Джон, Пол, Джордж, Ринго и я (Реальная история ‘Битлз’) - Тони Бэрроу

С возможностью оценить прошлые события, может показаться абсурдным, что я даже обдумывал передачу кому-нибудь другому рутинной части моей работы, в качестве пресс-атташе ‘Битлз’, но произошло именно это, как требование возросшего давления битломании. Я оказался вовлечённым в несколько действительно негативных разговоров, когда я настойчиво навязывал какому-нибудь журналисту таланты, скажем, Силлы Блэк. Я предлагал идеи для основанных на интервью статей о нашей единственной певице лишь затем, чтобы столкнуться с ответами вроде: “Ладно, Тони, конечно, я сделаю для тебя что-нибудь в отношении Силлы, но, сначала, как насчёт интервью с Полом Маккартни, о котором я просил тебя несколько недель назад? Когда я смогу его взять?” Да, можно назвать это шантажом в мягкой форме, но именно так и всё и работало в чудесном мире связей с общественностью.

Совершенно расстроенный тем, что мне приходилось отвергать так много просьб из разных областей средств массовой информации, я энергично принялся обсуждать с Брайаном Эпстайном возможность введения ещё одного человека в пресс-офис, который был бы ответственным исключительно за повседневные вопросы по связям с общественностью великолепной четвёрки. Он мог бы стать тем плохим человеком, который почти всегда говорит: “Нет!” В конце концов – спорил я с ним – Брайан извлечёт больше пользы из несомненных способностей, которые я развил в себе, как человек по связям с общественностью, если я сосредоточусь на запуске и поддерживании карьер других его многообещающих исполнителей вместо того, чтобы из раза в раз отвергать людей, которые хотят написать о Джоне, Поле, Джордже и Ринго. Брайан пообещал обсудить эту ситуацию с битлами. В результате Брайан сказал мне, что они согласились на то, что с ними станет путешествовать новый пресс-атташе ‘Битлз’, но они хотят, чтобы я остался осуществлять общий контроль над делами группы, связанными с прессой и рекламой. Эпстайн сказал: “Мы много думаем об Америке, которая является самым важным планом ребят на 1964 год. Даже если у нас и появится новый человек в пути, когда мы гастролируем, я хочу, чтобы ты координировал весь запуск американской кампании, планировал пресс-конференции, работал с людьми из ‘Кэпитол рекордз’ и поддерживал связь с организаторами местных концертов. Ты сможешь осуществлять всё это за рабочим столом в Лондоне?” Я заверил его, что смогу.

