Причины отделения - Трэвис Коркоран

– Вы серьезно? Какой дебилизм.

– Есть такое. – Джон пожал плечами. Не быть ему комедиантом. – Ладно, вопросы есть? Нет? Тогда за дело.

Все как один живо закивали. Схватив свою на редкость потяжелевшую спортивную сумку, Джон зашагал в сторону арендованных микроавтобусов. Одеты все были по-прежнему отпускниками: на Земле, куда ни плюнь, лишние глаза.

Главное, чтобы по дороге не прикопались. Кредитки у всех настоящие, хотя и с черного рынка, а вот удостоверения личности, углеродные разрешения, пропуска никакой проверки не выдержат. Придется дать на лапу, и у всех на такой случай карманы были набиты старомодной наличкой и продуктовыми карточками – само собой, ничуть не реальнее липовых удостоверений.

Запрыгнув внутрь, Джон задвинул за собой дверь. Сержант Ламмас провернул ключ зажигания и выкатился с парковочного места. Позади другой микроавтобус уже заворачивал в противоположном направлении.

* * *

В вышине тем временем суда с гравием все приближались.

Дата в бортовом компьютере сменилась с «31.12.1969» на «01.01.1970». Миллионной доли секунды не промелькнуло, как программа распорядилась пробудить ото сна антигравитационные двигатели.

При штатном приземлении циклограмма подключила к делу привод, перенаправляющий большую часть кинетической энергии падения на маховиковый аккумулятор, снижая скорость входа в атмосферу где-то до метра в секунду.

Только вот не было у судна штатной циклограммы. Один лишь самодельный софт, слепленный за пару недель из кусков открытого навигационного ПО Дарси, движка физмоделирования от видеоигры, где зайцы швыряются шишками; сверху сдобрено почти столетним драйвером GPS. Как результат – то, чему полагалось аккуратно сползать на антигравитационных тормозах, вбирало ровно столько кинетической энергии, чтобы компенсировать только часть «же». Скорость необходима, но вся соль в том, что, если войти в атмосферу слишком быстро, пиши пропало.

Тот же алгоритм вступил в действие и на втором судне с гравием.

Антигравы оживали теперь со всех сторон. Пыхтя азотом из подруливающих движков на холодном газе, суда одно за одним повернулись узким концом к Земле.

Вообще, на привычные суда эти тянули мало: каждое – грузовой контейнер с носовым обтекателем и воздушными рулями на конце. Да и громкое «обтекатели» на поверку были не намного опрятнее гаражной самоделки из согнутого кое-как автомобильного капота. Сталь – заурядного сплава из солнцепрокатных станов, материал для фюзеляжа аристилльского производства. Сверху обтекатель покрывали слои феноуглепластика. Благодарить за него следовало любителя быстрой езды, задумавшего наладить на Луне выпуск карбоновых мотоциклов в «маньчжурском стиле». Ему вскоре подвернулось более заманчивое местечко в кислородопромышленной отрасли, а листы на долгое-долгое время осели на moonlist.ari – откуда их недавно и выкупили.

Первые нагрузки пришлись именно на углеродный нос.

Суда пронзили термосферу неровным кругом. По обтекателям ударили первые молекулы воздуха – настолько разреженного, что не всякий анализатор уловит. А анализаторов тут не было и в помине.

Четыреста километров термосферы промелькнули в мгновение ока. Контейнеры теперь мчались сквозь мезосферу к стремительно растущему Карибскому морю на скорости почти в тридцать Махов, за секунду одолевая по десятку километров.

Без скафандра на такой высоте по-прежнему не жить: протянешь в сознании немногим дольше, чем на лунной поверхности, – но даже тут сопротивления воздуха хватало, чтобы по-минимуму корректировать траекторию. Щелк, щелк, щелк – пришли в движение воздушные рули.

Десять секунд до столкновения с Землей.

Воздух сгущался. Одна тысячная атмосферы, одна сотая, десятая.

Вакуум на то и вакуум, что никак не влияет на падение, тогда как воздух… Обтекатели пронзали атмосферу на таком гиперзвуке, что не выдерживали химические связи. Озон, молекулярный кислород, водяной пар и даже азот рвало на атомы, ионы и свободные электроны.

В миллиметре перед обтекателями возникло свечение, а следом и полноценные огненные диски. Борткомпьютеры все как один зафиксировали, что передача радиопакетов упала с 99,9999 % до пятидесяти, а затем вообще поползла к нулю. Помехи, вызванные ионизацией. В дело вступили предусмотренные на этот случай подпрограммы. Навигация со спутниковой переключилась на инерциальную, и теперь траекторию правил кольцевой лазерный гироскоп, разработанный пятьдесят лет назад, выложенный в открытый доступ – двадцать, полмесяца как выуженный из архивов и неделю как установленный на суда-контейнеры после сборки и отладки.

Семь секунд до столкновения с Землей.

Граница мезосферы со стратосферой осталась позади. Плотность воздуха уже составляла три десятых атмосферы.

И кто мог предполагать, что у третьего, наведенного на южный КПП контейнера-судна, закрепленный второпях углепластик собьется в складку и станет тереться о раскаленный воздух? Миг – и кусочек абляционного материала с палец отлетел прочь. Сквозь дырку проглядывала голая стальная пластина.

В дырку тут же вонзилась тонкая, не шире карандашика, струя плазмы в шесть тысяч кельвинов. Сталь начала испаряться. К азоту и кислороду в спектре видимого излучения примешались следы железа.

Шесть секунд до столкновения с Землей.

Едва нос прожгло, катастрофа пошла по нарастающей. Отверстие стало размером с кулак, с тарелку. Контейнер затрясся, дал крен и стал с пламенным шлейфом заваливаться набок.

Пять секунд до столкновения с Землей.

Воздушные рули силились выровнять угол – дело заведомо безнадежное. Крен увеличился, пошло вращение. Стерпеть жар мог только нос – а значит, едва контейнер лег на бок, судьба его была решена. Плазма не оставила шанса сварным швам. Центростремительная сила разметала судно-контейнер на ошметки, устилая небо кусками двигателей, аккумуляторов, хлопьями полусгоревшей стали и тонной с лишним лунной породы.

Три секунды до столкновения с Землей.

Крупный обломок судна номер три прочертил метров сто по небу прямиком в шестой контейнер, тоже в огненном шаре. Сам-то обломок срикошетил, но вырвал с корнем один маневровый руль. Содрогнувшись, судно-контейнер задрожало, однако вроде бы удержалось носом вниз.

Ошметок контейнерной стенки вспорол дыру в корпусе восьмого судна. Раскаленный воздух ворвался внутрь и распотрошил контейнер наживую.

Одна секунда до столкновения с Землей.

Судно номер восемь разорвало, во все стороны швырнуло сталью и щебнем.

Внезапно процесс разрушения оборвался.

Контейнеры на запредельном гиперзвуке обрушились на свои цели.

Хотя и не на все. Двух уничтоженных судов не хватило на третий и четвертый КПП, зато от дюжины сооружений – оружейного склада, главных ворот, электроподстанции, гаража и даже моста от казарм прямиком к тюремному блоку – камня на камне не осталось. Сто шестьдесят тонн щебенки, помноженные на пятнадцать Махов, рождали килотонну тротилового эквивалента. Число круглое и красивое, но абсолютно случайное, хотя его высчитали еще на этапе сборки и про себя отметили: взять контейнер таких-то габаритов с антигравом и полным нутром выбуренного крошеного реголита – тройка по шкале твердости, – запустить с четырехсот тысяч километров в сторону Земли, чуть подтормозить в атмосфере