Затерянные в океане - Луи Жаколио

— Кто вы такой и почему называете так меня? — спросил он недоумевая.

— Я Ланжале Парижанин, к вашим услугам! — отвечал просто Ланжале. — Помните в пенитенциарном заведении на острове Ну человека, которого вы почли своим вниманием и доверием?

— Неужели это ты? — воскликнул Гроляр, все еще удивляясь. — И в этом необыкновенном костюме?..

— Это обычный костюм китайских матросов, милостивый государь.

— Так ты, значит, поступил на службу к китайцам?

— Должен был, милостивый государь! Разве вы забыли, что именно на этом судне мы бежали из Нумеа?

Из этого ответа, сказанного с напускной откровенностью, Гроляр увидел, что Ланжале остался прежним, и подумал: «Все тот же бравый малый, простак, которому можно довериться!»

— Да, — сказал он вслух, — я до сих пор все не мог решить, вижу ли я то, что мне нужно, или совсем другое: посмотрю на Фо — он самый; взгляну на вас всех — и меня берет сомнение: люди будто те же, но эти костюмы и особенно эти китайские глаза! Черт возьми!

— Простой рисунок, — объяснил Ланжале, — один-два штриха карандашом — и дело готово! По прибытии нашем сюда я писал по вашему адресу в Париж.

— Ладно, милейший мой, ладно! Вижу, что ты умеешь держать свое слово! Сообщай мне и дальше о ваших будущих переездах, до самого вашего окончательного водворения в Китай, потому что, видишь ли, с этим связано важное дело.

— Важное?

— Да, но я не имею права открывать его тебе, так как это составляет государственную тайну. Ты мне можешь быть полезен, и прежде всего вот в чем: скажи мне, рассмотрен ли инвентарь имущества покойного Фо или еще нет?

«А-а, так вот ты куда пробираешься!» — подумал Ланжале и ответил:

— Нет, потому что после его смерти дел оказалось столько, что приведение в порядок его имущества отложено до сегодняшнего вечера.

— Это хорошо! Хочешь ты мне оказать услугу?

— Я весь ваш, господин Гроляр!

— Как, ты знаешь и мое подлинное имя?

— Как же! Ведь оно означено в вашем парижском адресе!

— Это правда, я и забыл об этом обстоятельстве.

— В чем же заключается услуга, которую я могу вам оказать?

— Дело вот в чем: ты, конечно, будешь присутствовать при разборе имущества Фо?..

— Разумеется!

— Вот и хорошо! Так ты, голубчик, зорко смотри за каждой вещью, и особенно за брильянтами, а потом, сегодня же вечером, ты придешь и расскажешь мне все: сколько было вещей, какой они формы и, главное, какой величины камни»

— Это очень легко, господин, и будьте спокойны, я все-все замечу и перескажу вам!

— Надеюсь и жду! В котором часу ты можешь прийти, и где мы увидимся?

— В десять часов, а место — верфи, которые всегда пустынны в это время. Вы будьте только у той, которая находится против вашего судна, и я вас тотчас же найду.

— Хорошо! Итак, до вечера!

— До вечера, милостивый государь!

XXIII

Монолог, полный блестящих надежд. — К делу. — Сети, должным образом раскинутые. — Случай, или виски и джин. — Таинственный ящик и радость Гроляра. — Восемь незнакомцев. — Эскимос, Мраморное Море и Камчатка.

Гроляр расстался с Ланжале, очень довольный своим совещанием с ним. «Если „Регент“ там, у этих людей, — думал он, — тогда дело в шляпе, и моя карьера обеспечена. Я тотчас же наложу арест на их судно, — мне стоит только телеграфировать нашему послу в Вашингтоне, который уже имеет инструкции на этот счет, — потом сделают обыск, найдут драгоценность, и наградой за подобное дело воспользуюсь я один!

