Детектив и политика 1991 №4(14) - Эрик Кристи

и попросил принести мне в номер завтрак и газету. Повязку я скрыл под свитером, а револьвер засунул в сумку.

Горничная, принесшая мне кофе, была милашка и даже удостоила меня улыбкой. Чувствовал я себя значительно лучше и отважился на два-три легких гимнастических упражнения: рана как будто не слишком ныла.

Поглядев в зеркало, я с удовольствием констатировал, что физиономия у меня уже не такая страшная и желтая, как можно было ожидать.

Я тщательно побрился и сменил повязку. Благодаря медицинской коллоидной жидкости, которую Клара положила в сумку, края раны уже почти сошлись. Вот только зудело немного. Я пока остерегался дотрагиваться до пораженного места даже пальцем.

Покончив со всеми этими делами, я допил холодный кофе, оставшийся на дне чашки. Сидя на краешке кровати, я попытался собраться наконец с мыслями.

Я был предельно спокоен.

Давно уже я не испытывал такого спокойствия.

Для начала я подсчитал, сколько у меня осталось наличных. Чуть побольше 2000 франков. Неплохо, какое-то время с этим можно продержаться.

Закурив, я развернул "Фигаро", которую горничная положила на поднос. Мое "дело" явно приняло политическую окраску. Обо мне уже почти забыли. Теперь все свелось к извечной сваре между левыми и правыми, к примиренчеству, беспорядку и прочим порокам общества… Обычная хохма. Но меня это больше не смешило.

Теперь я окончательно просек, что меня пытались использовать для сведения старых счетов между органами общественного порядка и, если можно так выразиться, их неразлучным спутником — беспорядком. И изображалось это так, будто я был "чудовищным порождением непоследовательной политики правительства в последние годы".

Ну ладно, предположим…

Вот только закавыка в том, господа, что я невиновен, стало быть, вы попали пальцем в небо!

Я размазал окурок по чашке с фирменной надписью "Лок-отель — кратчайший путь". Интересно, откуда и куда? Лично я не знал.

С минуту я сидел, зачарованно глядя на буквы ССП[31], красовавшиеся на блюдце. А что, если сесть на такой поезд? Да убраться куда-нибудь подальше от Парижа? Чтобы обо мне и думать забыли? Ну а потом?

Нет, нужно остаться здесь и постараться доказать свою невиновность. Здесь, и нигде больше. Я ведь не понаслышке знаю, что полиция никогда ни одно дело так не бросает. Или уж очень редко. Когда ее заставят…

Я проверил, заряжен ли мой "манюрен", и, сунув его за пояс, вышел из комнаты.

— Я останусь еще на сутки, — предупредил я портье, отдавая ключ.

Но малый погрузился с головой в чтение "Люи"[32] и даже бровью не повел.

Я прошелся по берегу Сены до моста Тольбьяк. Было довольно тепло, и мне пришлось стащить с себя толстый свитер. Подойдя к рыбаку, замершему, как изваяние, я долго наблюдал за ним. Он ничего не поймал, но сидел с очень довольным видом, забыв о прилипшем к губе и давно потухшем окурке. По-моему, он использовал рыбную ловлю как удобный предлог для пребывания на воздухе. Иначе он в жизни не выбрался бы из дому. Ясное дело: тут, на берегу, ему дышалось куда легче, чем всяким апоплексическим пенсионерам, что с утра до вечера дуют в бистро разную мерзкую кислятину.

Я поболтал с ним пару минут. Мое присутствие явно стесняло его — для полноты счастья ему никто не был нужен. Однако отвечал он вежливо. Да, бывает, что и выловишь рыбешку; нет, он рыбы не ест — поймает и бросает обратно в воду; да, вода в Сене стала почище, чем несколько лет назад. Но рыбу лопать ему не по вкусу. И убивать ее тоже ни к чему, так что он старается не рвать ей рот крючком.

Я пожелал ему удачного дня и отчалил.

Потихоньку, помимо моей воли во мне зрело намерение пойти к Шарону — просто сдаться ему на милость и попросить защиты. Мне уже осточертела эта игра в кошки-мышки. Надоело прятаться по углам. Раз я не виновен, значит, это нетрудно будет доказать или, по крайней мере, попытаться убедить в этом суд.

Мое безрассудное бегство и то, что я скрываюсь вот уже несколько дней, только усилят подозрение полиции. И Шарон вовсе не выглядит палачом. Ну в самом деле, не гестапо же за мной охотится! Да, лучше сдаться самому. Даже если до суда я и проведу пару недель за решеткой.

Я хорошо помнил об опасности, связанной с гибелью Патрика и Сильвии.

И потом, мне не за кого было теперь ухватиться. Клара сделала все, что могла, но ведь не ей же собирать улики против Бертье и Брюна. Только я сумею правильно изложить следователям версию развернувшихся событий. И — кто знает? — может, мы вместе, тщательно покопавшись, найдем во всем этом что-нибудь интересное и заслуживающее внимания?

Повеселев и успокоившись, я повернул обратно, к отелю. Незачем мне больше прятаться, позвоню Шарону из своего номера. Это будет лишним доказательством моих добрых намерений. Скажу ему что-нибудь вроде: "Приезжайте, оружие мое лежит в сумке внизу, у портье, можете смело подниматься ко мне. Назовете себя через дверь, я вам открою и подниму руки вверх…"

Уф! До чего ж приятно было думать, что страхам моим конец! Даже если потом мне предстояли другие.

Молодого портье за стойкой не оказалось, и я сам взял ключ со щитка.

Насвистывая марш из "Моста через реку Квай"[33], я пешком взобрался на третий этаж. С души словно груз свалился, мне стало легко и весело.

Я вошел в комнату, мечтая о том, как сейчас выпью холодного пивка, отпраздную свое смелое решение.

И именно в этот миг мне на голову обрушился страшный удар, от которого я отлетел в дальний угол комнаты.

Уж не помню, успел ли я выговорить: "Да я же сдаюсь!" — перед тем как совсем отключиться.

Знаю только, что очень четко подумал об этом…

Глава 23

Я очнулся на кровати,