Вселенский стриптиз - Ольга Степнова

Машины в «ракушке» не оказалось. Более того, гараж оказался не заперт, и это уже действительно смахивало на поспешное бегство.

– А позвонить маме ты можешь? – проявил чудеса сообразительности Лев.

– Могу, – всхлипнула Дина. – Только не помню как.

Левин забрал у нее мобильник, нашел в «контактах» строку «мама», нажал на соединение и вернул телефон Дине.

– Абонент вне зоны обслуживания, – растерянно сообщила она.

– Совсем плоха мама. Может, позвонить твоему Борису? Объявить маму в розыск?

– Какой розыск?! Хочешь, чтобы мою мать посадили?!! – заорала Дина Левину прямо в лицо. – Ты этого хочешь?!

– Да не хочу я, чтобы посадили твою мать, – растерянно отступил он. – Но надо же что-то делать…

Они поднялись в квартиру.

Динин мобильный внезапно ожил, исполнив залихватскую мелодию гопака, которая была забита на номер единственной любимой подруги.

– Нора, я не могу сейчас разговаривать, – трагично сказала Дина в трубку.

– Динка, я с ним переспала!

– С кем?!

– С «Навигатором».

– Ты вступаешь в интимную связь с автомобилями представительского класса? – попыталась пошутить Дина.

– Ты не поверишь, Динка, я вступаю в интимную связь с их хозяевами! Но это было всего только раз и больше не повторится! Ты меня осуждаешь?

– Извини, я не могу сейчас…

– Нет, скажи, осуждаешь? – привязалась Нора.

– Нет.

– Вот и я себя не осуждаю! Подумаешь, один раз поддалась скрытому обаянию буржуазии. И потом, знаешь, у меня токсикоз! Страшно хочется всего, чего нельзя, в особенности секса с хорошей машиной. Мы стояли на встречке! А гаишник держал аварийный знак! Класс!

– Извини, я…

– Титов, придурок, всерьез собрался на мне жениться. Решил упорядочить свою бессистемную половую жизнь.

– А ты? – не удержавшись, спросила Дина.

– Я тоже хочу ее упорядочить, но не с Титовым же! Он слишком красив, чересчур успешен, неприлично богат и очень уж уверен в себе. Нет, это не вариант, Динка, не вариант… Вот если бы…

– Если бы он был такой же альфонс, как Тарасов! – язвительно продолжила Дина. – Если бы он был так же плешив, костляв, косил на один глаз, носил ортопедическую обувь и раз в месяц проходил процедуру гемодиализа! Вот это был бы вариант! – разозлилась она.

– Дин, ты чего? Мой Тарасов никогда не баловался гемодиализом…[3]

– Твой Тарасов козел! – заорала Дина, поймав на себе веселый взгляд Левина. – Козлина козлищев! Пусть блеет в огороде генерального, возле его косорылой дочки! И к тебе не суется! А ты будешь дура, если…

– Ты правда так думаешь? Правда?! Ведь мы уже белое платье купили с бисером, сумочку, перчатки, фату и даже кольцо с большим-большим камнем, догадайся – каким!

– Нора, я не могу сейчас разговаривать, у меня мама пропала.

– Как?! Я разве тебе не сказала?! Я ведь для этого и звонила! Вера Петровна вчера попала в аварию на Волоколамском шоссе. Я следила за ней и все видела. Твоя мама на перекрестке протаранила мусоровоз, как советский летчик немецкий «Мессершмитт»! Ее машину увезли на эвакуаторе, а Веру Петровну отправили в больницу. Кажется, с ней ничего серьезного. Дин, ты не переживай, Клим сказал, что…

Дина нажала отбой.

– Мама попала в аварию, – прошептала она, садясь на диван. – Вчера, на Волоколамском шоссе. Машину отправили на спецстоянку, а маму в больницу.

Левин длинно присвистнул.

– Ни номеров маминой машины, ни названия больницы ты, конечно, не знаешь, – уточнил он.

– Нет. – Дина закрыла лицо руками.

Широко шагая, Левин нервно прошелся по комнате.

– Тогда я звоню Андрейкину, – выдал он неожиданное решение. – Маг он или не маг?! Пусть скажет нам, где Вера Петровна и что с ней.

– Звони хоть Господу Богу, – согласилась с ним Дина. – Пусть скажет, где мама и что с ней…

Левин достал из кармана мобильный и скрылся на кухне.

Его не было двадцать минут. А может, его не было сутки, потому что Дине захотелось есть, пить и курить. Дина еще раз окинула взглядом комнату и решила, что если все это окажется ерундой, если мама ни к чему не причастна, если она не снимала квартиру для того, чтобы убить там звезду, если она не таранила мусоровоз как советский летчик и не попадала в больницу, то Дина от счастья напьется. И, может, даже поцелует Льва Сергеевича в небритую щеку, нет – пожмет руку, и рукопожатие станет большим авансом – таким же, какие раздает Нора на встречной полосе, в «Навигаторе»…

Левин вернулся повеселевший.

