Отнять всё - Джейн Лителл

Раньше мне казалось, что я страдаю из-за предательства Маркуса. Какие пустяки… совершенные пустяки; как я могла переживать из-за всякой ерунды? Ну не рассказал он мне о своих отношениях с Хейей, подумаешь.

Мне давно следовало понять: Хейе недостаточно сделать меня несчастной. Ей нужно меня уничтожить. За такой страшной ненавистью наверняка что-то кроется. Наверняка это следствие какого-то глубокого потрясения. Не может быть все из-за того, что Маркус ее бросил. Значит, она пережила еще какую-то беду… Например, выкидыш?

Я вдруг вспомнила про Роберта, – он, вероятно, знает. Однажды я ему помогла, теперь его черед. Я позвонила в его приемную, и женский голос сообщил, что доктор отпустит пациента через двадцать минут. Я попросила соединить меня с доктором как можно быстрее и продиктовала свое имя и телефон. Потом оделась и стала ждать. Наконец Роберт позвонил, и я попросила разрешения прийти. Оказалось, его уже ждет пациент, и отменить прием нельзя. Роберт сообщил, что освободится через час с четвертью, и назвал адрес.

Кабинет Роберта располагался в белом двухфасадном доме. Там работали и другие врачи, и приемная была общая. Меня сразу пригласили к Роберту. В кабинете у него стояла кушетка, на которую он, видимо, укладывал пациентов. Закрыв дверь, он спросил:

– Принести вам воды или чаю?

– Нет, спасибо.

– Чем я могу помочь?

– Полиция у вас была?

– Да. Следователь по имени Ник Остин. Кэти, садитесь, пожалуйста.

Я присела на краешек стула.

– Хейя похитила моего сына.

– Следователь так прямо не сказал…

– Похитила. И я знаю, что она способна ему навредить.

Я пыталась сдержать слезы, но они лились сами собой, и я напрасно терла глаза.

– Не сдерживайтесь, Кэти. Лучше выплакаться.

Я заплакала, и мне стало чуть легче.

Роберт протянул бумажные платочки.

– Вряд ли она способна причинить Билли…

– Как вы можете так говорить, ведь она его украла!

– Почему вы думаете, что это она?

– Из-за Маркуса.

– Маркус…

– Потому что теперь он со мной, потому что у нас есть сын. Из-за Маркуса! Я видела – вы его узнали на снимке, когда приходили ко мне в редакцию.

– Да, узнал. Я встречал его лишь однажды, в доме у Хейи.

– Когда?

– В июле. Как я понял, раньше они были близки.

Опять меня пронзила боль: Маркус говорил, что виделся с ней, лишь когда я уезжала в Лиссабон, а я ездила туда в июне.

– Они были вместе девять лет. Он ушел от нее семь лет назад, совершенно неожиданно.

– Я понял, что их связывает нечто серьезное.

Уколы ревности, обнаружила я, хоть и острые, ничто по сравнению со страхом за сына.

– Маркус отказался с ней встречаться. Она уволилась и объявила, что уезжает в Финляндию. А сама сидела дома, готовилась похитить Билли и уничтожить меня. А вы говорите – она ему ничего не сделает!

– Я уверен.

– А я уверена, вы не способны судить непредвзято! – зло бросила я. Как он только может ей верить? – Я пришла, потому что надеюсь на вашу помощь! Вы же знаете – она вас не любила. Она всегда любила только Маркуса.

– Вполне вероятно, – спокойно согласился он.

– Так помогите мне, помогите, пожалуйста! Скажите, что творится у нее в голове.

Роберт встал, прошелся по комнате; он словно переключился в профессиональный режим.

– Похоже, Хейя пережила какую-то травму. И еще – она долго наблюдалась у психоаналитика, хотя сама упрямо это отрицала. У нее трудные отношения с матерью. Меня поразило, что она называет мать по имени. Мать тоже с ней холодна… Кэти, могу я вас спросить?

Я кивнула. Он сел напротив.

– Сколько вы уже с Маркусом?

– Чуть больше двух лет.

– То есть Билли появился на свет довольно быстро.

– Да, мы встречались всего полгода, и я забеременела.

– Действительно, быстро – новые отношения, и сразу ребенок. Вы ведь совершенно разные люди? Вы мне кажетесь открытой.

– А Маркус – нет? Знаю сама, но Билли мы очень любим.

– Конечно. Наверное, вам обоим приходится нелегко?

Мне стало неприятно.

– Нелегко.

Роберт помолчал, глядя на меня.

– Да, нелегко. Но мы оба старались, и у нас получалось, пока в нашу жизнь не влезла она.

– Вы говорите, Хейя всегда любила только Маркуса.

– Да.

– Не считаете ли вы, что Маркус тоже всегда любил только Хейю?

Опустив глаза, я смотрела на свои руки, комкающие мокрый бумажный платочек. Я вдруг почувствовала себя слабой и ранимой. Никак не думала, что он подвергнет меня моральному раздеванию.

