Агент сыскной полиции - Ирина Мельникова

– Много взяли? – поинтересовался Вавилов и по тому, как нервно дернулась рука, удерживающая полотенце на лбу своего хозяина, понял: много! – Н-да-а! – протянул задумчиво Вавилов и, приподняв штору, выглянул в окно, зиявшее выбитыми при взрыве стеклами. Тартищев по непонятной причине задерживался. Но, видно, причина и впрямь была серьезной, если начальник сыскного отделения до сей поры не появился на месте ограбления, равного которому по дерзости и способу осуществления в Североеланске никогда прежде не наблюдалось.

Он оглянулся на следователя. Старик сторож, морщась от боли, что-то тихо пояснял ему, кивая то на входную дверь, которую взрывной волной вынесло наружу, то на обезображенные сейфы, а врач, низко склонившись к нему, держал пальцы на запястье и в некоторые моменты, когда слова старика, видимо, звучали совсем невнятно, переводил их следователю.

Иван поморщился. С той минуты, как в сыскное отделение прискакал приказчик от Вайтенса с сообщением, что в магазине прогремел взрыв, который вышиб окна и двери, странное предчувствие не покидало его, и почему-то он связывал его не с самим взрывом, а именно со сторожем. Самое невероятное было в том, что старик, похоже, вполне спокойно открыл дверь грабителям, дошел с ними до прилавка и только после этого его оглоушили. Он явно не ожидал нападения и стоял лицом к лицу с тем, кто ударил его, причем очень сильно. Сторож буквально перекувырнулся через прилавок, что и спасло ему жизнь... Но зачем ему нужно было открывать магазин в столь позднее время? Или случилось что-то необычное, что заставило его пойти на это?

У Вайтенса он служил уже не первый год, а дворник соседнего доходного дома отозвался о нем как о человеке непьющем и добросовестном, очень осторожном и даже боязливом, не смевшем высунуть нос из магазина в темное время суток.

Сам же Лазарь Вайтенс, который в этот момент вместе с женой и тещей совершенно случайно проезжал мимо из гостей, чуть не сошел с ума при виде разрушений, совершенных в его магазине неизвестными вандалами. Но когда вдобавок ко всему разглядел искореженные взрывом дверцы новых, совсем недавно выписанных из Германии сейфов, а потом вдруг пустые полки, то впал в прострацию и не реагировал даже на слова доктора, пытавшегося напоить его успокоительными каплями.

– Где Вавилов? – раздался за спиной Ивана знакомый голос и оторвал его от созерцания поникшей фигуры Вайтенса.

Тартищев стремительно вошел в магазин, окинул быстрым взглядом композицию из следователя, врача и сторожа, затем перебросил его на Вайтенса и только после этого посмотрел на Вавилова.

– Что удалось узнать?

– Практически ничего, если не считать показаний дворника с соседней улицы, который видел трех одетых в плащи господ с саквояжами в руках. Они бегом пересекли улицу и сели в наемный экипаж. Дворник не заметил личного номера извозчика, потому что его внимание отвлек прохожий, который спросил у него дорогу. Никаких особых примет он не разобрал, потому что было темно, а фонарей на его улице раз-два и обчелся.

– Выходит, грабители покинули магазин через заднюю дверь?

– Выходит, так, – развел руками Иван. – Пока это единственные свидетельства на данный момент. Да вот еще знаем, каким образом им удалось проникнуть в сейфы.

– Федор Михайлович, – подал вдруг голос следователь, – мы выяснили, почему сторож открыл дверь грабителям.

Вавилов и Тартищев мгновенно повернулись к нему и одновременно спросили:

– Почему?

– В дверь позвонил человек в форменном сюртуке, который виднелся из-под дождевика, и показал через окно карточку агента сыскной полиции. Сторож утверждает, что при этом он назвал свою фамилию: «Андреев».

И Вавилов почувствовал, как его сердце ухнуло в пятки, потому что именно под этой фамилией он выходил на задания, прежде чем карточка исчезла из его кармана во время не слишком веселых событий в цирке.

Глава 20

– Знаешь, Иван, так хочется иногда бросить все к чертовой матери! – неожиданно тоскливо проговорил Тартищев и предложил: – Давай водки выпьем, что ли?

Вавилов лишь молча кивнул головой и с облегчением посмотрел на начальника. Если опять называет по имени, значит, по-прежнему полагается на него. Значит, еще послужит в полиции агент Вавилов! Иван вздохнул и вытер выступивший на лбу пот. Он и не подозревал, каково это – получить помилование, стоя на помосте под виселицей.

