Талиесин - Лоухед Стивен Рэй

— Государь, — предложил он, — разреши мне взять девочку к себе, и тебе не придется о ней думать.

— Она поедет с царицей, — твердо объявил Аваллах.

К концу дня двинулись. Когда повозки тронулись с места, Харита оглянулась: на месте трагедии стояла полная тишина; разбросанные там и сям у дороги и под деревьями кучки взрытой земли и уже облепленные мухами конские трупы молчаливо свидетельствовали о бойне.

До Сейтенинова дворца добрались посреди ночи. Ворота уже давно заперли, но быстро отворили, услыхав, кто ждет на дороге. Сейтенин босой, в ночной рубахе выбежал к ним во двор. Он приветствовал Аваллаха и, обменявшись с ним несколькими словами, отправил слуг назад во дворец. Через несколько минут появились жрецы, и тело мертвой царицы препоручили их заботам.

— Иди и ты с ними, — приказал Аваллах Аннуби, а сам пошел с Сейтенином во дворец.

— Я зайду к тебе потом, — сказал Аннуби Харите. — Съешь что-нибудь, если сможешь.

Харита печально кивнула. Пришли слуги проводить их в опочивальни. Хариту с братьями разместили в царских покоях: ее отдельно, царевичей отдельно.

Голый по пояс, Аваллах сидел на табурете, а жрец промывал его раны, смазывал их душистым бальзамом и перевязывал чистыми бинтами. Сейтенин сидел напротив, лицо его горело яростью, но глаза смотрели холодно и отрешенно. Он слушал, как Аваллах рассказывает о горестных событиях сегодняшнего дня.

— Они накинулись на нас с двух сторон, — сказал Аваллах, — и без всякого предупреждения. Мы спали возле дороги. Их было четверо на одного нашего. Мечи и луки. Они стреляли на скаку, затем принялись рубить всех без разбору. Несколько минут, и они унеслись прочь. А-а! — он скривился от боли.

— Осторожнее, болван косорукий! — прикрикнул Сейтенин на жреца. Тот смиренно извинился и продолжил свое дело.

Аваллах сглотнул:

— Я собрал кучку воинов и поскакал следом. Они свернули с дороги, и мы вскоре потеряли их в лесу.

Жрец закончил перевязку и тихо удалился. Сейтенин накинул на Аваллаха плащ и протянул ему чашу неразбавленного вина.

— Выпей, это притупит твою боль.

Аваллах поднес чашу к губам со словами:

— Моя боль притупится, когда я проволоку Нестора по улицам за моей колесницей и прибью его обезглавленное тело к моим воротам.

— Это был Нестор? Ты уверен?

Аваллах взглянул на Сейтенина в упор.

— Кто же еще?

— Ты его видел?

— Нет! — Аваллах встал с табурета. — Но, клянусь богами, я знаю, что это он.

— Сядь, сядь. — Сейтенин усадил его на место. — Пей. Мне просто интересно, посмел ли он напасть самолично.

— А ты бы посмел?

Сейтенин покачал головой.

— Я — нет. — Он помолчал, печально взглянул на Аваллаха и сказал: — Я вне себя от гнева и скорби, что это гнусное деяние свершилось в моих землях. Можешь располагать моими людьми. Если хочешь отправить их на поиски…

Аваллах устало мотнул головой.

— Я бы сам их возглавил, если б имел хоть малейшую надежду догнать негодяя. Но нет, он уже далеко.

— И что ты будешь делать?

— Поеду домой хоронить жену, — глухо ответил Аваллах. Он отхлебнул вина. Напряженные складки на его лице немного разгладились.

— А потом?

— Не знаю.

Сейтенин рывком встал.

— Да, конечно. Незачем думать об этом сейчас. Я оставлю тебя. А пока отдыхай. Давай поговорим завтра. — Он пошел к двери, затем остановился и оглянулся на него. — Мне очень жаль царицу, Аваллах. Я скорблю вместе с тобой. Брисеида была замечательной женщиной. Прими мои соболезнования.

Он пожелал Аваллаху спокойной ночи и ушел, мягко прикрыв за собой дверь.

Харита сидела на краю ложа и смотрела на стену. На стене был нарисован смуглый улыбающийся мальчик на синем дельфине посреди моря, кишащего всевозможными тварями. Она слышала, как скрипнула, открываясь, дверь и раздались робкие шаги.

— Харита? — произнес нежный шепелявый голосок. — Харита, мне ужашно жаль.

Царевна медленно подняла глаза. Это была Ливана в тонкой ночной рубашке, ее круглое личико выражало глубокую печаль.