– Не знаю, – выдавила я наконец.

– На мой взгляд, Хейя крайне деспотична в своих привязанностях.

– Очень. Маркус говорил, она никогда не отступит.

– Она может думать, что он до сих пор принадлежит ей. Она надеялась его вернуть, но оказалось, у него есть сын, которого он обожает. Хейя решила, что если заберет у Маркуса сына, он придет к ней. И потому она не станет вредить Билли.

Роберт рассуждал достаточно здраво.

Потом я вспомнила, как мы с ней общались – Хейя всегда вела себя не так, как другие. А еще вспомнила, как Маркус боялся ее спровоцировать, а ведь он знает ее, как никто другой.

– Так поступают только ненормальные. Маркус страшно зол. Он ее не простит.

– Ее поведение и в самом деле ненормально. Думаю, Хейя боится.

– Боится? Чего?

– Подозреваю, что она больна.

– Как это – больна?

– Серьезно больна, возможно, неизлечимо.

Я была потрясена. Мой страх вырос многократно.

– То есть она умирает?

– Думаю, да.

– Так как же вы не понимаете?! Значит, ей нечего терять! Господи, да она убьет его!

– Нет, Кэти, все не так. Хейя не такой человек, чтобы подчиниться судьбе. Это ее крик о помощи.

– Крик о помощи? На карту поставлена жизнь моего сына, а вы сидите здесь и пытаетесь оправдать похитительницу…

– Кэти…

– Вы – как и все! – закричала я. – Только и хотите ее защитить. И никто не желает видеть, какое она чудовище!

Роберт молча смотрел на меня.

– И чем же она вас так покорила? – бросила я и вылетела из кабинета.

Хейя

Октябрь

Телефон работал, и меня соединили с Маркусом.

– Слава богу, ты позвонила! Билли у тебя?!

– У меня. С ним все хорошо.

– Что ты творишь, зачем ты его увезла?!

– Не кричи, а то я отключусь.

– Да я с ума схожу! Как Билли?

– Хорошо. Ты нужен мне, Маркус.

– Скажи, где ты.

– Ты мне нужен. Я умираю.

– Что?..

– Я умираю. У меня та же болезнь, что у Тани, и я скоро умру. Мне нужно рассказать тебе…

– Нет! Погоди. Ты слушаешь?

– Да.

– Как это – ты умираешь?

– У меня мышечная дистрофия.

– Но когда мы виделись, ты была здорова!

– У меня смертельная болезнь. Наследственная, Маркус. Бесценные гены Ванхейненов.

– И давно ты узнала?

– Сразу после того, как ты меня бросил.

– Нет…

– Да. И больше никто не знает.

Он помолчал.

– Ты поэтому приехала в Лондон?

– Да. Хотела еще раз тебя увидеть, пока не умерла и пока могу двигаться.

Снова молчание. Кажется, он плакал.

– Где ты? Я приеду. Тебя ищет полиция.

– Знаю. Я тебе не скажу. Ты говорил, что не можешь меня видеть.

– Я не так говорил. Хейя, прошу тебя, скажи…

– И ты позвонишь в полицию, и…

– Нет! Даю слово. Я приеду и помогу тебе. Пожалуйста, Хейя. Я всегда любил только тебя.

– Ты так говоришь из-за Билли.

– Ты мне тоже нужна. В этом браке я так одинок… Хейя, скажи, где ты. Я тебя не предам. Ты и сама знаешь. Даю слово!

Интересно, была ли в Таниной жизни большая любовь? Мне не приходилось слышать. Надеюсь, что да. Важнее всего на свете – любить по-настоящему.

– Если обманешь, убью и себя, и Билли.

И я рассказала ему, где мы. Маркус никогда не лжет; другого настолько честного человека я не знаю. Попросила ждать меня в Диле на спасательной станции. Он обещал приехать часа через два, не раньше. Я вернулась в коттедж.

Весь мир отошел для меня на второй план. Раньше он много для меня значил. Маркус был прав, говоря, что я слишком серьезно отношусь к карьере, к своей известности. Между нами встала моя работа. Я рассказывала про это Арво. Он предположил, что Маркус ревновал к моему успеху. Нет, возразила я, он никогда не ценил финансовые блага. Он вел себя так, что мне, скорее, становилось неловко за мои достижения на поприще телезвезды. По мнению Арво, я могла видеть в этом неприятие. Именно так, ведь я-то любила свою работу. Хорошо помню наш разговор…

– Мне нравится быть в центре событий. Когда работаешь в отделе новостей, узнаешь все раньше других. И, да, известность мне тоже нравится. Преклонение, как однажды выразился Маркус.

Арво спросил:

– Нравится? Или необходима? Может, телевидение для тебя все равно, что свет материнских глаз?

Я растерялась, а он повторил:

– Тебя привлекает телевидение, потому что для тебя это как свет материнских глаз?

Я задумалась. Для меня никогда не сиял свет материнских глаз.