С театра войны 1877–1878. Два похода на Балканы - Лев Шаховской

Первое столкновение с неприятелем 10 ноября произошло со стороны двух сотен казаков Владикавказской казачьей бригады, наткнувшейся на турецкие аванпосты и пикеты вблизи деревни Осиково, далеко не доезжая до главной позиции турок. Завидя колонны Московского полка, приближавшиеся по шоссе, турки бросили перестрелку с казаками и отступили с горы, которую занимали в количестве двух приблизительно рот, на следующую гору, ближайшую к их главной позиции. К вечеру этого дня при содействии Московского полка были втащены на высоты несколько горных орудий, огонь которых заставил турок покинуть все окрестные горы и удалиться на свой главный кряж, в его редуты и ложементы. Ночь с 10-го на 11-е была вся посвящена тому, чтобы поднять на ближайшие к неприятельскому кряжу вершины гор как горные орудия, так и девятифунтовые, что требовало огромного труда, так как подъем этих орудий совершался не лошадьми, а на руках солдат. Отсутствие всяких дорог, лесистые крутизны и камни делали невозможным употребление лошадей. Но благодаря настойчивости и упорной энергии солдат, работавших всю ночь над втягиванием на веревках и просто на руках тяжеловесных орудий, к рассвету 11-го шестнадцать пушек глядели на неприятеля с различных вершин, и к 10 часам утра, когда туман рассеялся, был открыт с нашей стороны правильный артиллерийский огонь. Горы огласились звуками орудийных выстрелов, одиночных и залпов, а эхо утраивало и учетверяло каждый звук в горах. Целый день продолжалась не умолкавшая ни на минуту канонада, наши батареи посылали залпы из шрапнелей в турецкие ложементы и на вершины неприятельского кряжа. Всех батарей, успевших взобраться на горные вершины, было с нашей стороны четыре: из них одна девятифунтовая, а остальные – четырехфунтовые. Турки слабо отвечали из своих двух горных орудий и направляли снаряды не столько на наши батареи, сколько на Московский полк и стрелков, лежавших за прикрытиями в лесу холмов, расположенных у подошвы турецкой позиции. Изредка разгоралась ружейная перестрелка, но длилась по несколько минут. С нашей стороны все были преисполнены одной мысли: где генерал Раух, близко ли и скоро ли появится в тылу у турок? В 6 часу вечера, когда первые полосы вечернего тумана протянулись между вершинами гор, наверху турецкого кряжа внезапно раздалась сильная ружейная стрельба. В этом именно часу показались на одной из вершин неприятельского кряжа первые стрелки батальона Его Величества и за ними первые колонны Семеновского полка. Мне пришлось наблюдать эту минуту с одной из наших четырехфунтовых батарей, расположенной на одном уровне высоты с неприятельской позицией. Отсюда в бинокль можно было различить, как на средней подковообразной вершине турецкого кряжа, на одном из ее концов, появились сначала двое стрелков, дали по одному выстрелу по ложементам турок, расположенным на другом конце подковы, и быстро скрылись; затем появилось сразу человек десять, дали еще несколько выстрелов и снова скрылись. Турки, не покидая своих ложементов, открыли частую пальбу в направлении появлявшихся стрелков. Но минут через десять вместо десяти человек стрелков выскочила на вершину целая толпа и с криком «ура!» кинулась на турецкие ложементы. Турки бросились бежать, спасаясь на ближайшую конусообразную и покрытую лесом вершину кряжа; стрелки и семеновцы, стреляя, бежали за ними и заняли следующую позицию турок. До наступления темноты отряд генерала Рауха успел вообще занять три высоты на неприятельской горе. Артиллерия в продолжение этой атаки усилила огонь и поражала турок частыми непрерывными залпами, но сгустившиеся облака и туман заволокли вскоре гору непроглядной волной, остались видны одни лишь остроконечные пики и на них, над облаками, продолжалась еще часа два ружейная перестрелка. Часам к 8 вечера стало совсем темно, взошла луна и осветила целое море белых облаков, придав им синеватый отлив, там и сям торчали черными островками на этом белом море высочайшие из окрестных горных вершин. Виднелся маленькой точкой и конус, занятый уже семеновцами; там засветились костры наших солдат. «Наши-то, – говорили около меня солдатики на батарее, – ишь ведь куда забрались? Выше облака ходячего!» Турки между тем, оттесненные отрядом генерала Рауха, частью бежали, частью засели в ложементах на крайней вершине и по ее склону.

