Мадина - Николь Келлер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– За то, что сделал больно.
– Ты не виноват. Когда-нибудь это все равно бы произошло. Ты же сам говорил: все, что ты делаешь – для нас, чтобы нам обоим было хорошо. Я доверяю тебе. И, кстати, боль уже прошла.
И это было действительно так: боль отступила, оставив после себя непривычное ощущение наполненности. Но оно было таким правильным и таким желанным.
– Моя девочка… такая отзывчивая, чувствительная, – произносит Лев, начиная свои неспешные движения, от которых я снова в удовольствии закатываю глаза, не в силах сдержать стоны.
Любовь к этому мужчине растекается по венам с каждым ударом сердца. Я твердо знаю: что бы ни случилось в моей жизни потом, я пронесу эту любовь до самой смерти.
И только сейчас полностью отпускаю себя, позволяя расслабиться и с головой окунуться в удовольствие. Я обнимаю Льва ногами, сама тянусь к его губам за поцелуем. Чувствую, что он на грани и сдерживается ради меня. А я хочу, чтобы и он получил такое же удовольствие, что и я несколько мгновений назад. Ловлю ритм и сама подаюсь навстречу, и этого оказывается достаточно – Лев ускоряется, теряя контроль над собой. Я снова чувствую накатывающее удовольствие, которое волнами распространяется по моему телу, и второй оргазм накрывает меня с головой. И только после этого Лев напрягается всем телом, замирает и, издав хриплый стон, кончает. И мои губы сами собой расползаются в довольной улыбке.
– Моя девочка, моя Мадина…Любимая…– у меня не хватает сил спросить, что значат его слова, достаточно того, что после близости он их произнес. Даже если завтра дурман рассеется, и в действительности все будет по-другому, я всегда буду с особой теплотой вспоминать это мгновение.
Мы лежим, не в силах разомкнуть объятия и пойти в душ.
– Черт!! – вдруг восклицает Лев, резко сев на кровати. Очарование момента рассеивается, и я вновь смущаюсь, спеша прикрыться простыней.
– Что случилось? – осторожно интересуюсь.
– Я настолько потерял голову с тобой, малышка, что забыл о защите…
Лев
Малышка смотрит на меня своим «фирменным» взглядом, от которого я теряю разум. Вдобавок еще и покрывается густым румянцем, что у меня снова встает. Черт, Ворошинский! Нельзя же быть таким животным! Тем более, что девочка только что лишилась девственности, ей в любом случае ближайшие пару дней секс не светит. Как, впрочем, и мне.
Заниматься любовью с Мадиной – нечто, будоражащее мое сознание. Чувственно. Горячо. Вкусно. И зря мужики говорят, что секс с девственницей – геморрой, и он не стоит затраченных усилий. Вранье.
Я никогда не был монахом, а после предательства Ани всегда предпочитал одноразовые связи. Снял напряжение и забыл, как зовут. А порой просто не спрашивал имени, чтобы не забивать голову не нужной информацией. У меня не было девственниц…да никогда, млять! Но я с уверенностью в тысячу процентов могу сказать, что с удовольствием променяю всех элитных шлюх мира на одну ночь с моей Мадиной. Потому что только сегодня, когда эта малышка с искренностью отвечала на мои ласки, отдавала всю себя, пытаясь доставить мне наслаждение, заботясь и о моем удовольствии, несмотря на то, что это был ее первый раз, я понял одно: сегодня впервые я занимался любовью. Именно любовью. Потому что секс – это просто соитие, физическая близость, снятие напряжения, трах, в конце концов, называйте, как хотите. А любовь-это одновременно духовное и физическое единение двух людей.
– Ты хочешь сказать, что …– растерянно и смущенно бормочет малышка.
– То, что ты можешь забеременеть. Нет, конечно, с первого раза мало у кого получается, но такая вероятность есть.
Малышка закусывает нижнюю губу в раздумьях, даже не представляя, какие эмоции вызывает во мне этот простой жест, скольких усилий мне стоит, чтобы не сорваться и снова не завалить ее на кровать.
– Это полностью моя вина, я должен был быть осторожным, но ты заставляешь меня терять голову, – улыбаюсь ей, пытаясь подбодрить. – Но существует экстренная контрацепция. И я пойму, если ты захочешь выпить таблетку. Решение за тобой.
Я произношу эти слова, а внутренне ору на самого себя и хочу забрать их назад. Представляю себе Мадину с округлившимся животиком, и понимаю, что это самое правильная картина. Такой должен быть итог наших отношений: она беременна моим ребенком, с моим кольцом на безымянном пальце и с моей фамилией. Только так и никак иначе.
Черт, почему же я туплю тогда?! Почему не поступить так, как подсказывает сердце?! И тут же нахожу ответы на свои вопросы: потому что не хочу, чтобы моя семья жила в страхе, что с ними что-то случится. Потому что не хочу, чтобы моя беременная жена страдала и переживала. А, значит, завтра же надо положить первый кирпичик в фундамент нашей спокойной семейной жизни: обратиться к нужным людям насчет ее отца и найти выход, как отобрать у него Мадину. Даже если для этого мне придется отдать свою душу в вечное рабство.
– Лев, – робко обращается ко мне Мадина, вырывая меня из моих раздумий. – Я не знаю, что ты обо мне подумаешь. Я без должного образования, без жилья и вообще ничего не имею в этой жизни, но если этому ребенку суждено родиться на свет, я хотела бы, чтобы так оно и было. Возможно, это безответственно с моей стороны. Но я не смогу убить малыша. И я хочу этого ребенка, даже несмотря на то, что не знаю, беременна я или нет. Потому что ничего не может быть лучше, чем родить ребенка…
Но я не даю ей договорить, сгребая на эмоциях в охапку и прижимая к себе со всей силы.
– Спасибо, моя девочка…Спасибо, – шепчу, как обезумевший. Моя девочка, она определенно моя. И никак иначе.
– Подожди, – она упирается ладошками мне в грудь и отстраняется ровно на столько, насколько я ей позволяю. Смотрит мне в глаза и серьезно произносит, нахмурив бровки: – Я не хочу, чтобы ты думал, что я навязываю тебе этого ребенка и хочу удержать. Нет, в первую очередь это будет мой малыш. А ты можешь принимать участие в его жизни, если захочешь.
Признаться честно, я опешил от такой наглости. «Можешь принимать участие в его жизни..»! Надо же сморозить такую глупость! Я был возмущен, но в то же время решительность этой девочки вызывает во мне улыбку.