— Я шлышала про твою… — Она не смогла договорить, просто подошла к подруге и обняла ее за шею. — Ой, Харита…

— Это было ужасно, — сказала Харита. — Ужасно, Ливана. Ее всю изрубили… Она умерла на моих глазах.

— Не надо говорить. — Ливана взяла Хариту за руки и опустилась рядом. Довольно долго они сидели в молчании — чувства их было не выразить словами.

Взошла луна и залила комнату бледным светом. Ливана шевельнулась, погладила Харитину ладонь.

— Ложишь и попытайшя ушнуть. Я вернушь утром.

Харита легла, Ливана натянула на нее покрывало и на цыпочках вышла из комнаты.

— Это все я, — шептала Харита, глядя сухими глазами во тьму. — Это я виновата.

На следующее утро Харита проснулась рано. Она была одна в комнате. Когда Ливана пришла, то застала ее сидящей на кровати в мятой от ночного сна одежде. Волосы Харита зачесала назад и подвязала. Вдвоем они спустились на кухню и позавтракали вместе с младшими детьми царя Сейтенина. Тут же были Эоинн и Гуистан, по всей видимости, не пострадавшие во время нападения. Они кивнули Харите и продолжили разговор с тремя сыновьями Сейтенина.

— …тысяча, — говорил Эоинн.

— Нет, десять тысяч! — вставил Гуистан.

— Все с длинными мечами, — сказал Эоинн.

— И вот такущими стрелами! — добавил Гуистан.

— На быстрых конях, — сказал Эоинн.

— Киан говорит, они были такие быстрые, что растворились в воздухе! — подхватил Гуистан.

— Охота вам про такое шлушать! — топнула ногою Ливана.

— Мы просто попросили рассказать, что там было, — захныкал один из мальчиков постарше.

— Я вам шкажу, что там было! Людей поубивали — вот што там было. — Она сердито глянула на Эоинна с Гуистаном. — Вашу родную мать убили — неужели вам вше равно?

Она резко повернулась и увела Хариту в дальний угол комнаты, где возле очага стоял маленький стол. Один из поваров принес им тарелку с овсяными лепешками и фрукты. Они ели в молчании. Через несколько минут мальчишки выбежали с кухни.

— Они мне не братья, — сказала Ливана.

Харита улыбнулась кончиками губ, но глаза ее оставались печальными.

— Мои ничуть не лучше.

— Иногда я думаю, что повитуха украла царшких детей и положила в колыбельку швоих.

— Хотя сама знаешь, что такого не может быть, — чуть просветлела Харита.

— Не может, но это многое бы объяшнило.

Харита рассмеялась.

— Иногда мне тоже казалось, что мои братья — подкидыши, а я — единственная настоящая дочь Аваллаха и Бри… — Голос ее осекся.

— Идем ко мне, — предложила Ливана. — Рашкажешь о царшком городе. Я ни ражу не была в Пошейдонише.

— Мне потребуется несколько дней, чтобы все рассказать, — говорила Харита, выходя вслед за Ливаной из кухни.

— Ну что ж, теперь и пошлушаю.

Девочки направились к Ливане в комнату. Путь их лежал через огромный сводчатый покой.

— Харита!

Резкий выкрик заставил их остановиться на полушаге и обернуться. Царь Аваллах стоял на лестнице, уперев руки в бока, и хмуро смотрел на девочек.

— Отец? — голосок Хариты гулко отдался в огромном пустом покое.

— Мы уезжаем сию минуту. Иди во двор и дожидайся повозок.

Харита открыла было рот, но Аваллах развернулся и ушел. Она осталась смотреть ему вслед.

— Я пойду ш тобой, — сказала Ливана.

Они стояли по дворе, почти не разговаривая, пока не пришло время прощаться.

— Прощай, Харита! — крикнула Ливана, когда Харита садилась в повозку своей матери. Тело Брисеиды обвили душистыми полотняными пеленами — приготовили к погребению. Вновь Аннуби попробовал вступиться за девочку, и вновь Аваллах настоял, чтоб она сопровождала тело матери в одиночку.

До самого Сарраса с ними ехали вооруженные люди Сейтенина, но дорога оставалась спокойной, и, хотя они останавливались и расспрашивали крестьян и купцов, никто не видел отряда, который описывал Аваллах. Весть о гибели Брисеиды намного опередила процессию, и, когда они достигли Царской дороги, ведущей ко дворцу Аваллаха, по обеим ее сторонам уже стояли заплаканные люди с оливковыми ветвями в руках.