Страж вишен - Александр Рыскин

Ранняя юность его тоже отнюдь не была отмечена чем-то светлым и радостным. Армия, потом провал на экзаменах в институт (поступить удалось, но со второго раза). Вот разве что армейская служба не была для него такой тягостной и кошмарно-калечащей, как для неокрепших еще маменькиных сынков. Обучившись науке жестокого выживания, он быстро дал понять кому надо, что пресловутая «дедовщина» на него распространяться не будет.

Студенческая жизнь привнесла немного разнообразия в его жизнь, и, прежде всего, в виде легкодоступных сокурсниц, которые ценили в нем культ силы. Однажды ему даже удалось охмурить и молоденькую преподавательницу, но он никому не стал хвастать этой победой – зачем?

А потом – появился вербовщик. Маленький человечек, то ли из КГБ, то ли из ГРУ… В кабинете декана факультета он вел себя, как хозяин. Пожал руку, поинтересовался здоровьем, семейным положением. Напомнил об армейской службе (и действительно, такого количества нагрудных знаков и поощрений не было ни у кого во всем полку). Чуть позже он догадался, что внимание вербовщика привлекло не столько это, сколько его происхождение. Вернее, отсутствие такового. Им нужны были люди без прошлого. Люди ниоткуда. Ни с кем по-настоящему не связанные в этом мире. И он подходил идеально…

Вербовщик был с ним честен – нутром своим гебистским, видимо, почуял, что парень мгновенно, на «раз» раскусит любую игру. Сказал, что несколько лет будет трудно и смертельно опасно. Но потом – его жизнь по-настоящему изменится. Он получит все, о чем можно мечтать. Если выживет, конечно. Нечто вроде детской забавы «орел – решка», подумалось тогда ему. Но он согласился. Тем более, что ему сказали – институт он закончить сможет (до диплома оставалось совсем ничего), а уж затем…

К тому времени у него появился друг. Хороший, честный, неиспорченный парень. С таким можно и в разведку. Но вербовщик наотрез отказался взять друга, поскольку у друга прошлое было. Лишь спустя какое-то время друг оказался там же, где и он. Но в ином качестве. А потом друг погиб. И это была первая настоящая душевная боль в жизни (к физической он давно привык). Пережить ее помогла работа. Хотя назвать работой то, что он, совместно с другими такими же «мальчиками ниоткуда», делал там, было сложно. Они были на острие. Они были инструментом. Их судьба никого не интересовала. Они узнавали друг друга в кромешной тьме, по характерному шороху.

…Имя им было – «Пиковый туз»…

Санкт-Петербург, зима 2004 года

Приезд Нины Вавиловой позволил Пете хотя бы ненадолго отвлечься от забот, связанных с болезнью дедушки. Нина приехала не просто так, а по заданию редакции, и ей удалось за неделю пребывания в Питере совместить приятное с полезным. С Петей они встречались в номере ее гостиницы. Как оказалось, Нина решила начать новую серию очерков об организованной преступности, и ей шепнули в ее городе, как найти в северной столице одного очень интересного человека, который мог бы рассказать массу любопытных вещей по данной теме.

– Понимаешь, он родом из нашей области. А к вам, в Питер, переехал лет пять назад. Вот я и думаю – может быть, он знаком был с твоим отцом? – сказала Нина, объясняя суть своего редакционного задания.

– Я могу пойти с тобой? – попросил Петя. – Представишь меня как своего коллегу. Мне нужна правда об отце – особенно сейчас, когда его нет.

– Хорошо, – согласилась Нина. – Только прошу тебя – не задавай там лишних вопросов, чтобы он не заподозрил подвоха.

В полдень Нина созвонилась с интересующим ее человеком, представилась, и тот согласился уделить им с Петей немного времени. Пообещал даже прислать машину к 14.00.

– Как ты думаешь – он позволит записать наш разговор на пленку? – спросила Нина.

– Сомневаюсь, – ответил Петя. – Обычно такие люди себя не афишируют.

Ровно в два часа ко входу гостиницы действительно подъехала иномарка – темно-синяя «ауди». Нина наклонилась к дверце.

– Вы от Леонида?

– Да, – ответил водитель – амбал с характерной короткой стрижкой «новых русских». – Садитесь.

Они попетляли по центру и выбрались на окраину Питера. Въехали во двор небольшого особнячка (Петя обратил внимание, что на воротах – видеокамеры и будка для охранника).

Водитель указывал им путь. На втором этаже их встретили двое в одинаковых пиджаках и вежливо попросили отдать диктофон.

– Но я журналистка! – возмутилась Нина.

– Именно поэтому, – обезоруживающе улыбнулся один из двух «секъюрити». Нине пришлось подчиниться.

