Вампокалипсис: Третья кровь - Борис Левандовский

Стас начал медленно подниматься на ноги, не сводя глаз с дивана, но Марк удержал его, крепко схватив за руку.

– Спокойно.

Тот с бешено заколотившимся сердцем опустился на место.

– Грузовик, значит, спас… А ведь ты не ошибался насчет нее.

– Каким-то образом они сумели ее достать, – осторожно кивнул Марк. – Но пока лучше не дергаться, мы не знаем, чего от нее можно ожидать. И, Бога ради, прекрати на них пялиться так.

– Просто не могу поверить, что Вера сама приволокла ее в дом, – Стас огромным усилием воли заставил себя отвернуться к окну. – Давно заметил это?

– Когда вы с Верой спорили на кухне.

– Что-нибудь еще?

– Нет, только зеркало. Такое впечатление, что она сама еще не понимает, что с ней происходит. Ну, или уж очень удачно притворяется.

– Сделаем так, – Стас метнул короткий взгляд в сторону дивана. – Я сейчас придумаю способ выманить наших барышень в кухню, а ты проследишь, чтобы эта тварь не…

Вдруг наступила тишина, после чего Белла насмешливым тоном осведомилась:

– Эй, заговорщики, не желаете ли поделиться с дамами?

Вера что-то негромко добавила, и все трое ехидно рассмеялись.

– Ладно-ладно, вы нас раскусили – непринужденно заулыбавшись, вскинул руки Стас. Настолько непринужденно, насколько позволяла мгновенно образовавшаяся в животе пустота. – Вы двое, – он указал на Беллу с Верой, а затем на пятачок комнаты, находившийся у него с Марком за спиной, – встаньте вот сюда. Это такой веселый маленький фокус…

Сидя в полумраке своего кабинета над офисом, Рубинштейн улыбался. Женщина, которую он отпустил прошлым вечером, находилась совсем близко. И она носила его метку. Эта женщина, Лора, еще ни о чем не подозревала, только легкое беспокойство и недоумение из-за быстро исцелившейся раны. Но она еще не успела обратиться полностью.

"Кто тебя научил?" – мысленно удивился Рубинштейн, когда оставлял метку. Но то было знанием. Знанием, что он впитал от Элеи вместе с новой жизнью, которая была ему дарована.

Лора станет его маяком в чужом и теперь враждебном человеческом мире, его глазами и ушами, пока безумие собственного таяния и жажда человеческой плоти не разрушат окончательно ее изнутри.

Даже сейчас, до ее полного обращения, Рубинштейн мог улавливать образы и слова, посылаемые Лорой. Это было подобно сигналу маломощной антенны, колышимой сильным ветром. И почти сразу же он смог ею управлять – заставил позвонить этой любопытной девке из отдела маркетинга и войти в ее круг. Еще совсем немного…

Выражение Рубинштейна изменилось.

… эй, заговорщики… такой веселый маленький фокус…

Не может быть, чтобы эта четверка докучливых, не в меру везучих идиотов так скоро учуяла неладное.

А может, и на их стороне находился кто-то? – задался Рубинштейн неожиданно возникшим и крайне неприятным вопросом. – Кто-то…

Он не верил во все эти бредни о Всевышнем – ни до, ни после. Но если откуда-то пришла Элея, то…

Впервые в своей заново обретенной жизни Рубинштейн испытал неуверенность.

– И в чем же фокус? – скептически осведомилась Вера.

– Ни в чем, а в ком, – Стас указал на Лору. – В твоей новой подружке. Она – одна из них.

– Либо скоро станет, – подтвердил Марк.

– Стас… – Вера буквально задохнулась, на щеках расцвели алые пятна гнева. – Ты безнадежный придурок. Ни перед чем не остановишься, лишь бы добиться своего, да? А ты! – она развернулась к Марку, – Решил составить ему компанию?

– Он говорит правду.

– Отлично! Теперь слушайте. Я хочу. Чтобы вы. Оба. Немедленно…

– О боже… – голосом, начисто лишенным интонаций, выдавила Белла, глядя в зеркало, где отражался диван.

Вера невольно проследила за ее взглядом. И оцепенела.

– Что происходит? – Лора приподнялась на локте, с тревогой оглядывая всех четверых. – Я ничего не понимаю… Почему вы так смотрите на меня?

– Кажется, в вашей истории, Лора, остались кое-какие белые пятна, – ответил за всех Марк.

– Я рассказала правду.

– Похоже, не всю.

– Но я не одна из них!

– Тогда о чем вы умолчали? – спросил Стас.

Лора села, обхватив себя руками, будто ей стало очень холодно.

– Только маленькая царапина… Она зажила в тот же вечер. Я никому не собиралась причинять зла…

– Просто уходите, – тихо сказала Вера.

Никто не пошевелился, никто больше не вымолвил ни слова, пока Лора собиралась. По ее бледному лицу катились слезы.

Прежде чем ступить за порог, Лора обернулась:

– Еще увидимся.

И Белла, и Вера узнали этот голос.

Голос Рубинштейна.

Благими намерениями

– Кто звонил? – спросил Стас, когда Вера коротко ответила на звонок мобильного, едва они вошли в квартиру.

– Мама, – девушка выглядела расстроенной.

– Что-то случилось?

– Отцу стало нехорошо. После инфаркта в прошлом году с ним это часто.

– Черт! – Стас бросил сумку с вещами Веры на диван. – Как не вовремя…

– Думаю, мне стоит к ним заехать.

– Сегодня? Но ведь уже скоро стемнеет.

Вера замерла в нерешительности, глядя на него из прихожей и теребя пуговицу наполовину расстегнутой куртки. Затем начала быстро застегиваться обратно.

– Это ненадолго. Ты ведь в курсе: они живут в нескольких шагах от Ленинградской площади, отсюда в каких-то пятнадцати минутах на маршрутке. В крайнем случае, на обратном пути словлю такси.

– Скоро стемнеет, – еще больше мрачнея, повторил Стас. – Сейчас небезопасно, а твое присутствие все равно им ничем не поможет. Послушай меня хоть раз!

– Речь о моих родителях, – Вера закончила с курткой и взялась за ручку двери. – Я быстро, только туда и назад.

– А если именно этого от нас и ждут?

– Что? – обернулась она с выражением насмешливого удивления. – О ком ты говоришь? О них? Сначала не принимаешь всерьез ни единого слова, а теперь повсюду ищешь заговор? Знаешь, а это даже забавно: еще минуту назад я бы назвала тебя наименее склонным к паранойе человеком из всех, кого я знаю.

– Ладно, – не обратив внимания на последние слова, Стас направился в прихожую. – Тогда поедем вместе.

Вера возвела очи горе:

– Ну хватит уже, я серьезно. Темнеть начнет только часа через полтора, а то и больше, я сто раз успею вернуться. Лучше сходи в магазин, наверняка у тебя дома хоть шаром покати, – и скрылась за дверью раньше, чем Стас успел ей снова возразить.

За окном маршрутки проносились дома и скверы Харьковского шоссе, тонкая струйка воздуха, идущая откуда-то сверху, холодила кожу на щеке; Вера думала об отце с матерью, о том, насколько хрупка теперь связь между ней и родителями и как легко может потерять одного из них. Или обоих. И все же не этот давний подспудный страх вынудил ее так резко изменить их со Стасом планы. Ей хотелось остаться наедине с собой.