Нелегал (СИ) - Барчук Павел

— Как нет! — Никитишна со всей силы поддала подруге локтем в бок. — А колхозные? Зерно возют.

— Вот ты, дура-баба…Я про такие. Никчемные. — Степановна ткнула пальцем в «Волгу». — Что с ней делать то? Козу не посадишь. Вон, у Митяя — мотоцикл с люлькой. Так он люльку снял, две доски вместо нее пристроил. И как что надо, Нюрку свою на доски ставит, да едет к зоотехнику.

— Класс…Нюрка это…кто? — Я спросил чисто ради интереса.

Просто воображение сразу нарисовало картину, как неизвестный мне Митяй, ставит свою жену на доски и мчит с ветерком, на мотоцикле. А несчастная женщина стоит, вцепившись в шлем Митяя. Больше там цепляться точно не за что.

— Нюрка, это — коза. — Пояснила Степановна, при этом взглядом намекнув мне на мою же тупость.

— Аааа…ну, да. — Я опять покивал, выражая полное согласие с каждым словом теток. — Скажите пожалуйста, вы давно тут живете? Всех знаете, наверное?

Пора было переходить к делу. Потому что слушать про коз очень интересно, но точно не мне. У меня еще дел херова куча, Фидель Кастро на подлёте и Комарова. И вообще, я — чисто городской житель. Был…

— Дык с рождения. — Никитишна сунула руку в карман своего цветастого платья и достала оттуда горсть семечек. Конвейер заработал снова.

— Здо́рово. Значит, точно всех знаете… Мне бы…

Договорить я не успел. Калитка с грохотом распахнулась, чуть не слетев с петель, и на улицу выскочил мужик. Возраст у него был под стать обеим теткам, как и резвая прыть, с которой он появился. На голове у мужика чуть криво сидел картуз. Причем, раньше, я понятия не имел, как выглядит данный головной убор. Но сейчас, после явления этого гражданина, точно понял. Вот он — картуз. Даже не думал, что мне когда-нибудь вообще пригодится это слово.

На ногах — почему-то сапоги. Хотя на улице под тридцать градусов. Лето выдалось удивительно жаркое. Кроме сапог имелся еще пиджак, из-под которого была видна цветастая рубаха. Ну, и естественно, темные штаны, заправленные в сапоги. Штаны тоже были. К счастью.

— Бабы! — Заорал он. Но потом увидел меня, Комарову и «Волгу». Осекся. Сделал важный вид и продолжил уже спокойно. — Бабы это…Вы б в палисадник зашли, что ли.

Судя по тому, с каким лицом выбежал этот мужик, думаю, в палисадник надо не идти. Туда надо бежать. Даже его голос выдавал сильное волнение. Но после первой же фразы он постарался себя взять в руки, и закончил с видом, мол, не прогуляться ли вам, дорогие женщины.

— Ты чего, Иван? Головою тюкнулся? — Степановна посмотрела на мужика, как на полного идиота. — На кой черт нам в палисадник?

Иван ответить не успел. Но зато сразу всем стало понятно, «на кой». Ворота дрогнули от охренительного удара. Сначала, я даже не понял, что происходит. Просто не мог представить, кто их пинает с той стороны. Сила должна быть нехилая. А вот тетки, похоже, сообразили моментально. Они с такой скоростью вскочили с лавки и рванули в палисадник, что мы с мужиком только глазом успели моргнуть. Тут же последовал второй удар. Палка, которой ворота заперли изнутри, переломилась и створки распахнулись.

— Ох, ё! — Успел крикнуть я, одним прыжком перелетев через забор палисадника.

Калитку, которая туда вела, тетки уже закрыли на крючок. Сами резво по лестнице забрались к Женьке, который сидел на яблоне.

Комарова пискнула, а потом так же быстро оказалась внутри машины. Хотя, всего лишь секунду назад, стояла снаружи. Дышала воздухом и прислушивалась к нашему разговору. Не думаю, только, что решение спрятаться в тачке, было в данном случае удачным. Боюсь, совсем наоборот. А еще боюсь, что в случае осложнений, спасть Александру Сергеевну придётся мне.

Иван был самым умным, похоже. Он сделал ход конем. Когда ворота распахнулись, мужик резво забежал во двор через дверцу, расположенную сбоку от ворот.

