Властелин островов - Ростислав Александрович Марченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выбравшие сторону и наиболее перспективные в этом отношении островные мобилизованные поднялись в отряд Бьерна, остальных распустили по домам. Людей пока еще не запачкавшихся кровью и службой, типа сдавшихся воинов де Калледона, разбавленных лицами вызывавшими сомнения в своей верности отставили в хашаре, который Бруни пару дней назад отправил вместе с основной частью нашего войска чистить архипелаг. Никто из друзей не появился именно поэтому. Их на острове просто не было.
К слову сказать, на этом этапе выяснилось, что я сейчас находился не в Арберде, как предполагал, а в сдавшемся Динас–Калледоне. Цитадель Арберда выгорела и оказалась почти непригодна проживания и обороны - бросив остров, герцог поджег свой замок, который полыхнул как сухая поленница. Сгорело все, что могло гореть. Народ сильно переживала, что разграбить замок не удалось.
Потери в тот страшный деньу меня, как ни странно, оказались довольно умеренны. Из первой траншеи перспектива нередко смотрится искаженной. То, что меня свалили, чуть не затоптали и, в конце-концов завалили убитыми, не позволило увидеть, что мои воины сумели не только удержать строй, но и начать двигать вперед вражеский. Причем как раз перед тем, как Бруни нанес ему удар во фланг. На нашего фюрера из-за последнего мне даже пожаловались что подскочил на готовенькое, типа мы бы и сами управились.
Далее, у учитывая мое ранение, достаточно серьезные потери в подчиняющихся мне херадах и потенциальные проблемы между нами коли моих прямых подчиненных за время моей нетрудоспособности спустят в унитаз, умница Бруни оставил меня на Гатланде губернатором. Ну а пока я был без сознания, выполнять эти обязанности был оставлен Хаген А’Тулл, хевдинг одного из моих драккаров. Я должен был принять от него бразды правления по выздоровлению.
Хаген вместе Фредериком в настоящий момент судил и карал партизан в Арберде. Какие–то народные мстители зарезали двоих орков и несколько человек из вспомогательного отряда и поимели несчастье попасться живыми при этом. Людей Фредерика с Мора как, оказалось, тоже оставили мне, заменив при войске гатландцами.
Центровой остров архипелага был должен быть нами полностью контролируемым в любом случае. Охрану водного района с меня тоже никто не снимал, как впрочем, и зачистку близлежащих, не имеющих серьезных укреплений малых островов, если там кто засветится. Привязанных к нам людей-островитян видимо поэтому мне и оставили. Дабы использовать в карательных акциях. Окончательно не оставив им выбора кроме как служить нам до гроба, ну и экономя их жизни заодно. Сейчас проверенный воин с Мора был для нас куда дороже двоих мобилизованных в хашар гатландцев. Количество служащих нам мотивированных людей надо было увеличивать, а под стенами не сдавшихся островных замков лучше всего было класть тех людей, чья лояльность весьма сомнительна.
Оставив в Минас-Калледоне сильный гарнизон, А’Тулл раскидал выживших аборигенов с Мора и часть орков по крепким местам острова для контроля проживающих вокруг них аборигенов. Как бы то ни было, контроль острову требовался неустанный. В поросшей редким лесом центральной части Гатланда и в его деревеньках первые саботажники появились на удивление быстро. Меньшей частью это были беглецы из хашара, большей – скрывающиеся от него островные ополченцы, успешно избежавшие пленения иподдерживающие их откровенно мирные жители.
В остальном все было нормально, лазарет работал идеально, наглая интересная старая женщина – ведьма Ронна успешно лечила не только меня, но и моих орков и на нее даже почти никто не жаловался. Ну. За исключением одного из наглецов, которого она заставила обосраться не успев снять штаны. Ее в результате пытались зарубить, но с примерно такой же удачливостью.
А потом еще и Хаген по результатам разборок разбил приверженцу радикальных решений физиономию.
Старуха умела наживать друзей почти как я. Разве что прожила заметно дольше с такими привычками. Это значило, что тому есть причины, случайностью такое не объяснишь. Я сделал себе отметку плотно поинтересоваться причинами подобной живучести.
В общем, необходимый минимум информации я получил. Остальное понадобится по мере выздоровления.
***
Рыженькая Олвен в близком рассмотрении оказалась не только милой но и умной девицей лет двадцати от роду. Наивностью, к слову сказать, в ней и не пахло, хотя некоторая склонность посмущаться из–за хорошего воспитания присутствовала.
Ленивое развлечение «смути красотку» от безделья развилось в спорт. Заставить покраснеть сиделку, затягивая ее в разговор было прикольно и если откровенно, то нравилось обоим сторонам, так что я даже поэзию начал припоминать и переводить. Когда еще придется поболтать о том, о сем без особых скрытых замыслов с симпатичной мне девушкой, особенно если она мило смущается и/или хихикает от внешне лежащих в рамках приличий комплиментов и прочих выходок. Конечно, пока это было возможно.
Основной инстинкт, конечно, проснулся, но бродил немного поодаль, воли ему я пока не давал, Олвен мне пришлась по душе еще и тем, что передком своим перед моим носом даже завуалировано не крутила, вела себя на редкость естественно. Такую девушку нужно было беречь. Не то чтобы я отказался залезть к ней под юбку, но и складывающиеся у нас отношения меня устраивали. Были все признаки, что эта прелестная лисичка относится к тому сорту дам, что нередко приятнее отказывают, чем многие дают.
Быть самой главной лягушкой в болоте это конечно приятно, но в довесок к этой приятности по мере выздоровления прилагались кучи неприятных обязанностей, для исполнения которых некоторая паранойя и осторожное отношение к своим поступкам было просто необходимо. «Медовую ловушку» придумали еще в пещерах и своих позиций с развитием цивилизации она нисколько не потеряла. С такой наставницы как Ронна вполне бы сталось под гиперсексуального юношу своего агента влияния подложить. Причем эта агентша в идеальном случае не только знать не будет, кем она является, но и даже сама не сразу сообразит, что ее к этому юноше умышленно подвели. А перепрограммировать что в переносном, что в прямом смысле любовницу на абсолютную верность мне, а не наставнице, которая воспитывала ее с детства, сейчас было весьма несерьезно. Вариант же
