Нежность волков - Стеф Пенни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скотт смотрит на него так, словно прежде не верил, но теперь находит в себе мужество, чтобы вставить слово:
— Вы хотите сказать, что… дали арестанту уйти?
Он кажется возмущенным донельзя.
Нокс делает глубокий вдох.
— Да. Я решил, что так будет лучше всего.
— Вы что, совсем спятили? У вас нет полномочий на подобные действия! — Это Скотт, у которого такой болезненный вид, словно он поел зеленого картофеля.
— Мне кажется, я здесь все еще мировой судья.
Маккинли неодобрительно кряхтит:
— Это дело Компании. Я за все отвечаю. Вы умышленно извращаете отправление правосудия.
— Это не дело Компании. Вы стремились сделать его таковым. Но если бы Компания действительно имела к этому какое-то отношение, правосудие должно было бы стать еще более беспристрастным. А о каком беспристрастии можно говорить, пока вы держите взаперти этого человека?
— Я намерен выставить против вас обвинение за такое самоуправство. — Маккинли весь побагровел и дышит глубоко и часто.
Нокс отвечает, изучая заусеницу на ногте большого пальца левой руки:
— Что ж, вы вольны поступать, как считаете нужным. Я отсюда никуда не денусь. А вот что касается вас… Мне кажется, вам самое время подыскать себе другое жилье в этом городе. Не сомневаюсь, что мистер Скотт окажет вам содействие в этом вопросе, равно как и во многих других. Доброго вечера, джентльмены.
Нокс встает и отворяет дверь. Оба гостя тоже поднимаются и проходят мимо него: Маккинли, устремив взор куда-то в коридор, Скотт, опустив глаза в пол.
Нокс смотрит на захлопнувшуюся за ними входную дверь и прислушивается к скрипучей тишине, воцарившейся в доме. До него смутно доносится, что, прежде чем удалиться, парочка остановилась и тихо переговаривается. Он не чувствует ни страха, ни сожаления по поводу совершенного. Стоя в неосвещенной прихожей, Эндрю Нокс ощущает три вещи одновременно: некую трепетную раскрепощенность, как будто неожиданно развязалась петля, всю жизнь затянутая на его шее; желание повидаться с Томасом Стерроком, который сейчас кажется единственным человеком, способным его понять; тот факт, что впервые за долгие недели его совершенно не мучит боль в суставах.
~~~
Еще два дня снег валит без перерыва, и каждый день холодней предыдущего. Утром Джейкоб и Паркер уходят и возвращаются с тремя птицами и зайцем. Бог знает, как они умудрились разглядеть их в такую непогоду. Это немного, но жест хороший, поскольку норвежцам приходится кормить столько дополнительных ртов.
Я подолгу сижу у постели Фрэнсиса, хотя он почти все время спит или притворяется, что спит. Он беспокоит меня, как и его поврежденное колено, которое опухло и явно болит. Пер, утверждающий, будто обладает некоторыми познаниями в медицине, сказал, что перелома нет, но растяжение сильное, и лучшее здесь лекарство — время. Терпеливыми расспросами — сам Фрэнсис нисколько мне не помогает — я ухитряюсь выяснить некоторые подробности его путешествия, и меня поражает и трогает, как далеко он сумел добраться. Интересно, гордился бы им Ангус, если бы узнал. Пока я не пришла, за Фрэнсисом в основном ухаживала женщина по имени Лина, но теперь я приняла эти обязанности на себя. Кажется, она не слишком обрадовалась моему появлению и, похоже, меня избегает, хотя я видела, как она в амбаре напротив что-то горячо обсуждает с Паркером. Даже не представляю, о чем они могут друг с другом говорить. Должна признаться, что в голову мне полезли нескромные мысли: в конце концов, она единственная здесь незамужняя женщина, хоть бы и не по своей вине. При этом она, безусловно, весьма привлекательна, пусть и непривычно смугла. Когда мы знакомились, она одарила меня весьма неприязненным взглядом. Я поблагодарила ее за столь трепетную заботу о Фрэнсисе, и она возразила на превосходном английском, но с непонятной мне угрюмостью, что ничего, мол, особенного. Затем я сообразила, что с моим появлением она вернулась к своим рутинным обязанностям, а по причине ее вдовства ей приходилось подчиняться приказам замужних женщин. Фрэнсис говорит, что она была очень добра к нему, и вообще тепло о ней отзывается.