– Твоя мама тот еще фрукт! – радостно сообщил он.

– Что, все неправда? – Дина вскочила и с надеждой заглянула ему в глаза. – Она не таранила мусоровоз, не попадала в больницу и не снимала квартиру над нами?!

– Сядь! – Левин мягко усадил ее в кресло. – Вера Петровна действительно попала в первую клиническую больницу с незначительными травмами, но там ее уже нет. Она сбежала.

– Куда?!

– Этого Андрейкин сказать не может, у него шар в шкафу, шкаф в конторе, а контора закрыта за неуплату аренды.

– Ты знаешь, на маму это очень похоже, – улыбнулась сквозь слезы Дина. – Я имею в виду побег из больницы, а не убийство Инны Покровской.

– Ясно одно: Вера Петровна где-то скрывается, и нужно найти ее до того, как туда нагрянет милиция.

– У мамы есть дача! – вспомнила Дина.

– Где? Хотя, глупый вопрос, конечно…

– А зачем мне знать, где мамина дача?! – Дина возмущенно подпрыгнула в кресле.

– Действительно, – согласился Левин. – Будь у моей мамы дача, я бы тоже не знал. Из принципа.

– Что делать?! – Дина подошла к Левину и потрясла его за рукав пиджака. – Делать-то что, Левин?!

– Не знаю. Я бы предложил уехать в Великобританию, но Веру Петровну нельзя бросать.

– Твои шуточки неуместны!

– Я весь такой неуместный…

Он наклонился и поцеловал ее в возмущенные губы. Дина не ответила ему ни тычком, ни затрещиной, наоборот, попыталась продлить этот поцелуй.

Левину понравилось.

Какого черта он потерял столько времени?!

С Клэр он практически не целовался, нужно было торопиться продемонстрировать другие свои мужские качества – платежеспособность, например.

Нежности были у Клэр не в почете. Он был папочка, она – дочка, принцесса. Ее следовало баловать, опекать и ни в коем случае не срываться на безудержную похотливую страсть. Это ее оскорбляло. Унижало. Низводило до обычной женщины, которой она, безусловно, не была.

А с Диной он был на равных. Вернее, конечно, он был большой и сильный мужик, а она – хрупкая женщина, но опыт – опыт переболевшего сердца и знание личной драмы – делал их равноправными, а не папочкой-дочкой.

А еще труп в ванной… Это очень объединяло и сплачивало.

– Молодые люди, отдайте ключи! – раздалось у них за спиной.

Дина вздрогнула и отпрянула от него, хотя Левину было плевать на все на свете.

В комнате стояла соседка и во все глаза пялилась на Дину и Левина.

– Я подумала, что вы забыли отдать мне ключи, – смущенно сказала она. – Вера Петровна постоянно свои забывает и…

– Пошли! – Дина схватила Левина под руку, вывела его из квартиры, закрыла дверь и сунула ключ Галине Семеновне. – Дсвидания, – сквозь зубы процедила она.

– Постойте! – взмолилась соседка, сгорая от любопытства. – А с Верой Петровной-то что?

– Секс, наркотики, – развел Левин руками и, получив от Дины удар в бок, все же закончил: – Развратные действия.

– Да, да, вы знаете, Вера Петровна всегда была склонна к развратным действиям, – закивала соседка, и было трудно понять, шутит она или говорит всерьез. – Верунчик в тюрьме?!

– Пока только в больнице, но не исключен и другой исход, – продолжил дурачиться Левин.

– Так, может, цветочки полить? – оживилась соседка.

– Мамины цветочки сдохли в шестьдесят девятом году, – отрезала Дина и потащила Левина по лестнице вниз, но вдруг остановилась и, задрав голову, серьезно спросила: – Галина Семеновна, вам щеночек не нужен?

– Какой породы? – свесилась через перила Галина Семеновна.

– Большой и лохматой.

– Ой, нет! У меня кактусы. С ними как-то проще…

Левин прыснул, обнял Дину за плечи и повел прочь от странноватой Галины Семеновны, от маминой квартиры, от неразрешимых проблем.

Сейчас он возьмет Дину в охапку и поведет в такое местечко, где приглушенный свет, где низкие потолки, где прислуживают маленькие, тихие, бесполые человечки, где подают суши, саке и еще что-нибудь сугубо японское. Он поведет ее туда, где сам ни разу не был.

…Чтобы поближе наконец познакомиться.

Клим сидел в ресторане и гадал на кофейной гуще.

Разводы на стенках чашки говорили о чем угодно, только не о его несчастной судьбе.

Нора с утра три раза дала ему от ворот поворот, потом два раза все-таки согласилась выйти за него замуж, но потом еще дважды отказала.

И это несмотря на белое платье с бисером, умопомрачительную фату пяти метров длиной, перчатки по локоть, белую сумочку от «Луи Вюиттон» и кольцо с эксклюзивным бриллиантом почти в пятьдесят карат, ради которого Клим остался практически без штанов, опустошив подчистую одну из своих кредитных карт.