Великолепие шелка - Эллен Марш

– Ни о какой гордости не может быть и речи, мисс Уоррик. Я рассматривал это в то время исключительно как средство к существованию.

– Другие зарабатывают себе на жизнь вполне законными путями, не прибегая к махинациям!

– Но я вовсе не отношусь к «другим», мисс Уоррик!

– Вам не стоит напоминать мне об этом! – Она рассматривала его своими зелеными глазами с таким видом, словно он был редкостным образчиком ползучего насекомого.

– Торговавшие с Китаем купцы, – заметил капитан Бладуил с надеждой в голосе, – могли заработать больше на одном рейсе с опиумом, чем респектабельный лондонский клерк за сорок лет самоотверженного труда!

– Однако этот клерк не преступал законы! – парировала Чина. И добавила разгневанно: – Неужели ваши родители никогда не учили вас тому, что нужно уважать законы?

– У меня не было родителей.

– Ax! – унылый тон, которым капитан произнес эти слова, привел ее в замешательство. – Выходит, вы сирота?

– Не совсем, мисс Уоррик. Я воспитывался на любвеобильной груди дражайшей мамаши О'Шоннесси, почтенной директрисы коркского приюта для сирот и подкидышей. Я обожал это заведение и, между прочим, пробыл в нем до двенадцати лет, пока не надумал сбежать из него и отправиться в море.

В голубых глазах Этана появился зловещий блеск, и Чина поняла, что немногого добьется, если попытается продолжить разговор о его прошлом. Однако случайное обращение его к своему детству многое прояснило для нее – то, что раньше было за пределами ее понимания. Взять хотя бы его доброту по отношению к Луизе Харлсон. Или это странное замечание об одиноком, покинутом всеми ребенке, которое она долго обдумывала потом, так и не найдя ему объяснения. Теперь ей стало ясно, что у него, с детства лишенного любви и домашнего тепла, не было родителей, которые могли бы направить его на истинный путь, и поэтому нет ничего удивительного в том, что мальчик, коим он был когда-то, вырос в мужчину, пренебрегшего прямыми путями и избравшего для себя существование за счет контрабанды.

– Избавьте меня, пожалуйста, от скучных нравоучений, мисс Уоррик, – произнес капитан Бладуил, как будто она высказала свои мысли вслух, – и не тратьте время, убеждая себя, что я вступил на неправедную стезю из-за одиночества и всяческих лишений. Не думаю, что моя жизнь была бы другой, если бы я вырос в семье набожного клерка, а не в приюте для сирот и подкидышей.

– Я вполне готова согласиться с этим, – заявила она с такой искренней непосредственностью, что оба они, и капитан Бладуил, и стюард, просто прыснули от смеха.

Разумеется, никто из них не собирается по серьезному взглянуть на свое предосудительное прошлое, размышляла Чина, нахмурив брови, и внезапно ощутила страшное отчаяние, вспомнив, что сама предложила этому типу, некогда незаконно торговавшему с Китаем, две сотни фунтов. Один Бог знает, на какие грязные делишки он их использует!

Капитан Бладуил, уже не смеясь, с явным нетерпением смотрел на нее.

– Я пришел оповестить вас, что вы можете высадиться на берег, как только уложите свои вещи, мисс Уоррик. Ваш багаж отнесут туда, куда вы укажете, а Раджид проследит за тем, чтобы в Бадаян немедленно было отправлено сообщение о вашем прибытии в Сингапур.

Чина смотрела на него с недоумением.

– Вы же не хотите взять да и бросить меня тут, в этом городе, не правда ли?

– Моя дорогая мисс Уоррик, – проговорил он недобрым голосом, – я и так нарушил расписание из-за того, что согласился доставить вас сюда, вместо того чтобы высадить в Джакарте. Если вы чувствуете потребность в компании, то вам ничто не мешает пожить вместе с миссис Клэйтон, пока кто-нибудь не приедет за вами!

– А как же насчет платы за мой проезд? Не говорите мне, что в вас проснулись добрые чувства и вы решили проявить бескорыстие!

– Дорогая моя девочка, надеюсь, вы и сами поймете, поразмыслив немного, насколько глупо подобное предположение, – произнес капитан Бладуил. – Сейчас мне нужно по срочному делу в Джакарту, но я уверяю вас, что непременно вернусь.

– А что, если я скажу брату, чтобы он не заплатил вам ничего? – начала угрожать Чина, потрясенная тем, что он способен вот так хладнокровно оставить ее одну.

– Вы этого не сделаете, – промолвил капитан Бладуил с нахальной усмешкой, – поскольку дали мне слово, а я точно помню, как вы говорили, что выполнять обещание для Уорриков – дело чести.

Чина покраснела от злости.

– Что может знать вор о чести?

– Видите ли, у меня такая обязанность – обо всем все знать, миссУоррик... Нэппи, будь добр, собери, пожалуйста, вещи мисс Уоррик и миссис Клэйтон и проследи, чтобы Рад-жид доставил их в целости и сохранности в «Райфлз-отель». – Он снова повернулся к Чине. – Гостиница расположена неподалеку от берега, так что до нее можно дойти и пешком. Вам там будет удобно. Всего хорошего, мисс Уоррик!

– Кажется, он не очень-то церемонится, наш капитан, – сказал Нэппи извиняющимся тоном, когда Этан ушел.

– Его грубость уже не удивляет меня, – спокойно заметила Чина.

– Идите же, мисс, и упаковывайте свои вещи. Я сам доставлю вас в «Райфлз-отель». Вовсе не обязательно беспокоить этого мошенника Раджида.

Полчаса спустя Чина высадилась в сопровождении Джулии и Нэппи на пристань в самом приподнятом настроении, ибо стоило только ей покинуть «Звезду Коулуна», как ее охватило чувство глубочайшего облегчения. Наконец-то она свободна! Свободна от тиранической власти Кэсси и Фрэдди Линвиллов, от стеснительных условностей викторианского образа жизни и от капитана Этана Бладуила – этого последнего звена, соединявшего ее с Англией. Она глубоко вздохнула, наслаждаясь моментом и едва замечая твердую, направляющую руку Нэппи, взявшего ее под локоть.

Улицы были полны матросов из разных стран, малайцев, индийцев, китайцев. Несколько европейцев покупали что-то в лавчонках возле выстроившихся длинными рядами складских помещений. Воздух был теплым и безветренным, напоенным тяжелым запахом гниющих водорослей.

Несмотря на жару, в Городе Льва (именно так переводится название «Сингапур») царило оживленное движение. Бесчисленные двуколки, влекомые крикливыми рикшами из малайцев, резво неслись по изрезанным глубокими колеями улицам. Частенько они подкатывали к самому тротуару, и Чине, одетой в кринолин, приходилось отпрыгивать в сторону из страха, что деревянные колеса наедут на ее оборки. Был обеденный час. В разного рода харчевнях собирались во множестве завербованные из туземного населения кули в традиционных соломенных шляпах. В толпе шныряли щелкавшие палочками мальчишки, возвещавшие появление уличного торговца «ми» – вермишелью с креветочной подливкой.