Муди, а чаще Джейкоб сидят за дверью на страже, как будто ждут, когда я завизжу, что Фрэнсис напал на меня, после чего ворвутся и спасут мне жизнь. Я пересмотрела свое первое впечатление о мистере Муди. В Дав-Ривер он казался добрым, застенчивым и неохотно исполняющим обязанности законника. Теперь в нем появилась раздражительная нетерпеливость. Он принял на себя бремя власти и несет его без всякого милосердия. Я просила его дать мне возможность поговорить с ним наедине. Пока ему удается этого избегать под предлогом исполнения служебных обязанностей. Но после двух дней непрерывного снегопада всем ясно, что нет у него никаких дел, кроме ожидания, и я вижу по его глазам, как он размышляет, не придумать ли очередной предлог.
— Очень хорошо, миссис Росс, — наконец сдается он. — Почему бы нам не пройти… э-э… в мою комнату.
Я иду вслед за ним по коридору, а навстречу нам проходит Лина и провожает Муди неприязненным взглядом.
Комната Муди имеет столь же монашеский вид, что и моя, только здесь повсюду разбросаны его вещи, словно его только что обокрали. Он смахивает со стульев одежду и швыряет ее на кровать. Когда я сажусь, то замечаю на столе конверт, адресованный мисс С. Нокс. Это мне кажется занятным. Уверена, что для моих глаз он не предназначался; моя уверенность тут же находит подтверждение, так как Муди торопливо сгребает все бумаги в кучу. Некоторое время он суетится, пытаясь навести хоть какое-то подобие порядка, и при иных обстоятельствах я бы ему посочувствовала. Он всего на несколько лет старше Фрэнсиса и совсем недавно один-одинешенек прибыл в эту страну.
Прежде чем заговорить, он пару раз откашливается.
— Миссис Росс, я более чем понимаю ваше беспокойство за Фрэнсиса. Совершенно естественно, что вы как мать испытываете подобные чувства.
— И не менее естественно ваше стремление отыскать виновного в этом ужасном преступлении, — продолжаю я вполне, как мне кажется, добродушно, однако на лице его проступает раздражение. — Фрэнсис, как он вам говорил, тоже хочет отыскать виновного.
Теперь лицо Муди выражает сочувственное терпение при трудновыносимых обстоятельствах.
— Миссис Росс, я не вправе раскрыть вам все причины, почему ваш сын считается подозреваемым, но причины эти весьма серьезны. Вы уж мне поверьте.
— Мне кажется, что уж кому-кому, а мне вы должны раскрыть, каковы же эти причины.
— Это вопрос правосудия, миссис Росс. Мои действия имеют под собой вполне достаточные основания. Убийство — это очень серьезное преступление.
— Следы, — говорю я. — Другие следы. Как насчет них?
Он вздыхает:
— Совпадение. След, по которому пошел ваш сын, чтобы найти безопасное место.
— Или след убийцы.
— Я вполне понимаю ваше нежелание поверить в виновность собственного сына. Это естественно и уместно. Но он сбежал из Дав-Ривер сразу после убийства, с деньгами покойного, а теперь лжет, рассказывая об этом. Факты заставляют сделать единственное умозаключение. Поступив иначе, я бы пренебрег своим долгом.
На мгновение я задерживаю дыхание, пытаясь скрыть изумление. Фрэнсис не говорил мне ни о каких украденных деньгах.
— Конечно, было бы непростительной небрежностью не рассмотреть и другие варианты. След может принадлежать убийце… а может, и нет. Как это выяснить, не отправившись за ним?
Муди вздыхает через ноздри, а затем трет переносицу, где его очки оставили две красные вмятины. У него нет никакого желания заниматься вторым следом.
— В нынешних условиях моя обязанность состоит в том, чтобы поместить подозреваемого в безопасное место. Дальнейшим изысканиям придется подождать, пока не позволит погода.
Кажется, он доволен своей речью — как ловко, мол, ушел от ответственности, отговорившись служебным долгом. Он даже позволяет себе легкую улыбку, словно бы несколько сожалея, что более не контролирует события. Я тоже улыбаюсь, поскольку дела обстоят именно так, но при этом не собираюсь больше тратить на него свою симпатию, как бы этот молодой человек ни страдал от одиночества.
— Мистер Муди, никакое это не оправдание. Мы должны пойти по тому следу, потому что, когда позволит погода, как вы выразились, не останется никаких следов, а ваш долг заключается в том, чтобы найти истину, и ни в чем другом. Вы должны оставить Фрэнсиса на попечение норвежцев, а если им не доверяете, поручите охранять его своему коллеге. Паркер пойдет по следу, а мы с вами посмотрим, куда он ведет.
Муди, похоже, поражен и разгневан.
— Не вам, миссис Росс, объяснять, в чем состоит мой долг.
— Любому следует указать на неисполнение долга в столь важном деле, как это.