Парашют-убийца - Сергей Зверев

Внезапно в этот момент справа от него раздалась длинная автоматная очередь. Батяня, вздрогнув от неожиданности, увидел, как Мендоза, до которого уже было шагов двадцать, дернулся, словно от сильнейшего разряда электрического тока. У него подломились в коленях ноги, и он упал лицом вниз на серую каменистую поверхность.

Чуть позади стояла Лаура, держа автомат.

– Зачем? – повернулся Батяня.

– Мне показалось, что у него в руке граната, – ответила девушка, – смотри, он что-то сжимает!

Подойдя к наемнику, Батяня перевернул того на спину. Пули прошили тело любителя приключений в пяти местах, не оставив ему никаких шансов. Он еще подергивался, а на губах выступила кровавая пена. Как истинному профессионалу, Батяне сразу все стало ясно – в правой руке колумбиец сжимал скомканный и окровавленный платок.

– Ошибочка вышла, – хмуро кивнул Лавров.

– Да, – вздохнула Лаура, присев на корточки рядом с ним, – а я смотрю, у него что-то в руке. Смотрю, он уже замахивается. Ну и…

– Жаль, – покачал головой Батяня, – очень жаль. Но что поделаешь: он сам себе выбрал судьбу.

Подошедший капитан спецназа, заявив о том, что должен обыскать труп предводителя боевиков, быстро и оперативно проделал эту не самую приятную операцию. Однако при обыске у колумбийца не было обнаружено ровным счетом ничего, что могло бы принести пользу.

– Во всем я виновата… – сокрушенно вздохнул Кабрера, – какая польза от мертвеца?

– Да ладно, не убивайся, – махнул рукой Батяня, – показывай лучше, где пленники.

Группа десантников двинулась вперед. Кабрера безошибочно вела их по одной ей ведомой тропинке посреди скал. Не зная дороги, отыскать здесь что-либо было делом безнадежным. Наконец, после очередного поворота среди нагромождения камней взгляду десантников открылся вход в пещеру. Вместо полагающегося провала здесь наблюдались результаты работы рук человеческих. Десантников встретила мощная дверь.

– А ключики у нас имеются? – с улыбкой поинтересовался Батяня у капитана.

– Плевое дело, – отозвался тот, – сейчас мы этот вопрос разрешим.

После взрыва гранаты проблема попадания внутрь была решена. Десантники вошли в пещеру. Внутри все выглядело весьма «окультуренным». Когда-то совершенно дикое место, населенное одними лишь летучими мышами, после проведенных кем-то работ приобрело другой вид. Пол был почти ровным, само пространство пещеры разделяли запертые двери. Последние при помощи автоматов за несколько секунд приходили в негодность, что, в свою очередь, давало возможность проникновения внутрь следующего помещения.

– А они здесь неплохо обустроились, – заметил Батяня, попав в один из отсеков.

Помещение, видимо, было оборудовано под «комнату отдыха», причем довольно сносно для здешних условий. Впрочем, сейчас Лаврова больше всего интересовали пленники. Наконец замок в очередной двери был ликвидирован, и группа вошла в «тюрьму». Здесь десантники нашли тех, кого искали. Лежавшие на полу, избитые и связанные Маурильо и Пушкарев наконец-то были освобождены.

– Братья! Наконец-то! – лицо капитана Маурильо осветилось радостью. – Я знал, что освобождение придет.

Истомленный заключением инженер с радостным криком, похожим скорее на вой, бросился к спасителям. Правда, с затекшими конечностями это ему удалось не сразу.

– Лавров… я думал, что нам уже конец, – облегченно выдохнув, произнес он, пожимая в приветствии руку и все никак не отпуская ее. – Боже, как я рад! Ты не представляешь, ты просто не можешь себе вообразить, что тут было!

Атмосфера всеобщей радости, казалось, охватила всех, даже суровых десантников, которые, улыбаясь, глядели на узников.

– Андрей, я знала, что нам удастся это сделать! – сияющая Лаура с разбега прыгнула майору на шею.

– А как же иначе, – пробурчал майор, – для того мы здесь.

Глава 34

В студии оппозиционного телеканала «RSTV» жизнь била ключом – к выходу готовилась передача в прямом эфире. Венесуэла – страна свободная, где каждый волен высказывать свое мнение, пусть даже оно в корне отличается от государственной политики. Что уж говорить о прессе, если государственный телеканал в стране – всего один! Так что как бы ни старались некоторые ревнители демократии представить «угнетаемое инакомыслие», но реальность говорит сама за себя – средства массовой информации в подавляющем большинстве частные.

