Легкие шаги безумия - Полина Дашкова

— Перехочет, — усмехнулась Лена, — обойдется. Тоже мне, провинциальный Дон-Жуан!

— Все, — поднялась Ольга с банной полки и сладко, с хрустом потянулась, — теперь давай-ка я тебя веником оттяну как следует, покажу, как это делается.

Когда все четверо сидели в предбаннике, распаренные, закутанные в простыни, и пили крепкий, с травами, чай, Митя внезапно спросил:

— Лен, ты помнишь, когда мы в поезде ехали, у Вениамина такая штучка выпала, белое сердечко с розочкой?

— Помню, — удивленно кивнула Лена.

— Ну вот! — обрадовался Митя. — Я же говорю, носил ты сердечко на шее. Ничего мне не показалось!

— Митька, отстань от человека! — махнула рукой Ольга. — Что ты привязался со своим сердечком? Может, это талисман, подарок любимой девушки.

— Нет, мне все равно, кто что носит на шее, просто я хочу, чтобы Лена подтвердила — не померещилась мне эта штучка спросонок, я же не сумасшедший, глюков у меня пока еще не было, — не унимался Митя. — А Вениамин говорит, будто мне показалось.

— Митя, прекрати! — строго сказала Ольга, и, взглянув на окаменевшее бледное лицо Волкова, добавила:

— Вы простите его, Веня, он у нас жуткий зануда.

После бани, по дороге к гостинице, Волков пригласил их к себе в гости.

— Идите вы вдвоем с Митей, — шепнула Лена Ольге на ухо, — мне не хочется.

— С ума сошла? Это же он ради тебя нас приглашает! Нельзя так обижать человека, — ответила Ольга громким шепотом.

— С чего ты взяла?!

Волков шел сзади, но был ближе, чем они думали.

— Леночка, Ольга права. Я ведь должен показать вам шкуру убитого медведя, иначе вы будете считать меня болтуном.

Они оглянулись. Он смотрел на них, растерянно и виновато улыбаясь.

— Комсомолец, неужели ты сам подстрелил медведя? — спросил Митя.

— Да, — кивнул Волков, — только шкуру сдирал не сам. Охотников попросил.

Он жил один в двухкомнатной квартире. Добротная пятиэтажка для комсомольско-партийной элиты была только что отстроена. В квартире пахло краской и обойным клеем. Мебели почти не было. В одной комнате стоял большой письменный стол, несколько стульев. По углам высились стопки книг. В другой была только широкая низкая тахта, аккуратно застеленная клетчатым пледом, и старинный платяной шкаф. На полу перед тахтой лежала толстая жесткая шкура бурого медведя.

— Ничего себе! — покачала головой Ольга. — Даже глаза стеклянные вставили. Веня, вам не страшно? Этот мишка как будто смотрит и говорит: «Зачем ты меня убил, комсомолец?»

— Честно говоря, иногда бывает не по себе, — опять та же растерянная, виноватая улыбка…

— Веня! Я с тобой дружу! — послышался крик Мити из соседней комнаты. — У тебя есть почти вся «Библиотека поэта»! Он вошел, держа в руках два темно-синих томика.

— Слушай, дашь мне в гостиницу до отъезда? Хотя бы Мандельштама и Ахматову? Головой отвечаю.

— Прости, брат, не могу, — развел руками Волков, — эти книги я сам не выношу из дома и другим не даю. Можешь здесь почитать, можешь еще прийти. Хоть жить оставайся, но с собой не дам.

— Ну, в общем, я тебя понимаю, — вздохнул Митя, — я бы тоже не дал.

— Большого обеденного стола у меня пока нет, — сообщил Веня. — На кухне мы все не поместимся. Предлагаю два варианта — я могу постелить скатерть на письменный стол, а можно посидеть прямо на полу, на шкуре.

— Вы хозяин, вам видней, — пожала плечами Лена.

— На шкуре! Конечно, на шкуре! — заявила Ольга.

— Есть водка и шампанское, — сообщил он, — смешивать нельзя. Надо решить, кто что будет пить.

Все, кроме Лены, остановили свой выбор на водке. Волков скрылся на кухне. Митя и Ольга зарылись в книжные сокровища. У Лены все это было дома — и «Библиотека поэта», и Булгаков, и Платонов, и многое другое. Она вышла в прихожую, где висело единственное на всю квартиру зеркало, и стала расчесывать влажные после бани волосы. Если не сделать этого сразу, то потом, когда высохнут, придется долго распутывать…

Неожиданно она увидела рядом со своим отражением в зеркале силуэт Волкова. Он подошел к ней сзади, совсем близко, и уткнулся лицом в ее влажные волосы. Она вздрогнула, отстранилась, но он сжал ладонями ее плечи, и она почувствовала, что его горячие твердые губы щекотно скользят по ее шее.

— Веня, у вас что-то горит на кухне, — тихо сказала она, пытаясь выскользнуть из его рук.