Но пока что самое важное — помешать отплытию «Иена»; за этим уже надо обратиться к местным властям. В предлогах помешать отплытию недостатка не будет, и в то время как тут будут совершать разные формальности, я могу получить из Вашингтона нужные мне полномочия» Итак, будем действовать!» И парижский сыщик немедленно отправился на телеграф, откуда послал в Вашингтон депешу уже известного вам содержания. Довольный этим первым своим мероприятием, Гроляр расспросил знающих людей о ловком ходатае по кляузным делам. Ему тотчас же указали на мистера Васптонга, к которому он и поспешил. Два достойных дельца тотчас же столковались, поняв друг друга как нельзя лучше, и вечером того же дня «Иену» готов уже был сюрприз в виде денежной претензии на двести тысяч долларов, предъявленной ему «эсквайром де Сен-Фюрси, которому эту сумму остался должен командир судна китаец Фо, ныне умерший, но оставивший после себя наследника в лице настоящего командира, его сиятельства князя Иена» — как было сказано в деловой бумаге.

Случай, однако, благоприятствовал на этот раз Бартесу — он не получил копии с этой бумаги в тот же вечер. Причина этого заключалась вот в чем: клерк мистера Васптонга, молодой человек, подававший блестящие надежды на поприще кляуз и ябед имел маленькую слабость — несмотря на свои юные годы (девятнадцать лет), ублажать себя виски и джином. Если бы он питал склонность к одному только напитку из этих двух, дело бы еще куда ни шло, и ему можно было бы мирно жить со своей маленькой слабостью, но в том-то и беда, что он одинаково уважал оба напитка и вследствие этого почти всегда затруднялся, какому из них отдать предпочтение… Кончал он обыкновенно тем, что спрашивал себе порцию того и другого в одинаковой мере и, с избытком нагрузившись тем и другим, не оказывался уже в состоянии ничего более предпринять, кроме путешествия из питейного заведения к себе домой, что и приводил в исполнение более или менее удачно…

Так случилось с ним и в тот вечер, когда мистер Васптонг дал ему поручение — доставить копию с его деловой бумаги на «Иен»: вместо того чтобы прямо и непосредственно отправиться на борт указанного судна, он решил предварительно зайти в ресторан, лежавший как раз на пути его следования. Зайдя туда, он потребовал сразу две порции виски и джина и принялся ублажать себя. Этим приятным делом он занимался до того усердно, что наконец сбился со счету, чего он больше выпил — виски или джину; после долгих соображений ему наконец показалось, что последнего потреблено больше, чем первого, и, дабы не обидеть таким образом виски, он спросил еще порцию этого благородного напитка.

После этой порции юный клерк впал вдруг в воинственное настроение и начал буянить, придираясь решительно ко всем посетителям, по жалобам которых и был наконец выведен под руки хозяином, с надлежащими толчками в спину и в затылок, — прямо на улицу.

Очутившись на улице, клерк мистера Васптонга не придумал ничего лучшего, как погрозить кулаком захлопнувшейся за ним двери ресторана с энергичным возгласом по тому же адресу, а затем направиться, прилагая немалые усилия, домой, на собственную квартиру на улице Дюпен, в Китайском квартале. О порученной ему бумаге, разумеется, он совершенно забыл, и она продолжала мирно лежать в боковом кармане его сюртука. Между тем приближался час свидания, условленного между Гроляром и Ланжале. Набережные были пусты, магазины все заперты, хотя время было еще не позднее: дело в том, что в этой части Сан-Франциско обитатели всегда рано торопятся на покой, поднимаясь зато с восходом солнца. К исходу десятого часа везде уже водворилась торжественная тишина и полумрак, та» как и газовые рожки наполовину умерили свой огонь, и только какой-нибудь запоздалый матрос нарушал всеобщий покой стуком своих сапог о тротуарные плиты, торопясь вернуться к оставленному им судну. Гроляр пришел на место свидания несколькими минутами раньше того времени, когда колокол церкви св. Павла пробил десять, и, не найдя Ланжале, принялся нетерпеливо гулять взад и вперед по верфи, беспокойно прислушиваясь к каждому случайному шуму, потому что храбрость, надо сказать правду, не была в числе его добродетелей. Наконец колокол начал отсчитывать свои мерные удары, и в то же время Гроляр заметил вдали темную фигуру, направлявшуюся к нему.