом корпусе. Рокко (да покоится в мире его душа) однажды сбросил его со стола. По радио передавали танцевальную мелодию из фильма «Грек Зорба». Элен Майли и Ричард Фэй тут же встали, подали друг другу руки и стали танцевать. Вправо, влево, очень элегантно, тщательно выполняя все фигуры.

Музыка кончилась, они сели и зажгли свои потухшие сигареты.

– Моя проблема… – начал он.

– Твоя проблема?

– Моя проблема, – сказал он, – в том, что я чувствую, что я разный с разными людьми. Понимаешь? Я один человек для моей матери, другой человек для тебя, третий человек для моего босса…

Они стали хлопать в ладоши и петь: «И человек для моего босса, и человек для моего носа, и человек для моего троса…»

Наконец они остановились. Он сказал:

– Ну… вот видишь.

– Ну, и?..

– Ну и кто я такой?

– Ага! – закричала она. – Давай займемся нашим бифштексом!

Это был кусок вырезки в дюйм толщиной, с костью и жиром.

– Есть хороший нож? – спросил он.

– Нет, только этот. Но у меня есть такая маленькая забавная штучка с металлическими дисками, ею его можно наточить. Ты знаешь как, Юк?

Он бросил в ее сторону высокомерный взгляд.

И стал точить нож, аккуратно проводя лезвием по вращающимся дискам. Он ни разу не порезался, даже когда пробовал остроту лезвия большим пальцем. Элен наблюдала за ним с улыбкой.

– Боже, – сказала она, – да ты в самом деле знаешь как точить нож.

Он обтер лезвие, а затем отрезал от куска крохотный кусочек жира.

– Отнеси это в гостиную и дай своей птице, – распорядился он.

– Да пошла она!

– Отнеси ей, Элен, она тоже имеет право.

– О, черт, – проворчала она, но взяла кусочек жира, отнесла его в гостиную и скоро вернулась. – Этот дурак так набросился на него!

– Разумеется, – кивнул Юк. – А кто не набросился бы?

Умелыми движениями он вырезал кость, обрезал жир и разделал мясо.

– Сейчас я отрежу кусочек от этого бифштекса, – сказал он, – и съем его сырым.

Он взглянул на нее.

– Ты отрежь кусочек от него и для меня, – сказала она ему, – и я съем его сырым.

Он отрезал два тоненьких ломтика. Мясо было нежным, сочным и ароматным. Казалось, его можно разрезать ракеткой для пинг-понга. Они съели эти кусочки. Он взглянул на нее. Она кивнула. Он нарезал оставшееся мясо на маленькие кусочки и они взяли тарелку в гостиную.

– У меня есть картошка, – слабо сказала она. – Салат. Шпинат. Помидоры. Все такое. И еще выпечка.

Он даже не взглянул на нее. Они сидели и жевали сырое мясо. Ох и вкусное же оно было!

– Утром у меня будет расстройство желудка, – вздохнула она.

Он довольно кивнул.

Она посмотрела на сигарету, которую курила.

– Она опять погасла. Где ты берешь эти штучки?

– Молоденькая девушка в том месте, где я работаю. Милая девушка. Лицо

– прямо из Ботичелли. Ну, из забегаловки Сэма Ботичелли. Знаешь, такой индийский ресторанчик в Хо-Хо-Кусе. Однажды она оставила офис открытым…

– Эй! – оживленно воскликнула Элен. – Глянь-ка!

Она вскочила на ноги и бросила диванную подушку в угол. И прежде, чем он успел что-то сообразить, она уже стояла на руках, головой упираясь в подушку, ногами – в стену, а юбка ее задралась. Он увидел пугающее зрелище: ее заголившиеся крепкие бедра и голубые трусики-бикини с маленькими розочками.

– О, боже… – простонал он, действительно смущенный.

Когда она встала на ноги, ее лицо заливала краска.

– Ну, как? – воинственно потребовала она.

Он вежливо поаплодировал.

– Йога, – объяснила она, – это самодисциплина.

Они вернулись к недоеденному мясу и недокуренным сигаретам с наркотиком.

– Как ты думаешь… – спросила она, – как ты думаешь… виски с содовой нам… э… не повредит? Я… меня мучит жажда.

– Ну…

Она бросилась на кухню. Принесла бутылку виски и бутылку содовой. Теперь дел у них прибавилось – выпивка, сырое мясо и гашиш.

Ричард Фэй, Отверженный Судьбой, который слишком много думал о собственном благе, сидел на краешке кресла, подавшись вперед. Он изрядно сбросил в весе, как и обещал. Теперь его костюм свободно сидел на нем. Маленький мальчик, надевший папин костюм и оказавшийся в нем как в домике. В какой-то момент он зачем-то расстегнул свой коричневый твидовый жилет, а затем застегнул его опять. Но неудачно: теперь справа вверху оказалась лишняя пуговица, а слева внизу – лишняя петля.

Мешки под глазами еще остались и живот его по-прежнему был весьма заметен. Особенно когда Юк сидел. Но в общем, Ричард Фэй несомненно похудел.

– Знаешь какое самое печальное зрелище я видел в своей жизни?

– Какое самое печальное зрелище ты видел в своей жизни?

– В прошлом году на день Благодарения я видел в витрине пуэрториканского ресторана такое объявление: «Специальный обед в день Благодарения. Индейка со всеми патрохами». Так и было написано: «патрохами». Я чуть не расплакался.

– Слушай, – сказала она, – я когда-нибудь говорила тебе, что могу достать языком до кончика носа?

– Да. Ты говорила мне и даже показывала.

– Плевать, – сказала она. – Я собираюсь сделать это еще раз.

И она сделала это.

Он поднялся на ноги. В одной руке он держал сигарету, изящно сжимая ее между большим и указательным пальцем, а в другой – стакан. Кровь стучала у него в висках.

– Сейчас мы будем снимать кино, – провозгласил он.

Элен Майли вскочила на ноги и отсалютовала:

– Сэр! Должна ли я снять с себя одежду?

– Нет, дорогая моя, не такой это будет фильм.

– А какой?