Лощина (ЛП) - Халле Карина

Ее слова жалят, как крапива. Разве это моя вина?

— Я не лишал. Ты сама мне отдалась. И я говорил, что не помню, почему ушел, — выдавливаю я, чувствуя, как гнев поднимается из того темного места, где находится чужак. — Сколько, черт возьми, раз я должен это объяснять!

— Ты лишил меня невинности, — заявляет она, тыча пальцем мне в грудь. — Ты забрал ее и бросил меня. Ты использовал меня и ушел. Я провела четыре года, думая, что сама виновата в твоем исчезновении!

Я протягиваю руку и хватаю ее за палец, крепко сжимая.

— Я потерялся на четыре года! Я не знаю, что случилось. Думаешь, это все из-за тебя? — я сжимаю ее палец сильнее, чувствуя, как темнота разливается по моим венам. — И к черту твою невинность. Такое впечатление, что ты выбросила ее, как грязную тряпку. Я знаю, что ты трахаешься с профессором.

— Ай! — кричит она, пытаясь отдернуть палец, но я ее не отпускаю. Не могу. — Иди к черту, Бром! — кричит она, пиная меня в голень.

— Я уже был в аду, — усмехаюсь я, темнота бурлит все сильнее. Она хочет завладеть мной. Она хочет, чтобы я предъявил на нее права. — И ад еще не закончился.

— Я закричу, — говорит она, когда я сжимаю ее запястье. Ярость и паника наполняют ее глаза. — Я закричу, если ты меня не отпустишь.

— Ты думаешь, им не плевать? Они этого и хотят, разве ты не видишь?

И при этом осознании темнота рассеивается, и я могу ясно видеть.

Что с ней делаю. Что говорю.

Отпускаю ее руку и отступаю назад.

— Прости, — говорю я, но мой голос дрожит, и слова звучат пусто.

Она смотрит на меня с неприкрытой злобой.

Злобой и печалью.

И предательством.

— Я не хотел… я не это имел в виду, — добавляю я. — Насчет твоей невинности.

Она пристально смотрит на меня.

— Возможно, я не такая уж невинная. Может быть, ты и вправду повел меня по этому пути. Был не только ты. Еще тот фермер. Джошуа Микс.

Я представляю его в своей голове. Коренастый, светловолосый, всегда улыбающийся. Она тоже спала с ним?

— Сейчас ты просто пытаешься причинить мне боль.

Темнота снова начинает накатывать, как прилив.

— Ну и что, вот такая я! — огрызается она. — И да, еще с профессором, но это не… — ее губы изгибаются. — У тебя нет права злиться на меня и профессора Крейна. Тебя не было. И Крейн хороший человек, больше, чем ты можешь себе представить. Он хочет помочь тебе. Он, он… — она обрывает себя, плотно сжав губы, ее ноздри раздуваются. — Я думаю, тебе следует уйти.

Тьма хочет, чтобы я остался.

Но я выше этого.

— Хорошо, — говорю ей, кивая. — Я пойду.

Я поворачиваюсь и выхожу, затем смотрю на нее через плечо.

— Нарци, — говорю я. — Мне жаль.

— Не называй меня так, — она сердито смотрит. — Не называй меня никак.

Я принимаю отказ.

Ухожу в ночь.

И знаю, что темнота поглотит меня прежде, чем я вернусь домой.

Глава 21

Крейн

Я не могу уснуть.

Дождь слегка барабанит по оконным стеклам, и свечи, которые я зажег в ряд на подоконнике, слегка мерцают на сквозняке, защищая от темноты. Часы на столе громко тикают, как и всю ночь, отсчитывая секунды, но кажется, что не двигаются с места. Сначала был час ночи, а потом три часа, но сейчас опять два часа ночи, и я не понимаю, бодрствую или сплю.

Впиваюсь ногтями в руку до боли.

Не сплю.

Мысли перескакивают с одной на другую. Я думаю о Броме, сидящем в моем классе этим утром. Стало очень больно, что он не вспомнил меня — меня, человека, который на несколько недель впустил в свою постель незнакомца, нуждающегося в помощи, незнакомца в бегах. И теперь я уверен, что то, от чего бежал Бром, каким-то образом вернуло его сюда. Все это не имеет никакого смысла, если не считать колдовства, но если Сестры вернули его сюда по какой-то причине, тогда вопрос, по какой? И почему он вообще покинул Сонную Лощину?

