Лисий след на снегу - Екатерина Алексеевна Шелеметьева

— Та, что играла в клубе «Хурра» в ночь исчезновения Бьянки.

— Да. Ты все понял, выяснил даже без его признания. А он был там. Был вместе с Бьянкой прямо перед ее исчезновением.

Дмитрий кивнул.

— Что еще ты успела узнать?

— На тот момент немного. По твоему совету я связалась с местной русскоязычной журналисткой, взяла у нее кое-какие материалы дела. Потом вспомнила, что второй бармен в «Валькирии» рассказывал, будто Дарри родом из этих мест, и я решила съездить сюда. Чем больше я анализировала убийство Бьянки и признание Дарри, тем больше мне казалось, что он социопат, охотник. Таким нравится убивать, и вряд ли Бьянка была его первой жертвой.

Добравшись до поселка, пообщавшись с местными жителями, с доктором в том числе, — Лиса кивнула на дверь палаты, — я узнала о деле Хильдер. Снова молоденькая девушка, утопление, никаких следов сексуального насилия, отсутствие одежды. Много общего с делом Бьянки. Но я все еще ничего не могла доказать. Даже тот факт, что Хильдер и Дарри были знакомы, даже слова учительницы, что якобы Дарри был влюблен в девочку, ничего не доказывали. Смерть Хильдер ни у кого не вызвала подозрений. По словам нашего прекрасного доктора, девочка просто утонула. — Лиса недоверчиво хмыкнула.

— А потом? — Стриженов понимал, что на беседы у них с Алисой остается все меньше времени, а потому хотел выяснить, что же случилось дальше. — Как ты оказалась на перевале? И почему потом не вышла на трассу, не обратилась за помощью?

— Проведя свое расследование, посетив этот городок, я точно знала, кто убийца, знала, что он опасен, что продолжит убивать, но не могла этого доказать, остановить его. У тебя так было?

Стриженов коротко кивнул.

— Значит, ты понимаешь. До возвращения домой оставалось меньше двух суток. Мой отпуск прошел в погоне за чудовищем, и я его так и не поймала. Я решила вернуться в Россию, спросить у тебя совета, а пока написать письмо в комиссариат и рассказать все, что узнала об этом деле, все, что сказал мне Дарри. Я знала, шансов мало, что к письму не отнесутся серьезно, но нужно же было делать хоть что-то? Я отправила письмо в комиссариат Рейкьявика, а через несколько часов мне позвонил человек, представился сержантом Рагнаром Хоульмом и пообещал во всем разобраться. Сказал, что проверит факты, и, если Дарри виновен, он будет отвечать. Я поверила.

Алиса всхлипнула, и Стриженову вдруг стало мучительно жалко эту маленькую рыжую женщину.

— В тот же день вечером выехала в Рейкьявик. Была метель. На дороге пустынно. Только снег и ветер, погода быстро портилась. Я боялась, что могу не успеть к самолету, если дороги перекроют, и потому торопилась. А потом появилась машина Дарри — черный «киа-спортейдж». Я сразу поняла, что не выберусь. — Лиса нервно сглотнула, обхватила себя руками за плечи, но продолжила рассказывать: — Он ошибся, сообщив мне о Бьянке, и теперь собирался исправить ошибку. Убить меня. Думать было некогда, оторваться от погони я не смогла. Оставалось только импровизировать. У меня была карта, где отмечены труднодоступные и брошенные фермы, случайно взяла ее у Эдды. Рассмотрела только накануне и знала о небольшом охотничьем домике под горой на Эхси. То, что на перевале всегда туман, рассказывали местные, вот я и решила рискнуть.

Свободной рукой, не глядя, побросала в рюкзак кое-какие вещи, что были с собой. Ты же знаешь, я люблю, когда в машине куча всякого барахла, а тут все пригодилось: плед, шарф, энергетические батончики, яблоки, шоколад, термос. Мне повезло, я купила продукты в обратную дорогу до Рейкьявика и еще ничего не съела. Потом я отправила тебе материалы дела Бьянки. Хотела, чтобы ты посмотрел, разобрался.

— Не мне. Сыну, — поправил Стриженов, — ты перепутала получателя. Торопилась.

Лиса на секунду задумалась, потом кивнула и продолжила рассказ:

— Я свернула на перевал, забралась на вершину и резко развернулась. Дарри не видел меня в тумане, только услышал визг тормозов. Остановился. Прислушался и потерял время. Я подхватила вещи, кубарем скатилась со склона, там, где на карте был отмечен пологий спуск. Побежала через снежное поле. Видимость на перевале не больше метра, так что увидеть меня он не мог, да и найти тоже. По следам далеко не уйдешь, их быстро заносит.

— На что ты надеялась? — Дмитрий расхаживал по палате. Слушать сидя он больше не мог.

— На полицию. — Лиса горько усмехнулась. — Хотела выйти к спасателям, когда они приедут на перевал меня искать. В машине отслеживающее устройство. Меня должны были найти примерно через сутки, может, раньше.

— Но ты не вышла к спасателям. Наоборот, ушла по плато вглубь? Почему?

— Я оставила в машине все личные вещи: телефон, сумку, документы, но материалы по делу Бьянки взяла с собой. Среди прочего там была фотография детей, мне ее дала учительница из школы, куда ходил Дарри. Пока пряталась в охотничьем доме, решила рассмотреть фото и увидела на обороте надпись: Дарри Бьорнсон и Рагнар Ульфсон. В материалах дела, которые дала Наталья, были фотографии полицейских, занимавшихся расследованием. Я сравнила: сержант Рагнар Хоульм и Рагнар Ульфсон, друг Дарри, — это один человек. Зная, что полиция на стороне убийцы, я просто не решилась выйти к ним. Нашла на карте еще одну ферму и убежала туда. Думала, на ферме будут люди, я смогу попросить о помощи, но не повезло. Там оказались только мыши.

А потом началась метель, — Лиса перешла на шепот, казалось, ей страшно говорить и тяжело дышать, — бесконечная метель, без конца и без края, без просветов, без солнца. Только вой ветра и хоровод белых хлопьев, даже не хоровод — пляска, знаешь, как на картине в Таллине «Пляска смерти». Страшная, смертельная пляска. Я растягивала еду, сколько могла, но она закончилась. В подвале нашлась только банка соленых помидоров, пара гнилых картофелин, и все. А выбраться из дома я не могла. Сначала не позволяла погода, а потом уже не было сил. Да и какой смысл идти к трассе? До нее больше двадцати километров по снегу, а там ни души. Я бы просто замерзла по дороге. — Лиса помолчала немного, потом наклонилась вперед и резко схватила Стриженова за руку, впившись в него неровными отросшими ногтями. — А знаешь, когда ты пришел? Ты пришел, когда я сдалась. Поняла, что уже не выберусь, не выживу.

Стриженов молча смотрел на Лису, не зная, что сказать или сделать. В виски с рокотом стучала кровь.

— Нам нужно ехать, — наконец произнес он, — нужно вернуться в Рейкьявик, закончить это дело и возвращаться домой.