Империя мертвецов - Ито Кэйкаку

– И в США, полагаю?

Грант замахал рукой, как будто разгоняя алкогольный дурман у себя в мозгу:

– Вы упускаете суть моих аргументов! Британская империя – это просто Британская империя, а Штаты за какие-то пять десятков лет станут синонимом всего мира! Для вас, британцев, индустриализация отрасли мертвецов – наверное, всего лишь грустная повесть, которая разворачивается где-то за границей, но для нас, в Америке, это личная трагедия.

Не пойму, мания ли это величия или наивность молодой нации.

– Я вас оценил. В Афганистане вы справились блестяще!

Я не мог напрямую спросить, сколько ему известно, и хотел попробовать что-нибудь прочесть по лицу Батлера – тот как раз вошел с подносом, на котором стоял чайничек и чашечки для саке, – но глаза мои невольно скользнули к его саркастической усмешке. Бывший глава государства может получить доступ к такому количеству информации, которое обычному человеку не снилось. Нет, не только обычному человеку, но даже шпиону, и это, в общем-то, понятно. Но не может же Грант знать о том, что я даже на родину не докладывал!

Барнаби потянулся к чайничку, а на чашки даже не взглянул.

– Не советую недооценивать разведку США, – сказал Грант, словно настоящий глава бандитской организации, на которого он, признаться, весьма походил. Мысленно я заменил в его реплике «США» на «Пинкертон» и снова перевел взгляд на ухмылку Батлера. Президент почитает самого себя за игрока, но вероятно, что он лишь пешка в руках частного военного предприятия.

– Мы должны сразиться со «Спектрами»… Вы наверняка слышали о них в Афганистане. Кончился тот этап, когда можно было выбирать средства. Теперь нам нужны люди.

Я не сразу понял, что он имеет в виду. В Афганистане я узнал, что «Спектры» – некая неуловимая группировка или же удобное, хоть и не имеющее за собой реальной основы обозначение нескольких террористических групп, но откуда вдруг это слово всплыло здесь, в этом окружении?

– Вы про то воинственное сообщество?

Грант патетически кивнул:

– Истинно так. Про организацию, что взяла на себя функцию нашего мозга.

Барнаби, который опрокинул в себя весь чайничек, неистово закашлялся. Я с укоризной посмотрел на него и тут заметил, что Адали подмигнула, подавая какой-то знак.

Раз мы можем посмотреть в небо только посредством мозга, то небо заключено у нас в мозге, и, следовательно, наш мозг просторнее небес. Нет, он лишь одна из границ, за которой возвышается стена непознаваемого. Подобно тому как кожа на лице разделяет то, что внутри и снаружи.

В ответ на стук дверь тихонько приоткрылась, и мы с Пятницей проскользнули в комнату Адали в Энрёкане. Ее слишком симметричная фигура прильнула к двери, отрезав покои от остального мира.

– Я прошу о помощи, – сказала она.

Я сперва сделал пару осторожных шагов назад, чтобы между нами появилась дистанция, а затем пожал плечами и спросил, всеми силами сохраняя деловой тон:

– Позвольте задать пару вопросов о «Спектрах»?

Я дождался, пока Адали сделает приглашающий жест, и продолжил:

– Я правильно понял, что за тем инцидентом с обезумевшими мертвецами стоит изъян в человеческом мозге и истинная форма преступной группировки – это «призрак», «спектр»… в нашей голове?

Адали будто против воли чуть заметно улыбнулась, но затем собралась, как преподавательница, объясняющая урок ученику:

– Не существует сложных и при этом лишенных изъянов систем. Даже в статистические данные закладывается погрешность. Вопрос только в том, как быстро тот или иной недостаток можно исправить, но ошибки неискоренимы. Даже вы, хоть и верите в существование души, едва ли полагаете, что ваш мозг безупречен. Иначе вам бы не нужно было ничему учиться. Само существование слова «сложность» доказывает ограниченность разума.

