Исторические шахматы Украины - Александр Каревин

Говорят, последние дни перед смертью он был мрачен, подавлен, чувствовал приближение конца. Компрометирующие лидеров революции документы передал своему адвокату Сергею Марголину с поручением опубликовать их в западноевропейской прессе, если с самим Гапоном что-то случится. Может быть, Георгий Аполлонович таким шагом думал обезопасить себя, но спасти его уже ничто не могло.

Разлагающийся труп бывшего священника обнаружили лишь в конце апреля. Сразу после похорон Марголин выехал за границу. Собирался ли он продать гапоновские материалы газетчикам или (что более вероятно) вступил в торг с теми, кого компромат касался прежде всего, достоверно установить уже невозможно. Через несколько дней адвоката нашли мертвым в гостиничном номере. Никаких бумаг при нем не оказалось.

Жертва матери. Малоизвестная Леся Украинка

Эту поэтессу давно возвели в ранг великих. Ее гениальность, кажется, не оспаривается никем. Даже современная «Большая энциклопедия русского народа», издание вроде бы солидное, относит Лесю Украинку к числу наиболее выдающихся малороссийских писателей, а ее гражданскую лирику считает «шедевром». В Украине же «нашу Лесю» именуют «красой и гордостью нации», «духовным вождем украинской интеллигенции рубежа позапрошлого и прошлого столетий», «настоящей дочкой Прометея» и т. п. Хор ценителей и хвалителей звучит достаточно громко. В частных беседах кое-кто ставит ее выше самого Тараса Шевченко. Хотя тут, наверное, главную роль играет не столько преклонение перед творениями «гения в юбке», сколько желание пококетничать собственной оригинальностью. Вот, дескать, все отдают первое место в украинской литературе «батьке Тарасу», а я – Лесе.

Одним словом, в современной Украине царит «лесемания». Лично я от этого слегка «пострадал». В одну из моих газетных статей сотрудники редакции, руководствуясь конечно же наилучшими побуждениями, без согласования со мной внесли маленькую «поправку», назвав Лесю Украинку «великой поэтессой» (в авторском тексте стояло: «известная поэтесса»). Мысль о том, что кто-то может не признавать эту даму великой, им в голову не пришла.

Но нет худа без добра. Упомянутый случай побудил меня более пристально взглянуть на жизнь и творчество этой персоны, попробовать осветить ее объективно, без заранее заданной цели восхваления или очернения. Насколько мне это удалось – судить читателям.

Нелюбимая дочь

Лариса Петровна Косач (таковы настоящие имя и фамилия поэтессы) родилась 13 февраля 1871 года в Звягеле (Новоград-Волынском), уездном центре Волынской губернии. Ее отец – Петр Антонович – занимал значительную в масштабах уезда должность председателя мирового съезда. Судебной реформой, начатой в Российской империи в 1864 году, для рассмотрения незначительных гражданских исков (до 500 рублей) и мелких уголовных преступлений учреждался особый мировой суд с упрощенным порядком судопроизводства. Каждый уезд делился на несколько мировых участков с мировыми судьями во главе. Эти судьи составляли уездный мировой съезд, в обязанности которого входило утверждение решений мировых судов, а также рассмотрение жалоб на их приговоры. Во главе такой судебной инстанции в Звягельском уезде стоял Петр Косач.

Ограниченный, но добрый человек, он искренне любил дочь и на протяжении своей последующей жизни как мог заботился о ней. Однако если в отцовской любви и заботе будущая поэтесса недостатка не испытывала, то с матерью была другая история.

Ольга Петровна Косач (урожденная Драгоманова), более известная под псевдонимом Олена Пчилка, превозносится сегодня в Украине как «выдающийся педагог», «великая мать великой дочери», мудрая, заботливая, любящая хранительница (берегиня) семейного очага и т. д. Ее педагогический опыт предлагают использовать нынешним родителям.

В действительности же чуть ли не иконописный образ «великой воспитательницы» бесконечно далек от реальности. Взаимоотношения Пчилки, особы взбалмошной, психически не совсем здоровой (врачи поставили ей диагноз: истерия), со знаменитой дочкой иллюстрируют это в полной мере.

Лариса оказалась для Ольги Петровны нежелательным ребенком. Мадам Косач не оправилась еще от рождения в 1869 году первенца – Михаила. Вторая беременность протекала тяжело, и, наверное, мать невзлюбила дитя еще до родов. К тому же кормить грудью новорожденную она не могла: пропало молоко.

Разрешившись от бремени, Ольга Петровна заявила, что чувствует себя плохо, и вскоре, оставив обоих детей на мужа, укатила на полгода за границу, поправлять здоровье. Петру Антоновичу пришлось брать отпуск и самостоятельно решать вопрос с искусственным питанием дочери (найти подходящую кормилицу не удалось), просиживать ночами у ее постели, нанимать няню. Он фактически заменил малютке мать и намучился с ней немало.

Лариса родилась очень слабой, болезненной. Вдобавок ко всему искусственное питание являлось тогда чем-то новым. Что и как делать – толком никто не знал. В результате девочка сильно маялась животом. Существовали серьезные опасения, что она не выживет. Но Петр Антонович выходил свое чадо.

А мадам Косач не жаловала Ларису и в дальнейшем. Она буквально третировала ребенка, в глаза называла девочку глупой, некрасивой, недотепой, недоразвитой. При этом «великая мать» противопоставляла нелюбимую дочь ее старшему брату, не переставая нахваливать последнего. От постоянных нелестных сравнений у сестры непроизвольно зародилась ненависть к Михаилу, чувство, которое она тщательно скрывала и старательно пыталась в себе задавить. Что же касается отношения к матери, то ее Лариса, несмотря ни на что, очень любила и жутко страдала от отсутствия взаимности.

Сердце мадам несколько смягчилось лишь тогда, когда Леся (так ее стали называть дома с пятилетнего возраста) дебютировала на литературном поприще. Произошло это в 1884 году. Благодаря знакомствам Ольги Петровны в писательской среде стихи девочки были опубликованы в галицком журнальчике «Зоря» и удостоились благосклонных откликов некоторых литераторов.

Успехи дочери (этот и последующие) мать целиком поставила в заслугу себе. Она гордилась Лесиной поэзией как личным достижением. «Не знаю, стали бы Леся и Михаил украинскими литераторами, если б не я? – писала Олена Пчилка спустя годы крупному галицкому литературоведу Омельяну Огоновскому. – Может, и стали, но скорее всего нет».

Справедливости ради нужно отметить, что появлением поэтессы Леси Украинки отечественная литература и в самом деле обязана прежде всего ее родительнице. Только роль, сыгранную тут Ольгой Петровной, трудно назвать положительной.