Причиной всей суеты стал выскочивший на улицу бык. То, что это — именно бык, я понял сразу, даже будучи на сто процентов городским человеком. Во-первых, он выглядел огромным. Поосто каким-то монстром. Во-вторых, на его примере можно было наглядно понять смысл выражения «бычьи яйца». Отличить вымя от других органов я в состоянии. В-третьих, у него на башке мотылялась огромная бочка. Насколько я понимаю, корова вряд ли бы стала исполнять что-то подобное. Коровы — они милые. Наверное.

— Ты что, скотина сделал? — Заорала Никитишна в сторону двора. Думаю, ее слова предназначались точно не быку.

Иван в это время тусовался сзади разъяренного животного и выглядел уже гораздо спокойнее. А вот бык ни хрена спокойным не выглядел. Он мотылял башкой, которая, по моим предположениям, совсем немаленькая. А значит, имеются такие же немаленькие рога. Вряд ли при здоровом теле у него скромная морда со скромными рожками. Да и характер у скотины явно не самый добродушный. Хотя, может, дело в бочке. Есть ощущение, она нервирует быка.

— Ничего я не делал. — В ответ проорал Иван. Бык при этом начал еще активнее крутиться на месте и трясти башкой. Он слышал голоса, они его, похоже, сильно бесили,– Кормил я Миколку. Посто кормил. Ясно? Все, как обычно. Стояла бочка с зерном. Та, у которой вырез квадратный посредине. Ну, из которой всегда кормим. Миколка подъел зерно, а нового я не успел подсыпать. Там осталось на самом дне. Он голову засунул поглубже, да, видимо, чуть развернул и рогами-то расшаперился! Тряхнул головой — не слезает! Он с перепугу-то как взревел! А в бочке-то рев еще страшней слышится. Он и оглох от своего рёва. Вскинул голову и вылетел из хлева. Вынес загородку к чертям собачьим. Встал, а куда идти не видит. А потом просто рванул вперед. Впереди — ворота. Вот и все.

— Вот и все⁈ — Возмутилась Степановна. — Это ты называешь «вот и все»⁈ Я щас спущусь, рога то тебе поотшибаю. Это точно тады получится «вот и все».

— Ты не путай! Рогов не имеем. — Иван вынырнул откуда-то из-за быка и погрозил тетке пальцем. Потом вдруг задумался буквально минуту, а затем крикнул. — Или я чего не знаю, Никитишна⁈ А? То-то Васька Милованов вечно к нам за косой ходил. Главное, я еще думал, чего он все ходит. Своя коса есть. А чуть отвернешься, вот он уже…

Я охренел, если честно, в этот момент. От их простоты. Тут бык бесится, а они семейные разборки устроили.

Бык, похоже, был со мной согласен. Он стал башкой трясти еще сильнее. Наверное, дабы злую, страшную бочку сбросить. Уж не знаю, каким чутьем эта скотина определила, что рядом находится столб. Он вдруг со всей дури долбанул бочкой об него, а потом затрубил, как паровоз, развернулся и снова рванул во двор. Иван, что вполне понятно, так же шустро, через дверцу, выскочил со двора. Ворота были распахнуты настежь, но мужик, видимо, опасался попасть под копыта быка. Или под бочку.

Иван вытащил из кармана самокрутку, чиркнул спичками, быстро выкурил, в несколько затяжек, а потом, глядя, как по двору носится очумевший бык, сказал весомо.

— Всё, мандец хозяйству.

В это время ошалевшее животное налетело на еще одну яблоню, которая росла во дворе. Бочка сместилась и бык, наконец, ее сбросил. Он вдруг увидел солнце, зелень, птички поют. Понял, наверное, что его никто не обижает, даже никто над ним не смеется. И резко успокоившись, пошел в сторону развороченного забора, за которым виднелись хозяйственные постройки. Перепад настроения был столь резкий, что я только рот открыл, наблюдая за всем этим представлением.

Стоял в палисаднике, если честно, забыв про все на свете. Из моей головы вылетели и Филатова, и Ведерников, и даже Комарова. Просто за каких-то пять минут произошло событий — на час. А главное, все так же быстро успокоилось.

Тетки спустились с яблони. Женька принялся ковыряться там дальше. Иван закрыл ворота, а потом вообще исчез во дворе. Тишь и благодать. Будто только что, пару минут назад, по улице не скакало бешеное животное. И мне все привиделось.

— Это что вообще было? — Спросил я сам себя.

— Это? — Никитишна махнула рукой. — Не обращай внимания. Это муж мой, Иван. Хороший мужик. Не пьет. Но с хозяйством — вечно беда. Сколько живу, столько мучаюсь. Вроде наш, деревенский, но руки, знаешь…