Сейчас в студии находились владелец телеканала, генерал Хуан Ортез и несколько его соратников из высокопоставленных военных. Все они уже сидели в креслах в ожидании своего скорого появления на экранах по всей стране. Момент приближался весьма серьезный, так что все чувствовали ответственность перед грядущими событиями. Здесь же ошивался и Купер. Будучи «просто журналистом», он как будто находился на своем рабочем месте.

Владелец телеканала предчувствовал свой звездный час. Хосе Альберто Рохас, полный мужчина лет сорока пяти, выглядел почти счастливым: ведь скоро все изменится. Быть владельцем оппозиционного канала – не такая уж легкая задача. Последние годы его деятельность была направлена на критику существующего режима: мол, «в стране не все в порядке с демократией, Венесуэлу угнетает диктатор, народ страдает под безжалостной тиранией». Да, в стране разрешалось критиковать президента, но господин Рохас уже устал быть в оппозиции. Ему всегда хотелось более спокойной жизни, не связанной со стрессами и нервными переживаниями.

Но вот, похоже, эти времена заканчиваются. Сделав свой телеканал площадкой для сегодняшней передачи, Рохас не без оснований надеялся на то, что с этого момента его жизнь изменится. Близость к власти, дотации и прочее… Все эти мысли приятно грели душу, так что босс сегодня был благодушен, с легкой улыбкой взирая на предэфирную суету.

Собственно, все основные приготовления были уже сделаны. Все участники телепередачи находились в студии. Гримеры успели поработать над их внешним видом и прическами. Все было готово к выходу в эфир, монитор показывал передачу государственного телеканала, но там пока еще шел сериал.

Сегодня было воскресенье – самый важный день в Каракасе не только потому, что в этот день работает рынок для бедняков. В воскресенье вся страна включает телевизор, чтобы послушать в прямом эфире передачу «Алло, президент!», в которой Уго напрямую общается с народом.

На экране герои очередной слезоточивой мыльной истории объяснялись друг другу в любви. Любовь, естественно, находилась под угрозой недоброжелателей, которые готовились погубить светлые чувства юноши из богатой семьи и хрупкой девушки-служанки.

– Рауль, твоя семья против меня, – говорила красавица, заливаясь слезами, – нам не быть вместе…

– Нет, Хуанита, этому не бывать! – мужественно отвечал ей благородный юноша, – мы уедем, мы исчезнем из этого города. Я сделаю все, чтобы мы были счастливы.

Десятки тысяч домохозяек по всей стране заливались слезами, сопереживая молодым людям, но здесь, в студии, царили несколько другие настроения.

– Ну что, господа, наступает исторический момент! – подмигнул владелец телеканала. – Похоже, мы с вами присутствуем при переломном моменте в судьбе нашего государства. У меня уже приготовлено шампанское. И мы отметим это событие. Как вы? Не против?

– Совсем не против, – кивнул полковник, – такие вещи должны запоминаться.

– Да уж, – подтвердил Купер, ухмыляясь во весь рот, – сегодня пятница, и еженедельное обращение Уго к нации никто пока не отменял. Вот уж когда начинаешь ценить традиции. Когда регулярность нарушается, это всегда вызывает определенные мысли. А уж если это касается высшего должностного лица государства – тем более. Если он не появится на телеэкране, тогда, господин Ортез, вы спокойно начинаете действовать. Тут уж вам, как говорится, и карты в руки.

Генерал, слушая своих «сотоварищей», кивал, однако было видно, что мысли его находятся в некотором расстройстве. Он чувствовал себя не в своей тарелке. До сих пор оказываться в такой ситуации ему еще не приходилось. Он то и дело извлекал из кармана носовой платок, вытирая пот со лба. Несмотря на то что в студии исправно работали кондиционеры, ему было душно и жарко. Всю жизнь генерал прожил как будто согласно заранее установленному распорядку. Происходя из семьи потомственных военных, он, прежде всего, ценил порядок. Так с самого детства и проходила его жизнь. Уже с самого раннего возраста его отец готовил сына в военные, и судьба его была определена заранее, а будущее складывалась четко и размеренно. В последнее же время все шло наоборот, и это пугало, нервировало генерала, приводя его в состояние крайнего беспокойства. Несмотря на всю, казалось бы, ясность положения, он находился во «внутренней панике».

«Если команданте не появится в студии государственного канала, то генерал обратится к нации сам, объявив о том, что армия берет власть в свои руки» – эта фраза сегодня в студии уже повторялась неоднократно и на разные лады. Перед Ортезом лежал лист бумаги с тем самым обращением. Периодически он вглядывался в текст, поскольку память сейчас решительно отказывала.