Охранники проводили их с Петей в большой полукруглый зал. Шторы на окнах были задернуты, и в помещении царил, несмотря на дневное время, полумрак. Однако разглядеть роскошную обстановку было нетрудно. Глазея по сторонам, Нина и ее спутник не сразу заметили человека, сидящего в большом кресле у стола. Черты его лица были трудноразличимы из-за недостатка освещения и, вероятно, из-за выбранного им самим места в комнате. Напротив его кресла стояли еще два, поменьше. Нина и Петя догадались, что это – для них.

– Присаживайтесь, – предложил хозяин особняка. Голос у него был грубый, хрипловатый. – Не желаете кофе или чаю? Извините, спиртного в этом доме не держат.

– Благодарим вас. Мы только что завтракали, – сказала Нина, садясь в одно из кресел. И только тут с удивлением заметила, что на ковре, у ног хозяина дома, шевелится что-то большое и черное.

– Не бойтесь, это Тедди, он вас не тронет…без моей команды, – успокоил Нину человек в кресле, видя реакцию девушки на собаку.

– Простите, как вас называть? – спросила Нина.

– Можно, как и раньше – по имени, – разрешил хозяин. – Но учтите – вы не можете вести никаких записей. Вам придется полагаться только на свою память.

– Тогда, Леонид, может быть, вы расскажете немного о себе?

– Вообще-то, вас здесь не было бы, если б вы не назвали имя человека, которому я не могу отказать. Денису я кое-чем обязан. Когда я жил еще в вашем городе, Нина, то Денис помог мне в одном случае, когда я не в силах был справиться сам. К слову сказать, мы до сих пор общаемся. Я все еще отслеживаю ситуацию там, хотя давно живу в Питере. Вы попросили меня рассказать о себе… Даже не знаю, с чего начать. Задавайте лучше вопросы. Если сочту нужным, я на них отвечу.

Петя сгорал от нетерпения; ему хотелось спросить, знал ли Леонид его отца. Словно угадав желание молодого человека, Нина сама навела Леонида на данную тему.

– Вы, как я понимаю, были в нашем городе далеко не последним человеком, – сказала она. – Но ведь, кроме вас, существовали и другие… «авторитеты». Недавно произошло громкое убийство – я имею в виду покушение на Аркадия Сычева. Вы были с ним знакомы?

– Конечно. Жить в вашем городе и не знать Аркашу Сыча… Не скажу, что мы были с ним корешами – он всегда тянул одеяло на себя. Но пару крупных дел мы все же провернули в свое время. Только не спрашивайте меня о подробностях.

– Я хотела спросить о другом. Кто, по-вашему, мог его убрать?

Леонид задумался на мгновенье.

– Я не берусь ответить на это со стопроцентной точностью. Его могли «заказать» какие-нибудь молодые отморозки, из новых. Но на это не похоже. Уж очень профессионально все исполнено. Работали наверняка бывшие спецназовцы. Так что, я думаю, искать надо серьезного дядю.

Нина глянула на Петю – тот замер, стараясь не пропустить ни одного слова из речи «авторитета».

– А такая фамилия – Никулин – вам о чем-нибудь говорит? – задала журналистка свой следующий вопрос.

– Никулин Павел Игнатьевич, глава «Регион-банка», советник губернатора. Не исключено, кстати, что он и есть тот самый серьезный дядя…

– У вас есть доказательства? – не выдержал Петя Сычев. Нина бросила на него укоризненный взгляд, но было поздно.

Леонид усмехнулся.

– Я не прокурор. Только вот всё одно к одному… Недели за три до убийства Сыча в Никулина тоже стреляли. Убийца, правда, промахнулся и ранил охранника банкира, Семена Ковальчука. Стрелка этого тоже убрали – сразу же. И оказалось, что в Никулина стрелял никто иной, как Ковш – правая рука Сыча с незапамятных времен.

– Подождите, – Нина нахмурилась. – Что ж получается? Сначала Сычев хотел убрать Никулина, а уж потом тот…?

– Нет, – перебил ее собеседник. – Такое объяснение лежит на поверхности. А я вам скажу вот что. Ковш – стрелок милостью Божьей. И он бы уложил Никулина как нечего делать. Если бы кто-то не приказал ему промазать.

Воцарилось молчание. Петя чувствовал, как у него по спине бегут «мурашки». Он лишь теперь стал по-настоящему осознавать, в каком страшном мире существовал его отец.

– Так, значит, Никулин мог решить сгоряча, что это Сычев организовал покушение? – высказала догадку Нина.

– Мог. Никулин – человек импульсивный. И особенно он крут, когда чует угрозу. Тогда он бьет в ответ, не раздумывая.

– Но ведь Сычев все же хотел убрать его первым?