Когда не могу придумать никаких ответов, начинаю думать о Кэт. Обожаю о ней думать. Милая, прелестная Кэт, к чьим телу и душе я чувствую сверхъестественное влечение. Это только начало, но я готов броситься с головой в пропасть ради нее, утонуть во всех ее желаниях.

Но теперь я не знаю, как действовать дальше. Хочу продолжать — я хочу ее всеми своими темными и извращенными способами — но теперь, когда Бром вернулся на сцену, это, безусловно, усложняет ситуацию. Нет сомнений, что это он когда-то доставлял ей удовольствие, так же, как доставлял мне, и, возможно, в него она была влюблена. Возможно, все еще влюблена. Захочет ли она меня теперь, когда он вернулся? Меня отвергнут? Это будет не впервой.

А потом я думаю о Саре. О странной матери Кэт, похожей на ведьму, и о том, насколько она отличается от других Сестер. Она едва ли похожа на них, кажется, не испытывает к ним особой любви, отделена от них почти во всех отношениях. Но, тем не менее, у нее есть секреты.

Оставшись в ее доме на ночь, я был переполнен таким количеством эмоций, которые будто принадлежали самому дому, дому с душой. Я почувствовал любовь, сильную любовь между отцом и дочерью, так непохожую на ту, что была у меня с собственным отцом. Но я также чувствовал страх. Так много страха, скрытого в пыли, подметенной под кроватями. Я чувствовал страх отца Кэт из-за ее матери, что меня не удивило, учитывая холодное и властное поведение Сары, но также страх, который принадлежал самой Саре. Не уверен, это страх за Кэт или из-за Сестер. Но что-то не так с Ван Тассел. И я даже не знаю, осознает ли это Кэт.

Мои глаза, наконец, закрываются, и мысли возвращаются к темным глазам Брома, к голубым глазам Кэт, к нечеловеческому голосу внутри Брома, который был готов выполнить любое приказание.

Стук.

Стук.

Стук.

Я открываю глаза, сажусь прямо.

Вернулось.

Я сплю?

Снова впиваюсь ногтями в кожу, капельки крови выступают на поверхности.

Не сплю.

Стук.

Стук.

Стук.

Я задерживаю дыхание и прислушиваюсь, трясу рукой, брызги крови падают на покрывало.

Стук.

Это прямо за дверью. Я чувствую энергию, просачивающуюся внутрь. Почти вижу, как черная смола течет из-под дверного косяка, течет по полу ко мне. Желая меня. Страстно желая.

Стук в дверь.

Я подпрыгиваю, мое сердце бешено колотится.

Она здесь. Она здесь.

Вивьен Генри здесь, и она стучится в мою дверь.

Стук в дверь.

— О господи, — бормочу я, мои слова звучат как будто издалека, как будто я произношу их в другой жизни.

Стук в дверь.

Понимаю, что поднимаюсь на ноги, хотя у меня дрожат колени. Каждая частичка тела дрожит от страха, потому что она хочет меня.

Может быть, она хочет всех нас.

— Не теряй голову, — шепчет голос с другой стороны двери, грубый, металлический и слабый, почти шепот.

Я покойник.

Дверная ручка начинает поворачиваться.

Медленный скрип металла, эхом отдающийся в комнате.

Вверх.

Вниз.

Толчок вперед.

Замок щелкает, не давая двери открыться.

Боже милостивый.

Я смотрю широко раскрытыми глазами, прерывисто дыша, ожидая еще одной попытки, еще одного толчка, еще одного шанса для существа проникнуть внутрь.

Но ничего нет.

Тишина.

Внезапно часы снова начинают тикать, звук наполняет комнату, заставляя осознать, что время правда остановилось. Я бросаю взгляд на часы. Снова час ночи.

Бегу в ванную, и меня рвет, страх съедает заживо, а я даже не осознаю, что стал его пищей.

Затем брызгаю на лицо водой из тазика.

Избегаю смотреть в зеркало.

Что-то подсказывает мне это.

Быстро разворачиваюсь и возвращаюсь в комнату. Единственный звук — тиканье часов. Дверная ручка не двигается. Ощущение, как что-то просачивается под дверь, чтобы съесть меня заживо, исчезло.

Но потом…

Стук.

Стук.

Стук.

Где-то дальше. Далеко по коридору.

Не знаю, что на меня нашло, но я надеваю тапочки, беру один из подсвечников и иду к двери. Делаю глубокий вдох и, прежде чем успеваю передумать, отпираю ее ключом и выхожу в коридор.