Ночью, часов около двух, крик «ура!» заставил меня подняться с лафета, на котором не спалось, а тихо дремалось в ночной сырости, и устремить весь свой слух и зрение в волны тумана в направлении неприятельских ложементов. Оказалось, что 200 человек охотников Измайловского полка, пользуясь сгустившимися облаками, поползли по неприступной круче вверх к ровикам, еще занятым турками. Ползли они в такой тишине, что турецкий часовой в десяти шагах от них не слыхал их приближения; они так бы и доползли до самых ровиков, если бы собака, захваченная ими с собой «на счастье», не скинула со своей морды платка, которым ее повязали, и не залаяла на турецкого часового. Часовой вскрикнул и бросился назад к своим, всполошив весь лагерь. Турки как ошалелые кинулись бежать в разные стороны, натыкаясь на русские штыки. Бо́льшая часть турок успела спастись в тумане; человек около 40 их были приколоты нашими охотниками. С батареи, где я стоял, я слышал доносившиеся в ночной тишине крики «аллах! аллах!», несколько крупных ругательств на русском языке и явственное: «Брось! Не коли! Сам околеет!», снова крик «ура!», чьи-то стоны… На батарее приставшие солдаты вторили вокруг меня крику ура измайловцев. «Забирают турка! Шабаш ему пришел», – говорил один из них. Через полчаса все вновь смолкло на неприятельской горе. Весь кряж был в наших руках. «Звезды, звезды-то! – повторяли укладывавшиеся у костров на батарее солдаты, завертываясь в шинели и глядя на ясное небо. – Чистое море эти облака внизу! И чудеса же эти самые Балканы».

Сию минуту получено генералом Гурко от генерал-майора Дандевиля донесение, что турки бежали из Этрополя и город занят лейб-гвардии Преображенским полком. Теперь 12 часов ночи, и еще неизвестно, какое новое распоряжение последует на завтра от генерала: атака ли Орхание или обходное движение через Этрополь в тыл турецким позициям в Орхание.

Занятие Этрополя

Известие о занятии Этрополя нашими войсками пришло в селение Осиково вечером 12 ноября, когда генерал Гурко только что воротился с поля сражения у Правицы и вместе со своим начальником штаба генералом Нагловским составлял диспозицию об атаке Этрополя на утро 13 ноября. Вместо предполагаемого боя генерал Гурко вошел в Этрополь 13-го утром победителем. Дело у Этрополя началось одновременно с наступлением на турецкие укрепления у Правицы, согласно диспозиции, выданной войскам на 10 ноября, по которой одна колонна из Осикова направлялась по шоссе на Правицу, другая у Осикова сворачивала влево и шла на Этрополь. Первую колонну составлял Московский полк (вместе с обходной колонной генерала Рауха), вторая под общим командованием генерала Дандевиля состояла из следующих частей: Великолуцкого пехотного полка (три батальона) при восьми пеших орудиях и трех сотен казаков Кавказской казачьей бригады, лейб-гвардии Преображенского полка (четыре батальона) при четырех пеших и двух конных орудиях, трех сотен Кавказской казачьей бригады под общим начальством его высочества принца Ольденбургского, лейб-гвардии Гренадерского полка, одного батальона Псковского полка (всего пять батальонов) при 12 пеших орудиях, Екатеринославского драгунского полка (четыре эскадрона), 16-й конной и 19-й казачьей батареи (12 конных орудий) под общим начальством командира Гренадерского полка полковника Любовицкого. Этой последней колонне предписано было составить частный резерв для двух первых колонн.