Запрет на вмешательство - Макс Алексеевич Глебов

— Какой порядок отхода, ефрейтор? — наконец, спросил он, закрыв тем самым скользкую тему.

— Через час начнет быстро темнеть. Поэтому сейчас вы с Чежиным сначала ползком, потом просто скрытно двигаетесь на северо-запад в направлении отхода отряда капитана Щеглова. Примерно через пару километров останавливаетесь, находите укрытие, маскируетесь и ждете меня. Я еще немного поиграю тут в прятки с оккупантами, и, как стемнеет, разорву дистанцию. Ночью они нас в лесу ловить не станут. Вопросы есть?

— Может, мы лучше с тобой останемся? — предложил Борис.

— Нет смысла, — пояснил я, — во-первых, у вас нет патронов, а во-вторых, когда настанет время уходить, я сделаю это гораздо быстрее, если буду один. Вспомни наш маршбросок еще в том, первом, лесу, и ты сам поймешь, что я прав.

Сержант тоже хотел было что-то возразить, но, услышав мой ответ, передумал.

— За мной, боец! — приказал он Борису и первым пополз вглубь леса.

Оставшийся до сумерек час прошел относительно спокойно. Я очень экономно постреливал с закрытых позиций, меняя их после одного-двух выстрелов. Немцы тоже не настаивали, держась от меня на приличном расстоянии. Мины у них, похоже, закончились, а новых пока не подвезли. Артиллерия сто пятой пехотной дивизии все еще вплотную занималась заявками частей, сдерживавших уже выдыхающийся, но еще не отраженный окончательно контрудар шестой армии, так что в лесу наступило временное затишье. Мне даже не пришлось особо напрягаться, когда я решил, что пора покидать это негостеприимное место и тихо ушел на северо-запад, где в паре километров от меня вычислитель рисовал отметки Чежина и Плужникова, спрятавшихся в небольшом лесном овраге, поросшем по склонам молодыми деревьями.

Глава 9

К лагерю отряда капитана Щеглова мы вышли примерно через час. В стремлении уйти подальше от немцев они добрались почти до северо-западной границы лесного массива, но к опушке приближаться не стали и остановились метрах в трехстах от нее.

Место было выбрано неплохо. Вблизи этой оконечности леса не проходила ни одна дорога, а ближайший соседний перелесок, вытянувшийся длинным языком с севера на юг, находился всего в паре километров.

Сержант трижды негромко крикнул, подражая какой-то местной птице. На мой взгляд, получилось у него не очень, но цели своей он достиг — нас услышали и ответили, причем куда более профессионально, что и неудивительно, ведь капитан Щеглов командовал разведротой, а значит, свое дело его люди должны были знать неплохо.

— Все целы? — вместо приветствия задал вопрос Щеглов. Кровь с лица он уже смыл, но лоб под фуражкой белел свежей повязкой.

— Целы, товарищ капитан, — ответил Плужников. — Похоже, ефрейтор Нагулин отбил у немцев всякую охоту нас преследовать.

— Не думаю, что противника так просто испугать, — несколько смягчил я прозвучавший в этом заявлении оптимизм. — Если бы товарищ сержант и красноармеец Чежин не отвлекали на себя внимание противника, давая мне возможность спокойно стрелять, я не уверен, что мы вообще выбрались бы оттуда. Честно говоря, они рисковали куда больше меня.

Вокруг нас собрались все бойцы небольшого отряда, кроме лежачих раненых, и в их взглядах отчетливо читалось, что увидеть нас живыми они уже не рассчитывали.

— Благодарю за службу, бойцы, — произнес Щеглов. Фраза была уставная, но чувствовалось, что говорит капитан искренне.

— Служим Советскому Союзу, — негромко ответили мы, причем Плужников почему-то чуть не сбился на «служим трудовому народу», но вовремя исправился. Мне это показалось странным, ведь новый устав приняли в тридцать седьмом году. Четыре года уже прошло, можно было и привыкнуть. Давно, похоже, сержант на службе.

— У нас для тебя, Нагулин, сюрприз есть, — неожиданно улыбнулся капитан, — давай за мной.

Мы прошли в центр лагеря, и в свете направленного в землю фонаря я с удивлением увидел сидящего под деревом немца в летном комбинезоне. Руки унтер-офицера были связаны ремнем, и вид он имел весьма бледный.

— Мы наткнулись на него при отходе, — пояснил капитан, — висел на своем парашюте, зацепившись за крону дерева, и не подавал признаков жизни. Мы его сняли — думали документы забрать и карту, если есть, а он возьми и в себя приди. И как начало его выворачивать, я еле увернуться успел.

— Химии надышался, которой немцы патроны для противотанкового ружья снаряжают, — пояснил я. — Видимо, удачное попадание было, раз заряд сработал штатно. Вы его допрашивали, товарищ капитан?

— Как смог, — пожал плечами Щеглов, — с немецким у меня туговато. Что-то знаю, конечно, но этого явно недостаточно.

— Разрешите, я с ним предметно побеседую, товарищ капитан?

— Ну, давай, тем более что по большому счету это твой трофей, — усмехнулся Щеглов, — может, что полезное и расскажет.

— Имя, звание, номер части, — повернулся я к пленному члену экипажа «Юнкерса».

Майор Эрих фон Шлиман вынул из картонной папки листы с протоколом опроса командира одного из батальонов сто двадцать пятой пехотной дивизии, понесшего большие потери при попытке уничтожения крупной рейдовой группы русских. Потери казались действительно чрезмерными, но в итоговом документе полевой комиссии, расследовавшей этот инцидент, использовался именно термин «опрос», а не «допрос», а майор Тилль назывался «командиром батальона», а не «бывшим командиром», то есть по результатам расследования комиссия не нашла в его действиях ни преступления, ни некомпетентности, ни даже халатности.

— Герр оберст, как я понял, комиссия сочла, что майор Тилль столкнулся в этом лесу с чем-то настолько необычным, что это полностью оправдывает понесенные его батальоном потери?

— Все верно, Эрих, но ты читай дальше, я подожду. И называй меня Генрихом, наша беседа пока носит неофициальный характер.

Майор кивнул и перевел взгляд на строки протокола.

— Неожиданно высокая точность огня даже на дистанциях, вдвое превышающих все принятые нормы для прицельной стрельбы из данных видов оружия, — Шлиман прочел вслух заинтересовавшую его фразу и заскользил взглядом дальше по тексту. — Эффективная стрельба с позиций, полностью закрытых листьями и ветками такой плотности, что сквозь них не видна вспышка на дульном срезе оружия… Это мистика, какая-то, Генрих. Комиссия этому поверила?

— Не торопись, сам все поймешь, — усмехнулся полковник, — там дальше будут еще показания других людей, в том числе отчеты моих подчиненных, в которых