Лишь через пару дней после той встречи, Эпстайн объявил, что нашёл идеального человека для присмотра над ребятами – старого приятеля по имени Брайан Соммервилль. Бывший капитан-лейтенант королевского военно-морского флота, он был немного старше Эпстайна и имел над ним военный авторитет. На самом деле он так никогда и не присоединился к штату служащих пресс-офиса, а был нанят, как сторонний консультант за предварительный гонорар. Я не был уверен, что у него подходящий темперамент для того, чтобы быть пресс-атташе ‘Битлз’, и чувствовал, что Брайан Эпстайн нанял его в силу их старой дружбы без оценки его профессиональных качеств. У Соммервилля не было проблем с тем, чтобы справляться с растущим списком очерёдности журналистов. Он просто вычёркивал большую часть имён из своего списка, не обращая внимания на приоритеты. С самого начала, как казалось мне, его отношения с группой, особенно с Джорджем, были неспокойными и натянутыми. Он часто говорил с ними приказным, родительским тоном и пытался привнести немного больше дисциплины в то, как они обращались с прессой. Из того, что я видел и слышал, Соммервилль был неоправданно грубым в своём обращении с прессой и быстро потерял её расположение. Несомненно, он разрушил множество хороших связей, на выстраивание которых у меня ушло немало времени и усилий. Все 20 моих лет в связях с общественностью я старался поддерживать хорошие отношения с каждым журналистом, даже если я и не мог выполнить их неотложные и специфические нужды. Казалось, такие отношения не имели значения для Брайана Соммервилля. Он выбрал такую же жёсткую линию поведения и с битлами, что раздражало их и делало их менее послушными ему. Они дали ему прозвище ‘Лысый’ и насмехались и дразнили его всеми мыслимыми способами. Уже в январе 1964 года произошёл один незначительный, но отвратительный инцидент в парижском отеле ‘Георг Пятый’, когда Джордж отказался тотчас же подскочить и увидеться с одним журналистом, когда от него вдруг потребовали сделать это. После короткой и озлобленной перепалки, которая последовала вслед за этим, стакан ледяного сока был выплеснут в лоснящееся лицо Соммервилля, а Джордж получил ответный удар кулаком в щёку. Разгневанный Соммервилль заявил: “У меня нет никаких проблем с прессой. Это всё из-за ребят. Мне нужен полный контроль, но я не получаю никакой поддержки от Брайана”. Из моего личного опыта до и после соммервилльского периода, я знаю, что взаимоотношения с битлами являлись работой, в которой было больше подводных камней и ловушек, чем привилегий и льгот, и мне пришлось учиться относиться к ним с величайшей заботой, чтобы сохранить между нами хорошие рабочие отношения. По-своему, со своей стороны, думаю, Соммервилль считал, что он разумно справляется со всё более и более сложной работой, но он вскоре он перестал испытывать радушие ребят и оставил свою работу прежде, чем истёк его контракт.

Его правопреемник, бывший журналист манчестерского ‘Дэйли экспресс’ Дерек Тэйлор располагался на противоположном конце спектра личностей. Обладавший сдержанным чувством юмора и дружелюбный, Джордж чрезвычайно хорошо поладил с битлами, особенно с Джорджем, но его роковой ошибкой было слишком сблизиться с ними. Он прилагал все усилия, чтобы стать ‘одним из этих парней’, и преуспел в завоевании их привязанности, но тем самым он заработал дюжую чёрную метку от Брайана Эпстайна. Ревнивая, собственническая природа Брайана рождала в нём недоверие к мотивам любого, у кого возникали близкие личные отношения с его ребятами. Я осознал это очень быстро после того, как начал работать с ним. Дерек был хорошим литератором и доброй, деликатной и уравновешенной личностью, но он лишился поддержки Эпстайна, взяв слишком многое в свои собственные руки и не держа своего начальника в курсе того, что он делает. Разногласия между этими двумя людьми становились всё жарче, и их яростные споры стали происходить каждый день, свидетелями чему являлись все – от самих ребят до офисных служащих и секретарш. В конечном счёте, обе стороны сошлись на том, что они не смогут продолжать работать дальше друг с другом, и профессиональная связь Тэйлора с ‘Битлз’ была прервана, хотя его дружба с ними продолжилась.

Было очевидно, что слишком частая смена пресс-атташе может выбить битлов из колеи, расстроить их отношения с прессой, привести к деструктивным, а не конструктивным комментариям корреспондентов газет. Результатом стало то, что я получил озвученную в крепких выражениях прямую просьбу Джона, Пола, Джорджа и Ринго возобновить моё практическое управление их связями с общественностью и вернуться в дорогу с ними на время того, что стало их самыми крупными мировыми гастролями. К тому времени я начал понимать, что только полный дурак добровольно откажется – как это уже сделал я – даже от одного мига их уникальной работы, которая позволяла лично прикоснуться к истории в процессе её создания. Поэтому я компенсировал свою ошибку, запрыгнув назад в ‘Эппицентр’ событий, где оставался до 1968 года. Хотя наши основные подходы к бизнесу связей с общественностью сильно разнились, у меня было много времени для Дерека Тэйлора, который не стоял на месте и открыл в Калифорнии успешную компанию, консультирующую по вопросам связей с общественностью, пока не вернулся домой в Британию для работы в ‘Эппл’ в 1968 году, через год, после смерти Брайана Эпстайна.