Но он резким движением развернул ее к себе и стал жадно целовать ее лицо, глаза, губы.

— Не бойся меня, — шептал он как в бреду, — не бойся. Я люблю тебя, я не сделаю тебе больно. Я скорее сам умру, чем сделаю тебе больно. Меня никто на свете не любит, останься со мной, спаси меня…

Лена давно поняла, что этот странный комсомолец воспылал к ней роковой страстью — прямо-таки дикий мавр. Она призналась себе, что не чувствует к нему отвращения. Более того, он ей по-человечески симпатичен и даже интересен. Была в нем некая глубокая странность, загадка, жутковатая, но волнующая.

«Я свободна, у меня никого нет, — пронеслось у нее в голове, — мне всего двадцать один год. Разумеется, ничего серьезного не будет, никакого продолжения. Многие идут на такие вот короткие и яркие командировочные приключения, чтобы было, что вспомнить. Он красивый, умный, обаятельный, совершенно одинокий… Why not?»

— Я люблю тебя… Спаси меня…

От него пахло хорошим табаком и дорогим одеколоном. Он прижимал ее к себе все сильней, его губы властно впились в ее рот, горячая рука скользнула под свитер.

«О Господи! Я уже с ним целуюсь! Я целуюсь с чужим, малознакомым мужиком! Сейчас это увидят Ольга с Митей, мне будет потом стыдно, не так перед ними, как перед собой».

— Лена, Леночка, ты будешь моей, совсем моей… — прошептал он, на секунду оторвавшись от ее губ.

— Веня, где вы? Вы хотели подсушить хлеб на сковородке, а он сгорел, — послышался Ольгин голос из кухни.

Лена резко отпрянула. Они стояли в закутке у входной Двери. Ольга, пробежавшая из комнаты на кухню, не заметила та. Или решила не заметить. Из кухни сильно несло гарью. На сковородке дымились обугленные куски хлеба.

Весь вечер Волков не спускал с Лены своих светлых, прозрачных глаз. Пили водку и шампанское, скатерть расстелили прямо на полу, она была уставлена тарелками с малосольной лососиной, белугой, венгерским сервелатом и финским сыром. У Лены под жарким взглядом хозяина дома кусок вставал поперек горла.

«Нет, — думала она, — такие роковые страсти мне ни к чему. И приключений не надо. Зачем? Странно и стыдно целоваться с чужим мужиком, к которому ничего, кроме обычной человеческой симпатии, не чувствуешь. Я не давала ему повода так себя вести со мной. Он воспылал африканской страстью, он обаятельный, сложный, одинокий. Почему он все время твердил: „Спаси меня!“, да еще с мелодраматическим надрывом? Наверняка найдется множество женщин, готовых с удовольствием спасти такого вот сложного-одинокого. Но для меня это слишком красиво и театрально».

Когда они собрались уходить, Волков, сжав ей пальцы, тихо произнес:

— Лена, можно вас на минуту?

Она была ему благодарна хотя бы за то, что при Ольге с Митей он не стал называть ее на «ты» после сцены в коридоре.

Буквально втолкнув ее назад, в спальню, прикрыв ногой дверь, он опять впился в ее губы. Лена тут же отстранилась, уперлась ладонями в его плечи.

— Веня, послушайте меня…

— Ты опять со мной на «вы»? Ты же хочешь меня, я знаю, я чувствую. Останься, пожалуйста, очень тебя прошу. Ты не понимаешь, как это серьезно для меня…

— Я не могу, — покачала головой Лена.

— Почему? Из-за них? — Он кивнул на дверь, за которой ждали Ольга и Митя.

— Нет. Из-за самой себя. Я не способна на такие моментальные, пылкие чувства.

— Тебе будет хорошо со мной. Я так тебя люблю, что ты не можешь не откликнуться. Со мной никогда такого не было Никогда…

— Веня, а может, ты все придумал себе? Мало ли на свете красивых женщин?

— Нет! — выдохнул он, быстро обнял ее и очень силы прижал к себе. — Нет никого, кроме тебя. Ты понимаешь, что ты мне нужна позарез, до одури? Ты понимаешь, что я погибну без тебя?

— Ты так пылаешь страстью, что мне даже страшно. Вот возьмешь и придушишь от избытка чувств. — Она опять вырвалась и распахнула дверь.

Ольги с Митей в прихожей не было. И тут ей действительно стало страшно.

— Ольга! — крикнула она. — Митя! Где вы?

— Вот видишь, они все поняли и ушли, — сказал Волков, опять хватая ее за плечи.

— Нет, мы не ушли, — послышался веселый Ольгин голос за входной дверью, — мы просто вышли на лестницу, а дверь захлопнулась. Но мы можем уйти. Мы найдем дорогу до гостиницы. А, Лена? Как скажешь, так и сделаем.

— Подождите, — сказала Лена, пытаясь открыть английский замок, — я с вами.

— Я провожу. — Волков помог ей справиться с замком.