Дом на солнечной улице - Можган Газирад
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что она имела в виду, когда сказала, что мы стоим на пороге эпохи? – спросила Нуша во время первой перемены. Нуша, Надия и я сидели на известняковых ступенях во дворе, поедая обед. Я в своей миске смешала рис и горме-сабзи.
– Под эпохой она, наверное, имела в виду Исламскую революцию, – сказала я.
– Да, это я поняла. Но почему она говорила так неуклюже? – спросила Нуша, жуя свой обед. – Она такая страшная. Никто даже не шевелился во время ее речи.
– И в нашем классе тоже, – сказала Надия. Она достала дольки помидора из своего сэндвича. – Ненавижу раздавленный помидор, а мама никогда меня не слушает.
Я была в восторге от встречи с еще одной привередой в еде. Однако, в отличие от меня, она была полненькой, и я не могла понять, как ей удалось добиться таких изгибов, если она была такой же разборчивой, как я.
Я кивнула.
– Кстати, Нуша, ты принесла мне «Сувашун», как обещала? – Я подмигнула.
– Думала, забуду? – сказала она. – Я не знала, приняли ли тебя, но все равно принесла, потому что надеялась, что мы увидимся. Я так люблю эту книгу! Кладу ее рядом с собой перед сном.
– Как же ты мне ее одолжишь, если так любишь, что даже спишь с ней?
– Сама увидишь, – сказала Надия.
Крепость тайн
Говорили, она собрала тысячу летописных книг, относящихся к древним народам, прежним царям и поэтам. Она изучала труды поэтов и знала их наизусть; изучала философию и науки, искусство и достижения; была она приятной и вежливой, мудрой и сообразительной, начитанной и хорошо воспитанной.
«Рассказ о царе Шахрияре и его брате»
Библиотека в школе Фарзан была крепостью тайн. Старшие девочки рассказали нам, что у старой библиотекарши белые волосы были заплетены в косу до самой талии. Они клялись, что коса давала ей волшебное знание о расположении на полках каждой книги. Она знала их наизусть, вплоть до слова в абзаце, и, если девочка давала ей фразу или даже слово из определенной книги, она за один вздох могла найти эту книгу. Однажды беловолосая дама исчезла из школы и больше никогда не вернулась в свою любимую библиотеку. По слухам, она не ушла на пенсию – как уверяла администрация школы, – но была задержана за членство в «Хезбе туде», главной коммунистической партии Ирана. Она растворилась в той же мрачной судьбе, что настигла других борющихся с исламским режимом, и библиотека после ее исчезновения потеряла лоск.
Когда я впервые посетила ее, то, просматривая книги на полке с «Новинками», я услышала позади тихий голос.
– Тебе нужна помощь с поисками?
Я обернулась и впервые увидела Ширин. Она была новым библиотекарем, назначенным школьной администрацией. Она была примерно одного возраста с Лейлой, может, на пару лет младше, похожего роста и телосложения. Каштановые волосы со светлыми прядями были мягкими и прямыми и выглядывали из-под молочного платка. В медовых глазах поблескивали золотые искорки. Этими раскосыми глазами она напомнила мне Бадр аль-Будур, принцессу из сказки про Ала ад-Дина. На лбу у нее было родимое пятно, чуть светлее тона ее кожи, формой напоминавшее мне карту страны. Я не могла определить, какой страны, но мне казалось, что восточной. Нуша потом сказала мне, что это ожог-клеймо, на фарси называемый «даг». Она сказала, что такой остается у людей, которые долгими часами молятся на коленях, упершись лбом о молельную глину. Я отказывалась в это верить, потому что Ширин была совсем молодой, и я не могла представить ее молящейся подобно старику.
– Да, – сказала я, – я ищу стихотворение. – Я прочитала по памяти строки в начале «Тысяча и одной ночи».
– Думаю, я знаю эти стихи, – сказала она. – Они на первых страницах «Альф лейла ва лейла». Посмотрим, осталась ли в нашей библиотеке эта книга.
Я удивилась, что она знает стихи, но промолчала, позволив ей отвести меня к книге. Мы прошли три ряда книжных шкафов, пока не добрались до секции с вывеской «Персидская литература». Слабый затхлый запах ванили и травы наполнил мои легкие, когда мы прошли по ней. Тома поэзии с истрепанными обложками молча окружили нас. Сияние молочного света из круглых подвесных ламп разгоняло тени с полок. Названия были читаемыми и внятными, и я увидела сотни диванов – собраний поэзии.
– Полагаю, ты ищешь это. Это самый популярный перевод «Альф лейла ва лейла» на фарси Абдуль-Латыфа Тасуджи. – Она протянула руку и сняла с верхней полки толстую книгу. У нее была твердая кожаная обложка и бумага более высокого качества, чем у той, что владел ака-джун. Она под мышкой пронесла книгу к своему столу.
– Тебе нравится читать сказки?
– Да. Мне было любопытно, есть ли эта книга в нашей библиотеке.
Ширин с улыбкой кивнула и сказала:
– Ну, похоже, это последняя. Ты знаешь историю «Альф лейла ва лейла»?
– Я знаю сказки из нее. Дедушка раньше читал их мне.
– Как интересно… что ж, ты наверняка знаешь, что автор неизвестен, но истории в ней – смесь персидских, индийских и арабских. Самый старый текст в книге был написан в десятом веке на пехлеви, языке персов до ислама. Тогда книга называлась «Хезар афсане». К сожалению, оригинальный текст на пехлеви был утерян, и единственным доступным переводом после остался «Альф лейла ва лейла» на арабском, который в девятнадцатом веке перевел обратно на современный персидский Тасуджи.
– Ты много читаешь? – спросила я.
Она бросила на меня взгляд, когда укладывала книгу на стол.
– Как тебя зовут, юная госпожа?
– Можи.
– Ответ на твой вопрос, Можи, – да. Я читаю пару часов каждый день. – Она захлопнула книгу и подтолкнула ее ко мне. Длинные тонкие пальцы скользнули по золоченому тиснению названия, когда она убрала руки. Ногти были короткими, и она не носила ни колец, ни браслетов. – Что ж, надеюсь, тебе понравится эта книга. Это свежее начало для первой недели учебы. В этой библиотеке есть тысячи книг, если тебе нравится читать.
–
Через несколько недель, во время которых мы крепко сдружились, Нуша поделилась со мной своими наблюдениями о библиотеке.
– Если внимательно посмотреть на номера на корешках книг в каждом ряду,
