Белый Волк - Александр Владимирович Мазин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За день мы одолели километров двадцать и поднялись метров на триста.
Я порядком умаялся, хотя последние несколько часов первым, прокладывая лыжню, шел Свартхёвди.
Выносливый, как и все викинги, Медвежонок чесал по целине, безошибочно прокладывая трассу и не забывая поглядывать по сторонам. Результатом этого поглядывания был жирный заяц, которого Свартхёвди насадил на дротик.
Ночевали мы в гостях у небогатого бонда, который, по-моему, был бы счастлив выставить нас за дверь, но законы гостеприимства не позволяли. Однако хозяин, его младший брат и двое взрослых, по местным меркам, сыновей, глядели на Медвежонка весьма недружелюбно. Впрочем, стол накрыли и вели себя вежливо.
Ночь прошла спокойно. Утром мы отбыли, распрощавшись весьма холодно. А километров через пять (мы всё еще поднимались) Свартхёвди остановил нашу экспедицию, вскарабкался на скалу, затем — на венчавший ее невесть как угнездившийся на камне кряжистый дуб и минут пять озирал окрестности с его макушки.
— Не рискнули, — сообщил он мне, спустившись.
Выяснилось, что старшего брата бонда, у которого мы переночевали, убил Медвежонков папа. Вергельд был выплачен, и формально никто никому не был должен. Но особой любви, понятное дело, родичи покойника к сыну убийцы не испытывали.
Именно поэтому Свартхёвди и выбрал усадьбу для ночевки. Если его накроет, то пострадают не друзья, а недруги.
Ночью нам ничто не угрожало. Гость свят для всех, кто не хочет рассориться с Одином и законом. А вот погнаться за нами могли. Зимний лес — он многое может спрятать. Могли, но духу не хватило.
За этот день мы прошли не больше десяти километров — дорога была аховая. Примерно треть пути пришлось карабкаться по скалам, привязав лыжи за спиной.
Но перевал мы одолели, так что дальше — легче.
В этот вечер, глядя, как в поставленном на огонь котелке с шипением плавился снег, я вдруг вспомнил слова Рунгерд: «…ложишься спать с человеком, а просыпаешься с диким зверем…»
Я поглядел на Свартхёвди. Медвежонок выглядел вполне нормальным. Стругал ножом мороженый окорок, помешивал палочкой в котелке.
Поймав мой взгляд, Свартхёвди улыбнулся, но как-то напряженно. Угадал, о чем я думаю. Он был как человек, несущий в голове хрупкую неустойчивую конструкцию вроде карточного домика или лабиринта из доминошных костей. Одно неловкое движение — и всё обрушится. Да, здорово он переменился с тех пор, как порешил того ирландца. Прежде громогласный и бесшабашный, теперь Медвежонок говорил негромким, ровным голосом и отвечал тоже не сразу, а будто прислушиваясь: как отзовется на сказанное его безумие? Не упадет ли планка?
— Если хочешь — можешь меня на ночь связать, — тем же ровным голосом произнес он.
— Не думаю, что это хорошее предложение, — спокойно ответил я.
— А по-моему, очень хорошее. Мне больно видеть, что мой брат меня боится.
Я сделал над собой усилие и ухмыльнулся во всю пасть.
— А я думаю: это ты сам боишься! — нахально заявил я. — Мне-то что — я помру — и всё. А вот ты, если тебя накроет, останешься без друга. — Я достал из мешка вяленую рыбину, понюхал и тоже взялся за нож. — Как я понимаю: пути нам осталось — дня на два. Ты ж со скуки умрешь, если не с кем будет словом перемолвиться.
— Это верно, — Свартхёвди тоже усмехнулся. — Если ты не против: я не стану тебя закапывать. Повешу на ветку повыше: пусть тобой птицы Одина займутся. Время нынче голодное. И мне на обратном пути легче будет останки твои тащить. А раба твоего, Хаучика, я себе возьму.
— Бери, — согласился я. — Он тебе заодно девок дворовых брюхатить будет. Самому-то тебе теперь никак. Загрызешь еще ненароком.
Зря я это сказал. В шутках тоже меру знать надо. Особенно — с друзьями. Свартхёвди как-то резко помрачнел. Сцепил зубы… Я чувствовал: если бы не необходимость держать лицо, он бы сейчас завыл в голос.
Вместо него недалеко от нас завыл волк. С другой стороны донесся ответный вой. Цивилизованный человек Николай Переляк наверняка озаботился бы подобным соседством. Викингу Ульфу Черноголовому было плевать, что там на уме у его серого тезки. Он знал, кто в этом лесу — главный хищник.
— Берсерк, — сказал я. — Это мощно. Не какой-нибудь ульфхеднар[31].
Свартхёвди глянул на меня так, словно это у меня, а не у него были проблемы с психикой. Но промолчал.
Так, в молчании, мы покушали.
Свартхёвди наладил ночное отопление: это такое бревнышко, расколотое клиньями, которое по мере сгорания постепенно вдвигается в костер.
— Кто первый сторожит? — спросил я.
— А зачем?
И верно — зачем? Кровники Свартхёвди за нами не пошли. Мы — не в походе и не на чужой территории, так что людей опасаться вроде не надо. Зверья — тем более.
— Как скажешь, — охотно согласился я. — Хочешь, историю расскажу?
Свартхёвди кивнул.
— Заходит как-то один человек к своему другу. А тот сидит, точит топор. И вид у него мрачный.
— Что такой невеселый? — спрашивает гость.
— Сосед мой умер.
— Как? Когда?
Друг пробует заточку, откладывает топор и говорит этак задумчиво:
— Полагаю, завтра.
Медвежонок хмыкнул:
— Это ты к чему рассказал?
— А вот об этом мы с тобой завтра поговорим.
Утром оказалось, что ночью никто никого не съел и даже не покусал. Волчьи следы, правда, обнаружились шагах в двадцати от нашей стоянки, но покушаться ни на нас, ни на наше имущество четвероногие не стали. Предки Свартхёвди, веками тачавшие одежку из качественного волчьего меха, выработали у сереньких твердое понимание того, на ком заканчивается здешняя пищевая цепочка.
Следующей ночью мы ночевали в чужой охотничьей избушке, а к полудню третьего дня достигли цели путешествия.
Вернее, это цель достигла нас. Не факт, что мы нашли бы заветную избушку самостоятельно. Лично я бы запросто промахнулся, потому что даже в десяти шагах жилище мастера берсеркского искусства выглядело заснеженным холмиком двухметровой высоты. Вход в него был замаскирован так, что, боюсь, даже мой друг Медвежонок его бы не обнаружил.
Нашли — нас.
Глава двадцать вторая,
в которой в жизни героя появляются Каменный Волк и его пристяжь
Две белые тени возникли из ниоткуда. Волки. Белые как снег. Два хищника размером с крупную канадскую лайку встали у нас на пути, будто призраки зимнего леса.
Не сказать чтобы я испугался. Два волка — один полушубок. Зимой — самое то. И камуфляж идеальный.
Я потянулся к оружию, но Медвежонок тронул мою руку:
— Не надо.
