Застенчивая Энн - Белинда Бриттен

– Уверен. У нас ведь контракт подписан. Кроме того, есть еще кое-что, из-за чего она постарается задержаться в Перпиньяне как можно дольше.

– Что же это? – невольно спросил Доминик.

– Вы, – спокойно ответил месье Бернар.

– Вот это вряд ли, – мрачно пробормотал фотограф. – Муж ей не нужен. А я ни на что другое не согласен.

Месье Ладюри пожал плечами и улыбнулся.

– Тут мне возразить нечего. Потому что сам я еще тоже не готов к серьезным отношениям.

Если так считаешь, то на примете у меня есть один человек, который непременно заставит тебя переменить мнение, злорадно подумал Доминик. И человека этого зовут Пьер.

Доминик прекратил работать на месье Ладюри, поскольку необходимость в телохранителе отпала. Его место занял штатный фотограф модельного агентства – молодой, очень увлеченный своей профессией парень по имени Гюстав, который с энтузиазмом принялся за дело. Энн с Гюставом сделали несколько сотен снимков, запечатлев все платья из коллекции, но ни один из них не мог сравниться с теми, что были сняты на виноградниках Эдмона.

Габриель поправилась и ясно дала понять, что не хочет заниматься модой, а желает жить вместе с дедушкой в поместье, выращивать виноград, делать вино, разводить лошадей и сажать розы. Отец не возражал. Тем более что Мари Иза-бель и Энн отлично справлялись вдвоем.

Фотомодель оставила за собой номер в отеле, а офис перенесла в помещение ателье «Каприз». От новой компаньонки она узнала, что Доминик уехал в одну из горячих точек и снимает для информационных агентств кадры, которые потом печатают во многих газетах. Из-за этого Энн стала просматривать хроники с мест военных действий – чтобы просто увидеть сбоку фотографии подпись «Доминик Бертье». С одной стороны, она, конечно, радовалась, что он нашел себя и снова может следовать призванию. А с другой – не могла не волноваться за его жизнь и не печалиться о его отсутствии.

С помощью Энн Николь сумела найти временную работу в качестве няни для ребенка одного примерно с Хуаном возраста. Его мать много путешествовала и была рада, что может оставлять малыша под присмотром. Николь даже стала всерьез подумывать об организации частных яслей, тем более что месье Ладюри, известный благотворитель, обещал помочь деньгами...

Примерно месяц Энн ничего не слышала о Доминике. Потом прошел слух, что он ненадолго вернулся в Перпиньян. Теперь, выходя по утрам из отеля, молодая женщина оглядывалась по сторонам – не мелькнет ли где высокая мужская фигура? А по вечерам сотни раз перебарывала искушение написать Доминику.

Но что она могла ему сказать? Что скучает? Что хочет поговорить о своей работе и спросить совета? Что ей интересно, как он живет?

Впервые ее все чаще посещало ощущение неполноты собственной жизни. Работа не доставляла прежнего удовольствия. К тому же постоянно не хватало чуть сурового взгляда прищуренных светлых глаз и негромкого низкого голоса. Гюстав, конечно, был профессионал, но его напыщенная манерность утомляла молодую женщину...

Лето подходило к концу. Стояли темные августовские ночи, когда бархат неба весь усыпан серебряными звездами. По улицам то и дело проходили парочки, взявшись за руки и тихо переговариваясь между собой. Душистые ароматы цветов без слов говорили о любви. И Энн, как бы сильно ни уставала, ночами не могла заснуть, думая о Доминике. Она вспоминала мельчайшие подробности их встреч, его слова, выражение лица, жесты, походку. Она постоянно думала о его самоотверженности, твердости, смелости – и о нежности, когда он впервые познакомил ее с волшебством любви.

Если раньше Энн желала оставаться независимой и свободной, то теперь хотела одного – Доминика.

Было уже за полночь, когда Доминик постучался в номер Энн. Сердце его колотилось так, будто он в первый раз шел на свидание.

Часа два назад он вышел из дому, вроде бы прогуляться, и ноги сами принесли его к отелю. Некоторое время он бродил в нерешительности перед входом, потом все же поднялся на шестой этаж.

Она открыла дверь – и отступила в глубь холла.

– Ты? – Зеленые глаза Энн расширились. – Что-то случилось?

– Да, случилось. Могу я войти?

– Конечно. – Она повернулась и вошла в гостиную.

Только тогда он заметил, что на ней надета голубая рубашка. Его рубашка. Та самая.

– Я не знал, застану ли тебя в отеле. Похоже, ты не такая уж любительница перемен, как раньше.

– Я еще не определила своего нынешнего отношения к переменам. Моя работа над «Ладюри-ретро» еще не закончена, но месье Бернар уже предложил мне новый контракт. На несколько лет.

– Так ты остаёшься? – глухо спросил Доминик, удивляясь, почему говорит совсем не о том, о чем пришел поговорить.

– Не знаю. Тебе удалось починить мотоцикл?

– Как ни странно, да.

– А счет принес?

– Нет. – Он подошел ближе. Энн отступила на шаг.

– Ладно, неважно. Сейчас я достану чековую книжку и выпишу тебе чек... – Она пошла в спальню.

Повинуясь неведомой силе, Доминик последовал за ней.

– Плюнь на счет, Энн, – сказал он, закрывая за собой дверь. – Почему ты носишь мою рубашку?

– Потому что она... очень мягкая. – Голос ее понизился до грудного шепота. – Если хочешь, я верну ее.

– Нет. – Настольная лампа рядом с кроватью отбрасывала нежный розовый свет. – Нет, – повторил Доминик твердо и сжал кулаки. Зря он все это затеял. Надо сейчас же уйти и больше никогда не возвращаться.

– Доминик... что-то не так?

Он пробормотал нечто невразумительное, рванулся к ней и заключил в объятия. Губы их нашли друг друга и слились в жадном поцелуе. Рванув пуговицы на рубашке, Доминик сорвал ее с молодой женщины. Энн, совершенно обнаженная, если не считать шелковых трусиков, изогнулась ему навстречу и обвила его шею руками.

Затем, столь же неожиданно, Доминик отстранил ее от себя и застыл, тяжело дыша. Через минуту он заговорил:

– Если хочешь, чтобы я ушел, просто скажи об этом.

– Я не хочу, чтобы ты уходил.

– Послушай, Энн, я хочу заняться с тобой любовью. Именно любовью, а не сексом, ты слышишь меня?

Она подняла тонкие брови и взглянула на него сияющими глазами.

– Да. Я тоже хочу любви.

Доминик стоял так близко, что чувствовал ее дыхание.

– Когда я пришел сюда, то нарушил данное себе слово, – хрипло произнес он, вдыхая нежный запах ее волос. – И уходить теперь не собираюсь.

– А я и не дам тебе уйти, – прошептала она и потянулась к нему.

Но Доминик успел раньше. Он подхватил ее на руки и понес к кровати. Положив ее, он быстро стянул через голову рубашку, и...

Энн рассмеялась удивленно и радостно.

– Доминик, дорогой, на тебе же ремень от «Ладюри-ретро»!