Пасынки безмолвия - Андрей Фролов

Вот так, именно так жестко, размыслил он, пристраивая на уши плоский нимб. Причем собственным голосом, а не отцовским. А еще вдруг задумался, что по непонятным причинам ему бы хотелось, чтобы Погремушка видела его смелость и решительность. Даже если сам он не заметит, что егерь за ним наблюдает. Даже если украдкой или мельком. Ему вдруг стало приятно верить, что девушка держит сородича в поле внимания…

Петр тем временем встал, снимая со стены стационарный телефон – диковинное устройство, только отдаленно напоминавшее привычные Павлу средства связи. Примостился на подлокотнике дивана, установив прибор на коленях. Начал колдовать с номером. И когда в недрах раскрытого портфеля замерцало, дотянулся и помог гостю ответить на вызов.

«Осторожность. Отсутствие страха, – тут же пронеслось в голове Павла, заставив вздрогнуть. – Общение».

Уставившись на хозяина квартиры, он вдруг понял, что посылаемые ему мыслеобразы и есть те самые «лодосовские соплитоны», о которых рассказывала девушка. Сорока невольно улыбнулся: получать мозгозрительные послания оказалось круче, чем смотреть старинный трехмерный фильм, транслируемый напрямую на зрительные нервы…

«Норма, – нерешительно подумал он, внутренним взором наблюдая, как закручивается в спирали и башенки дым его ментальных образов. – Не страшно».

«Приготовление еды, – послал ему Петр, удовлетворенный сообразительностью собеседника. – Время общения в ожидании. Желание спросить?»

Сорока задумался.

Все двадцать три года своей жизни он мечтал поближе узнать молчуна. Спросить, что заставляет их быть такими выродками, дарить деньги и убивать людей, отстраняться за полусферами из бронестекла, жить по принципу пчелиного улья? Правда, чем старше становился парень, тем сильнее становилось желание задать эти вопросы, наступив застекольщику на горло и уткнув в лоб автоматный ствол. А вместо этого – путешествие в абсурд: сидит себе в удобном кресле, развернув на коленях комп и нацепив на голову передающий обод, и ждет, когда жена нелюдя приготовит им всем пожрать…

И не успел Сорока собрать мысли в горсть и решить, о чем действительно хотел бы спросить Петра, в эфир уже ушел его импульс. Бесформенный, неопрятный, что сразу стало заметно по гримасе парникового. Но яркий и вполне доступный:

«Егерь. Сообщила мне. Вы не понимаете, что такое голос. Даже свой собственный. Правда?»

«Корректно, – тут же вернулось через обруч, а в доказательство Петр еще и кивнул. – Речь недочеловека является для нас чуждым набором звуков. Периодически таким же пугающим, как рык льва. Периодически таким же забавным, как свист дельфина».

«Вы странные сумасшедшие…»

«Испытываю затруднения в расшифровке твоей мыслеформы».

«Вы необычные. Вы совсем не как мы».

«Этому есть объяснение».

«У тебя наличествует дочь, корректно? В условиях необычайно сурового ограничения жителей Куполов… – Сорока пытался подбирать образы как можно вдумчивее, чтобы ненароком не разозлить сидящее на подлокотнике дивана существо. – Вы себя обеднили. Что помнишь о своих родителях? Возможно ли, что ты никогда не слышал их голосов? Возможно ли, что все твое наследие о них – это картинки на стене? Что запомнит твоя девочка, когда ты умрешь?»

«Родители?»

Петр переслал парню встречный образ, словно уточняя, верно ли понял вопрос. Уставился на стену гостиной, где висела пара десятков объемных семейных фотографий. Довольно жизнерадостных в большей массе, но все равно каких-то безэмоциональных, неживых. Словно подвергнутых эффекту тонировки психологической сепией. Или состаривания, намеренного понижения градуса эмоций…

«Корректно и не поддается сомнению, – ответил он наконец, снова переводя взгляд на Сороку. – Хорошо помню своих родителей. Еще больше информации хранится в архиве семьи. Их образы, всплывающие в памяти, время от времени вызывают у меня чувство удовлетворения…»

В этом месте человек не совсем понял мысли молчуна.

У парня сложилось впечатление, что под термин «удовлетворение» населяющие Инкубаторы чудики готовы заколотить сразу сто тысяч понятий и определений. От щемящей тоски по любимому человеку до плотского наслаждения или кулинарного восторга. От творческого упоения до приятной опустошенности после тяжелой физической работы. От азарта до предвкушения.

Так дети прибираются в своей комнате, запихивая раскиданные игрушки в шкаф, с силой уплотняя, забивая ногами, превращая бардак в нечто цельное и запросто измеримое. Вместо кучи одежды – плотно набитая полка. Вместо тысяч дефиниций – удовлетворение…

«Они помогли мне появиться на свет, – продолжал Петр, стараясь не спешить с потоком мыслеформ. – Ввели меня в общество. Сделали полноценным гражданином и членом цивилизации, наполненной высшими нормами гуманизма и духовного развития. Превратили в равноправного участника гармоничной и социально-ответственной системы, где нет понятий предательства или фальши. Не могу знать/помнить/материализовать их голоса. Это очевидно. Но слепки родительских логосолитонов до сих пор живут в моей памяти. Иногда позволяю себе вспомнить о родителях с перламутрово-серым оттенком удовлетворения».

Сорока не сдержался.

Посмотрел на выродка так выразительно и долго, что тот посерел лицом. В этот момент в голове парня не было ни одной завершенной мысли – слишком велико оказалось потрясение и последовавший за ним сумбур. Но презрение и порицание, исходящие от молодого человека, говорили сами за себя. Без лишних слов, как застекольщики и любили…

– Да что ж ты за дрянь-то такая? – едва слышно выдавил Сорока, пытаясь рассмотреть в Петре хоть что-то визуально нечеловеческое.

Ничего. Может, только, лоб очень высокий и чуть выпирающий вперед, но такие и у людей встречаются… Кроме начинки, скрытой в недрах черепной коробки, ничего не отличало парникового от обычного человека.

– Да вы ж как звери, ей богу…

Хозяин квартиры, с волной неприязни справившись на удивление быстро, натянуто улыбнулся. Уловив настроение и причину его перемены, поспешил разъяснить, снова наполняя Павла образами и выпуклыми понятиями.

«Сравнение с животными, корректно? Ошибочно данное сравнение. – Он покивал, давая понять, что уловил ход рассуждений гостя. – Доказано: самым опасным и хитрым хищником на планете за последние шесть тысяч лет являлся недочеловек, наш предок. Сравнение с остальными животными некорректно. Полнейшее заблуждение. Причина коварства кроется в умении вербально формулировать. Тигр никогда не предаст тигра. Звери могут воевать, сражаться за самку или территорию. Не способны на предательство. Никогда. Недочеловек коварен и непредсказуем. Дефект эволюционной системы скрыт в речи и словах. В чистоте посыл или стремление не могут лгать. Словесная обертка намерения обманывает легко. Тактильной передачей информации нельзя ввести в заблуждение. Дружба искренняя. Вражда честная. Нет возможности пустой лести, только мирное сосуществование. Трудно признать, болезненное принятие… Но это преимущество и отличает людей от вас».