– Мы, кажется, говорили о недостатках, которые могут спровоцировать буйное поведение у мертвецов…

– О спектрах, верно? Так их называют в «Арарате». Они вкладывают в это слово очень широкое значение: это и особенность головного мозга, и террористическая группировка. Предполагаемая. Никто не поверит в «Спектры», пока не появится веских доказательств их существования, но мы убеждены, что они существуют.

Мне почему-то подумалось, что под «мы» моя собеседница имеет в виду не «Пинкертон», а таких же феноменальных счетчиков, как она сама.

– «Арарат»? – задал я следующий вопрос, и Адали улыбнулась.

– Слышали про Новый Израиль? Шестьдесят лет назад они выкупили Гранд-Айленд вверх по течению Ниагары, выше водопадов, и образовали там государство.

– Слышал, но разве там не исследовательская община раввинов?

«Пинкертон» и «Арарат» – это два слова, которые у меня в голове совершенно не связаны. Частное военное предприятие, «Пинкертон», и «Арарат», который посвятил себя фундаментальным исследованиям, – слишком уж далеко они отстоят друг от друга.

Я слышал, в «Арарате» свято верят в принцип высшей тайны и то ли переставляют строки в Торе, погрузившись с головой в техники мистического учения, Каббалы, то ли записывают на пергамент передовые программы управления, то ли с упоением занимаются непонятными математическими теориями. Или даже вовсю изучают легендарного голема. Некоторые шепчутся, что под прикрытием общины отмываются государственные деньги, но в целом молва сходится на том, что таинственное сообщество, вокруг которого витает столько слухов и газетных уток, – просто сборище чудаков.

Адали нимало не смутилась моим замешательством и продолжила:

– Они занимаются исследованиями, но когда, например, потребовалось распределить ресурсы в армии Севера, все расчеты поручили именно «Арарату». И военными финансами распоряжались тоже они. Война – это контроль над цифрами. У северян таких возможностей не было. В качестве вознаграждения за свои труды «Арарат» попросил не афишировать их работу и гарантировать им базис для возрождения Израиля. Номинальный и материальный.

Все эти неожиданные сведения меня так огорошили, что я инстинктивно попытался возразить:

– Да это наверняка выдумка журналистов! Я не верю, что такая организация до сих пор нигде не оставила явных следов. Для таких расчетов нужна Аналитическая Вычислительная Машина, а ее невозможно тайно создать и обслуживать!

– На первый взгляд, «Арарат» – обычный аналитический центр. Нет никакого вреда в том, чтобы дискутировать о прочитанных книгах… Их считают сборищем чудаков, и они только рады укреплять это убеждение. Секретные службы других стран ищут тени заговоров, а не углубляются в суть их дискуссий. И тем более, что шпионов, которые хоть что-то понимают в высшей математике, даже меньше, чем сведущих в некроинженерии. Поэтому для них это просто эксцентричная группка. А все расчеты сделал «Дядя Сэм», АВМ на реке Потомак. «Арарат» всего лишь сформулировал запрос для Машины, но Юг слишком поздно сообразил, что надо было в первую очередь бить по «Дяде Сэму».

– Там такие же феноменальные счетчики, как вы?

Адали грустно улыбнулась и подняла с японского столика листок бумаги. Затем отобрала перо у Пятницы и стала что-то набрасывать, вслух спрашивая:

– Впервые спектры обнаружили внутри парижского «Гран Наполеона». Что вы видите?

Она пропустила мимо ушей мое недоумение по поводу формулировки: в каком смысле «внутри»? Тем временем рука Адали выводила какой-то непонятный клубок линий.

– Каракули, – ответил я.

– Ну да, – кивнула Адали, а затем обвела жирнее отдельные части рисунка. – А теперь?

– «John Watson», – прочел я поверх клубка свое имя, образованное одной непрерывной линией. Я неотрывно следил за линией, которую вела Адали, не обращая внимания на пересечения и соединения, потому и не замечал букв до тех пор, пока мне их не показали.

– Видите? У обычных людей, как у вас, мозг настроен вычленять информацию из общего потока среди повседневных вещей. К сложным потокам информации он не приспособлен.

– Ничего подобного. Если бы я захотел, то уж собственное имя отыскал бы!