Ведьмы-провидицы - Барб Хенди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Куда мы идём? — спросила она.
— В покои князя.
Она остановилась.
— Нет.
Она не хотела попасть в ловушку, оставшись с Антоном наедине в его комнате.
Особенно если он был зол.
Уиншоу обернулся в нетерпении и потянулся к её запястьям. Когда она отступила назад в тревоге, он остановился. Стражник поднял руки в мирном жесте и сказал:
— Мой господин болен этим утром, но хочет задать тебе несколько вопросов. С ним находится лейтенант.
Селин колебалась, чувствуя себя глупо.
— О…
Стражник развернулся и пошёл дальше. Селин последовала за ним. Они стали подниматься на лестничную площадку по изгибающимся ступеням и добрались до второго этажа. Потом прошли к закрытой двери до конца коридора. Тут Уиншоу остановился и постучал один раз.
— Лейтенант?
Дверь немедленно отворилась, и выглянул Яромир. На левой стороне его челюсти виднелись чёрные и фиолетовые синяки, возникшие после встречи с Амели и поленом.
— Входите, — приказал он Селин. Лицо его было непроницаемым.
Держась прямо, Селин прошла мимо него. Она слышала, как он отослал Уиншоу и закрыл дверь. Селин не удержалась от того, чтобы оглядеть гостиную. Она не знала, чего ей ожидать, если у неё вообще были ожидания. Место выглядело довольно аскетично. На стенах висели гобелены, и в комнате был большой очаг. Всю обстановку составляли захламлённый письменный стол, несколько тяжёлых деревянных стульев и ряды книжных полок вдоль стен. Это больше походило на комнату учёного, чем княжича. Рядом с очагом была ещё одна дверь. Она была заперта. Селин предположила, что она ведёт в спальню Антона.
Сам Антон сидел на одном из тяжёлых деревянных стульев, одетый в бордовый халат. Его ступни были босыми. Уиншоу не преувеличивал. Он выглядел плохо. Вместо обычной бледности его лицо этим утром окрасилось в оттенки зелёного, будто его мучила тошнота. К тому же, его руки сотрясала мелкая дрожь.
Яромир подошёл и встал рядом с ним. Ни один из них не предложил ей сесть. Казалось, оба они ожидали, что Селин заговорит первой. И по какой-то причине из-за испытываемой тревоги с её уст сорвалось:
— Пожалуйста, не наказывайте Павла. Я использовала его. Это была не его вина.
Лицо Яромира дрогнуло в удивлении, а Антон вздохнул, одной рукой удерживая другую от подёргиваний.
— Селин, никто никого не собирается наказывать. Но вы никогда больше не будете игнорировать решения Яромира и сбегать шутки ради. Здесь существует субординация, и вопросами безопасности руководит он.
Оба мужчины смотрели на неё выжидающее. Они ждали, что она начнёт сыпать извинениями, а может даже станет умолять простить их.
Но вместо облегчения, что он не изгнал её и Амели и не передал их Дамеку, в ней начал зарождаться гнев. Она не хотела стоять здесь и слушать, как её бранят словно дитя.
— Решение Яромира было неправильным, — решительно заявила она. — И ещё ничего не кончено. Я полагаю, Инна пережила эту ночь? Если она останется в этом замке, то проживёт недолго.
— Селин! — рявкнул Яромир, помрачнев лицом.
Антон поднял руку, чтобы остановить дальнейшие пререкания. Но когда он опустил её и начал скрести запястье, она заметила, что кожа покраснела. Селин хотела попросить дозволения осмотреть руку, но он снова заговорил.
— Я понимаю, почему вы совершили побег, — сказал он ей, — и я знаю, что мы заключили трудное соглашение, принуждая тебя стать свидетельницей ещё не случившихся убийств.
Она немного успокоилась. По крайней мере, теперь его голос звучал не столь снисходительно.
— Я готов закрыть глаза на всё, — продолжал он, — на то, что вы опоили моих стражников, похитили Инну, нанесли травмы Яромиру и Рюрику… на всё это. Мы вернёмся к изначальному уговору, но только если ты согласишься продолжать помогать нам и соблюдать отныне распоряжения Яромира.
— Я не позволю ему использовать названную мною девушку как приманку.
Яромир раздражённо вздохнул:
— Это не сработает.
Всё ещё почёсывая предплечье, Антон сказал с меньшим терпением:
— Это сработает, но нам нужно больше информации, намного больше. Селин, боюсь, что мы должны попросить тебя об одной непростой вещи.
— О чём? — спросила она с осторожностью.
Он помедлил, и снова Селин захотелось испросить разрешения осмотреть его. Но затем княжич сказал:
— Я хочу, чтобы ты ещё раз прочитала будущее Инны.
Она этого не ожидала. Мысль о том, что ей снова придётся увидеть смерть Инны, была выше её сил.
— Я знаю, о чём прошу, — поспешил продолжить он, — но я всё обдумал. В этот раз ни Яромир, ни я не станем вмешиваться. Я хочу, чтобы ты оставалась в видении так долго, как сможешь. Достаточно долго, чтобы суметь увидеть больше… возможно, даже лицо убийцы.
Она задумалась над его словами.
Досада исчезла с ушибленного лица Яромира. Теперь он смотрел на неё с беспокойством, даже с сожалением.
— Ты сделаешь это? — спросил он.
Несомненно, они обсуждали это до её прихода.
— Моя сестра останется под домашним арестом? — спросила она.
— Нет, — ответил Антон. — Мы сразу же уберём стражу от ваших дверей.
Она сжалась и отвела взгляд:
— Разумеется, я сделаю это. Вы знали, что я соглашусь.
Независимо от того, что здесь происходило, она всё же хотела владеть лавкой. Она желала остаться в этом процветающем городке под защитой стены. И она хотела остановить убийства.
— Хорошо, — сказал Яромир, пересекая комнату и открывая дверь, что была рядом с очагом.
За ней находилась Инна, глядевшая дикими глазами. Позади неё стояла огромная кровать, застланная тёмно-синим стёганым ватным одеялом. Новая вспышка гнева охватила Селин. Они, несомненно, полагали, что она скажет «да», раз привели Инну наверх и заперли её в спальне Антона.
«Я настолько предсказуема?» — задумалась Селин.
— Инна, — сказал Антон своим надменным княжеским тоном, — подойди сюда и присядь.
Почему он так с ней обращается?
— Ты позволишь госпоже Фоу ещё раз прочитать твоё будущее, — приказал он.
Инна медленно и осторожно вошла. Она всё ещё была одета в грязное серое платье, часть её волос выбилась из причёски. Это придавало ей более жалкий вид, чем обычно.
Инна посмотрела на Селин и Яромира так, будто они представляли угрозу, затем её глаза уставились на Антона. Она опустилась на колени.
— Мой господин, я сделаю всё, о чём вы просите. Но умоляю вас, оставьте