Уже битый час они с Тартищевым сидели в его кабинете на Тобольской улице, в здании управления полиции, пили жидкий чай с черствыми бубликами, завалявшимися в глубинах стола, и пытались свести воедино обстоятельства ограбления ювелирного магазина. Но умные мысли, очевидно, роились в менее усталых головах, поэтому версии никак не выстраивались, а безуспешные попытки слепить вместе отдельные свидетельства очевидцев вылились в ту самую фразу Тартищева, которую Вавилов с готовностью одобрил. Ему и самому хотелось проделать нечто подобное, но сдерживало присутствие строгого начальства...

Против его ожиданий Тартищев всего только и сделал, что яростно выругался, когда услышал про карточку, но дальше повел себя как обычно: расспросил сторожа о приметах того человека, который представился Андреевым, и о том, который вошел следом, – крупном человеке с саквояжем в руках. Оказывается, все они были в парусиновых плащах с низко надвинутыми на лица капюшонами. На улице поливал дождь. И сторож лучше всего запомнил не приметы преступников, а то, что они изрядно затоптали пол и он испугался, что назавтра ему попадет от хозяина. «Агент» пояснил, что они из полиции и к ним поступило донесение, что сегодняшней ночью магазин собирается ограбить шайка беглых каторжников. Поэтому они посидят до утра в засаде, чтобы захватить разбойников с поличным...

Форменный сюртук, карточка, а главное, убедительная речь «агента» полностью успокоили старика. Поэтому, когда самый крупный из вошедших ткнул ему в зубы «наган» и приказал молчать, старик опешил, но рука машинально потянулась к свистку, который всегда висел на груди. Однако моментальный удар в лицо перекинул его через прилавок, который защитил его от взрывной волны и огня...

– По правде сказать, – прокряхтел озадаченно Тартищев и с укором посмотрел на своего лучшего агента, – если б я не знал, что ты здесь ни при чем, подумал бы, что именно ты ограбил магазин. Слишком уж приметы сходятся. Небольшого роста, чернявый... Уж не старый ли это наш знакомец Изя Фейгин? И не таким ли способом господа заговорщики решили пополнить свою кассу?

– Не думаю, – покачал головой Вавилов, – слишком рискованно. Карточка пропала в цирке, и они понимают, что первым делом мы будем шерстить людей из цирка. Я тут кое-что уже просмотрел. Наиболее подозрительны венгр Стефан Калош, Надежда Рябцева, кассирша, и борец Эдвард Лойс. Он от кассирши ни на шаг не отходит. То ли любовь у них, то ли что-то другое.

– Борец, говоришь? – потер затылок Тартищев. – Здоровый?

– Здоровый! В тяжелом весе выступает. И на чемпионате пока без поражений идет.

– Они что, все вместе держатся?

– В цирке они появились каждый сам по себе. Сначала Лойс. Он приехал в Североеланск с группой борцов из Киева, где они выступали в местном цирке. Затем появилась кассирша. По паспорту она мещанка из Саратова. Похоже, что больна чахоткой, но это тщательно от всех скрывается. Калош прибыл совсем недавно, месяца полтора назад в компании с наездницей Ритой Адамини из Екатеринбурга, где они весьма успешно гастролировали. Рита дружит с Надеждой, поэтому Калош приближен к кассирше, к которой в цирке относятся настороженно, но ссориться боятся. По слухам, хозяин цирка спит с ней. Бр-р! – Иван передернул плечами. – Не знаю, что он нашел в этой драной кошке, да еще рыжей в придачу!

– Рыжей? – удивился Тартищев и окинул Вавилова задумчивым взглядом. – А этот самый Лойс тоже, что ли, спит с ней?

– Да ну их в пим дырявый,[45] – махнул рукой Вавилов, – в таких подробностях я не разбирался. Думаю, это не столь важно. Главное, что эта дамочка выстроила их в колонну по одному и они готовы на все, что она им прикажет.

– Ты думаешь? – глубокомысленно заметил Тартищев и покосился на окна. – Алешка где-то запропал. Отправился к своей бывшей хозяйке прояснить кое-какие обстоятельства и, видно, до сих пор проясняет. Голову бы только не потерял.

– Не потеряет, – ухмыльнулся Вавилов, – парень он молодой, здоровый, красивый. Может, попробовать подослать его к Рябцевой?

– А знаешь, это идея, – радостно встрепенулся Тартищев, – и я даже придумал, как его синяки на благое дело использовать.

Некоторое время, склонив головы друг к другу, они тихо совещались, потом Тартищев одобрительно хлопнул Вавилова по плечу:

– Думаю, она ничего не заподозрит! А Алешке внушим, чтобы стонал более убедительно.

Он потянулся к сейфу, вытащил початую бутылку казенки и усмехнулся: