Глазами Лолиты - Нина Воронель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Он испугался?».
Я сообразила, что она хочет услышать, и решила на этот раз ее не сердить:
«Ужасно. Пытался за мной побежать, но не догнал — там было столько народу! И всех угощали бутербродами с красной икрой!».
«Кто про что, а Макар про сало, — засмеялась Габи и добавила: — Вот уж не думала, что ваш Эли голубой».
Тут мы доехали до нашего дома и я не успела спросить, что значит голубой. Инес начала было открывать дверцу такси, но передумала:
«Я не могу сейчас вернуться в пустой дом. Я с ума сойду, пока его дождусь».
«Поехали ко мне, посоветуемся с Дунским. Он найдет какой-нибудь пример из литературы, и все уладится».
Тут Инес вспомнила, как она поссорилась с Дунским из-за однобокой Лолиты, и заявила, что к Габи не поедет. Но Габи настояла, ссылаясь на свою насквозь промокшую одежду, и Инес согласилась:
«Ладно, поехали к тебе. Только сперва Светку высадим, ей у тебя делать нечего».
Они вытряхнули меня из такси и отбыли, даже не подумав, что мне тоже неприятно сидеть одной в пустом доме и ждать, пока кого-нибудь из них убьют. Я попробовала включить телик, но, хоть теперь программ у нас навалом, не могла на нем сосредоточиться — мысли мои все время убегали к убитой Заре, к голубому Эли и к их свадьбе при свечах. На меня накатила страшная тоска, и кроме того, мне очень хотелось попробовать все те пирожки и бутербродики, которые разносили на вернисаже официантки.
И вдруг меня осенило — ударило в голову, как молния во время грозы. Я сообразила, что мне никто не может помешать вернуться на вернисаж: у меня был пригласительный билет, мне очень шел мой белый прикид, я никогда не пела на свадьбе при свечах, и меня никто бы не мог узнать, кроме Юджина.
Я нашарила в кармане свой проездной, схватила зонтик и кубарем скатилась по лестнице. Хоть пятый автобус долго не приходил, но над автобусной остановкой была хорошая стеклянная крыша, так что я даже не промокла. Автобус не довез меня в точности до галереи, так что я немного поблуждала по мокрым улицам, пока ее нашла.
За это время народ уже разошелся, и галерея была заперта. Я слегка испугалась, что мне придется тащиться обратно не солоно хлебавши — я имею в виду соленую красную икру, — но увидела свет в круглом окне над дверью, и стала громко стучать в нее зонтиком. Сначала никто не отзывался, но я стучала и стучала без передышки — все равно, мне некуда было деваться. Наконец дверь отворилась, и я облегченно вздохнула — из света в темноту щурился Юджин. Через пару секунд он рассмотрел меня и удивился:
«Светка? Так поздно?».
Я не стала ничего объяснять, а просто оттеснила его от двери, вошла в галерею и огляделась — все было съедено, блюда из-под бутербродов и пирожков стояли пустые на неубранных столах:
«Неужели ни одного бутерброда с икрой не осталось?».
Юджин расхохотался и захлопнул дверь на улицу:
«А, вот за чем ты явилась! Идем, поищем на кухне. Может, кое-что и осталось. Но ты за это поможешь мне закончить разговор с Эли, а то мы уже обалдели от комбинации его английского с моим ивритом».
«Только сперва бутерброд, — потребовала я. — А то я упаду в обморок от голода».
«А мать что, тебя не покормила?», — усомнился он, вытаскивая из холодильника баночку красной икры, масло и батон.
«Она, как всегда, бросила меня и удрала с Габи», — пожаловалась я, набивая полный рот.
Юджин поднял бровь:
«Что же все-таки случилось?».
«Я тебе потом расскажу, не при нем», — кивнула я на голубого Эли, который, сидя в кресле посреди зала, колдовал над какими-то страничками.
Мы взяли икру и хлеб с собой в зал, и, доедая содержимое банки, я честно отработала все, что съела, переводя туда-сюда их малопонятную тарабарщину про растущие цены на русский авангард, про выгодную закупку холста и красок и про выгодную рабочую силу в России. Мне показалось, что оба они очень довольны друг другом и мной, но, сколько я ни вглядывалась в Эли, я не увидела в нем ничего голубого, разве что щеки, которые он побрил с утра, отсвечивали синим.
Набросав на листке бумаги какие-то цифры, Юджин объявил, что уже поздно и пора домой. Когда мы вышли на улицу, дождь продолжал лить, как из ведра.
«Я вас подвезу», — предложил Эли, заметив, что у Юджина нет зонта, и повел нас к припаркованной прямо у входа шикарной черной тачке. Юджин сел на заднее сиденье и потянул меня за собой.
«Ты можешь сесть впереди, Ора, — предложил Эли. — Я покажу тебе, как работает навигатор».
Я села с Эли, и мы покатили по мокрым улицам таким путем, какой указывал нам навигатор — так называется умный экран, который знает, куда надо ехать, если сказать ему адрес. Я громко восхищалась, а Юджин всю дорогу молчал — уж не обиделся ли он, что я села с Эли, а не с ним?
Подъехав к нашему дому, мы попрощались с Эли и помчались к подъезду под проливным дождем. Мы взлетели по лестнице на второй этаж, но не успел Юджин вытащить ключ, как дверь распахнулась — на пороге стояла Инес, сверкая глазами, парадным прикидом и макияжем:
«Где ты нашел эту беглянку, Юджин? Я уже с ног сбилась, не знала, где ее искать!».
Юджин молча снял мокрый плащ, влез в комнатные туфли и, не отвечая, прошел в салон. Голос Инес поднялся на октаву выше — здорово она вбила мне в голову свои октавы!
«Я спрашиваю, откуда ты ее привел?».
Юджин сел в кресло и уставился на нее своим самым прозрачным взглядом:
«Мне кажется, я не заслужил этого допроса, а заслужил объяснение, почему ты сбежала с моего вернисажа».
Инес внезапно как-то осела, вроде даже стала ниже ростом:
«Ах, это! Я переволновалась из-за Светки, и у меня из головы выскочило, что ты ничего не знаешь!».
Переволновалась она из-за меня, как же! Когда высаживала меня из такси, не очень-то волновалась, а как обнаружила, что меня нет дома, небось сразу сообразила, куда я ушла!
«Чего я, собственно, не знаю?».
Инес плюхнулась на диван и положила ноги Юджину на колени. Хоть ноги у нее что надо, особенно в парадных туфлях и прозрачных чулках, но Юджин поморщился и хотел их с колен сбросить, но сдержался. Однако она ничего не заметила и стала рассказывать ему всю историю про свадьбу в башне, про убитую Зару из ночного клуба и про то, что Эли и есть тот самый жених той самой убитой Зары. Она так разволновалась, что даже забыла выставить меня в мою комнату, а может, просто сообразила, что незачем меня выставлять, раз я все равно буду подслушивать.
«Ты представляешь, что бы было, если бы он меня узнал? Ведь я целых три часа торчала у него перед глазами на расстоянии протянутой руки!».
«Да, история! — протянул Юджин и все-таки сбросил ноги Инес. — Кто бы мог подумать, что мой Эли голубой! Но какого бы цвета он ни был, я не могу его потерять, мы с ним завариваем большое дело».
Опять — голубой! Они просто сговорились запутать меня окончательно. И я решила встрять в разговор — мне уже стало ясно, что меня из салона так запросто не прогонят:
«А что в нем голубого? Я смотрела-смотрела и ничего голубого в нем не нашла».
Гляделки Инес сузились до щелок, а это непросто при ее глазищах:
«Где это ты, интересно, на него смотрела?».
Я тут же поняла, какую глупость сморозила, — нечего было ей сообщать, что я ездила в галерею. Но отступать было поздно, она бы все равно вывела меня на чистую воду:
«В галерее смотрела, где же еще!».
«Ты что, пошла в галерею? Пошла туда, когда я велела тебе ждать меня дома?».
«А почему бы мне было не пойти? Ведь я на его свадьбе на арфе не играла!».
«А зачем тебе вообще понадобилось туда ходить?».
Тут я увидела, как она выпускает когти, у меня на это выработался безусловный рефлекс. Но она уже сообразила, что Юджин тоже это видит, и быстро втянула их обратно. Юджин не вмешивался, только молча наблюдал за нашим поединком, и я свела все к бутербродам с икрой, которыми он меня угощал. Тогда она сделала над собой усилие и просюсюкала с притворной материнской заботой:
«Но теперь ты, надеюсь, сыта? Тогда отправляйся спать, а то завтра школу проспишь!».
И тут я прозрела — если я перейду на иврит, она меня поймет, а Юджин нет. И тогда я смогу сказать ей любую гадость, пусть знает! И я сказала то, что все время думала:
«Ладно, оставайтесь! А я отправлюсь ко всем чертям! Теперь ты довольна, глупая ревнивая корова?».
И громко хлопнула своей дверью.
8Школу я, конечно, проспала. Когда я открыла глаза и глянула на часы, первый урок уже шел полным ходом. Было ясно, что если даже напрячь все силы и выскочить из кожи, к началу второго урока все равно не поспеть. Я еще не решила, стоит ли идти на третий, но опять изобразить ангину вряд ли удастся, да и не стоит — ведь после вчерашнего прощального приветствия оставаться дома просто опасно.
Я прислушалась — они еще не выходили. Надо было сматывать как можно скорей, пока Инес меня не застукала. Я начала поспешно одеваться, минуя душ и чистку зубов, мне было не до изысков. Раздумывая, стоит ли тратить время на завтрак, я представила себе, как я буду слоняться по городу со своим тяжеленным ранцем, и от этой мысли меня прямо стошнило, — а что, если часть учебников выгрузить и спрятать в кладовке?
