Двое из будущего. 1901 -… - Максим Валерьевич Казакевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так вот о чем я вам говорю, — вдохновенно продолжил Мишка. — Снимая наши фильмы, мы будем показывать помимо захватывающей истории еще и новый образ жизни. Мы покажем, что можно работать в человеческих условиях, когда хозяин над тобой не царь и бог, а простой работодатель, который обеспечивает достойными условиями труда. Мы покажем наш профсоюз, как он работает и каких целей добивается. А еще мы можем таким образом рекламировать свою продукцию. Понимаете? Будет, например, хорошо, если главный герой, борец с негодяями и прочей нечестью будет ездить на нашем мотоцикле, напяливать на голову наш защитный шлем и кожаная куртка у него будет с нашей молнией. И при этом колотить преступников так, чтобы люди ходили на наши фильмы и сидели с открытыми ртами.
В этот момент подал голос Мендельсон:
— Мне кажется, я знаю, кого вы хотите сосватать в главные актеры. Уж не Серафима ли вашего?
— Его, Яков, именно его. Он прекрасно подходит для этой роли. А что? Красавец парень, девки на него заглядываются. Фигура как у Апполона, а ногами машет так, что, я думаю, что он и Валентина нашего уложит.
— Ну-у, это вы уж загнули. Да чтобы он да смог начистить рожу Пузе? — как один хором воскликнули мужики и засмеялись. Репутация первого драчуна в Автово у Валентина Пузеева так и не проходила. Он хоть и бросил пить…, ну, по крайней мере, у него почти не оставалось на это времени, но он не упускал возможности почесать кулаки об заезжую наглую морду. А порою бывало, что он и сам искал этой драки. И всегда выходил победителем. А когда на следующий день после драки приходил на работу, то все уже были к курсе произошедшего и старались вызнать у него малейшие подробности.
— Сможет, — уверенно заявил Мишка и повернул голову ко мне. — Вась, ну-ка ты скажи авторитетно. Кто кого?
Я пожал плечами. Исход гипотетической драки мог быть абсолютно любым. Я б не поставил все свои деньги ни на одного из них. Валентин знатный драчун, у него это в генах, да и Серафим не лыком шит — иначе бы он не смог с такой легкостью владеть своей шашкой. Да и приемчики, что я ему показываю, он впитывает как сухая губка. Сейчас, я думаю, он и меня бы смог уложить в рукопашной.
— Они оба друг друга стоят, — ответил я. — Но Серафим наш и вправду может стать прекрасным актером. У него помимо внешности и харизмы есть несомненный актерский талант. И очень надеюсь, что он сможет себя проявить на киноэкране. Жаль только, что звука еще нет, придется нам извращаться с титрами и тапером. Ну, или на пластинку голос записывать, хотя это будет тот еще геморрой.
— Это почему? — заинтересовался Мишка.
— С синхронностью будут проблемы. Угадать очень сложно, звуки будут или опаздывать или опережать. А еще пленка будет рваться, кадры вырезаться на память и так далее. А дальше сам понимаешь.
— Ну, звук дело наживное, — махнул Мишка рукой. — Обещаю что-нибудь придумать в этом направлении. Кажется, я даже знаю, что можно будет сделать.
Мне казалось, что Мишкин деклораторский настрой сбили и он выдохся, но нет, выдержав паузу и собравшись с мыслями, он вдохновенно продолжил:
— А вот возьмите-ка вы наших крестьян. Мы просто обязаны будем в наших фильмах затронуть их быт и уклад и наглядно показать всю их убогость или даже глупость, если хотите. Наши русофилы прославляют нашего деревенского мужика, делают из него икону, но на самом деле это не так. Обычный крестьянин это забитый, замученный бытом и налогами мужик, находящийся в крайне бедности, которому необходимо заботиться о хлебе насущном. Каково им живется на деревне, вы знаете? Мы, городские люди, порою даже не подозреваем того с чем им приходится сталкиваться. Все же знают чересполосицу? Все! И, думаю, все вы понимаете какое это зло. Община в нынешнем состоянии напоминает мне рахитичного ребенка, который вроде бы и влачит свое существование, но с каждым днем ему становится все хуже и хуже. В общем-то, идея общины хороша тем, что позволяет людям выживать сообща, но вот реализация ее, увы, очень далека от идеала. Да, я со многими из вас согласен, что в плохие года она помогает выживать, но беда в том, что она же и не дает крестьянам развиваться. Жуткая чересполосица! Кошмарная. Вместо того чтобы разделить землю по уму, нарезать едиными кусками каждому двору… Или же обрабатываться совместно, так сказать вести коллективное хозяйство… Вместо этого землица кромсается и кромсается. Делится на все более мелкие кусочки и крестьяне, вместо того чтобы заниматься обработкой земли только и делают что бегают между своими делянками и пытаются кое-как ее обработать. А еще знаете что? Я вам сейчас такую крамольную вещь сообщу, что вы меня проклянете и растопчете, но… Я сам об этом только недавно додумался, когда с людьми поговорил. Так вот, еще одна беда общин это многочисленность семей! Очень уж много у семейных пар детей и всех их надо кормить.
И он замолчал, ожидая праведного гнева. И он не заставил себя ждать. Всех троих до глубины души возмутили Мишкины слова. Мендельсон покраснел, Попов замер с открытым ртом, а Моллер вскочил и, негодующе взмахнув руками, воскликнул:
— Да что вы такое говорите! Да как же вы можете!
— Могу, Андрей Григорьевич, могу, — твердо ответил Мишка и посмотрел на меня. Я, честно признаться, тоже не ожидал такого поворота и потому смотрел на друга более чем удивленно.
— Это вы что же предлагаете крестьянским бабам меньше рожать? Да у них же так принято, у них так заведено с давних времен. Вся деревня только на детях и держится. Да и как вы предлагаете это сделать? Отбирать у баб младенцев или же оскоплять мужиков? А на вилы за такие
