Невеста рыцаря - Эми Фетцер

И вот она возникла перед ним. Яркая, как солнечный луч, как вспышка света в темноте. На ней было чистое платье из темно-красной шерсти, и волосы были сухими и завивались локонами. Она села у огня и принялась заплетать их в косу, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Он сидел у костра, очищая ветку от коры, и смотрел, как она разложила себе постель.

— Нет, иди сюда, — позвал он, когда она захотела лечь. — Так будет теплее.

Шинид подняла взгляд, и он протянул ей руку. В глазах его был вызов. Она подошла к нему и легла, и Коннал подвинулся, освободив ей место около огня, заслоняя собой от ветра. А потом обнял ее, прижав к себе.

Шинид попыталась скинуть его руку.

— Тихо, — прошептал он, — не шевелись.

— Ты твердый как камень.

— Подергайся еще, — проворчал он, усмехнувшись, — и я стану еще тверже.

Она набрала в грудь воздуха и повернулась к нему.

— Ты видел меня в пруду.

Он улыбнулся:

— Твои подружки вернутся?

— Нехорошо подкрадываться тайком.

— А что было делать? Представиться и всех распугать? Я не мог испортить такое зрелище!

— Пендрагон!

— Коннал, — напомнил он ей, коснувшись пальцем ее виска и осторожно убрав со щеки рыжую прядь. — Ты красивая женщина, — произнес он и после паузы добавил: — Особенно нагая.

Она покраснела.

— Негодяй!

— За то, что хочу тебя?

— За то, что говоришь об этом. Но мне от тебя такое не впервой слышать.

Он скользнул взглядом по ее лицу, задержавшись на губах.

— Не смей, а то исчезну, — пригрозила она.

— Нет, не исчезнешь, — улыбнулся он, приблизив свои губы к ее губам.

Шинид добросовестно пыталась сотворить заклятие, но у нее ничего не вышло. Сердце умоляло ее остаться и попробовать его губы на вкус. Узнать наконец, может ли она ему доверять. Способен ли он на то, что сотворил с ней Маркус?..

Она чувствовала тепло его ладоней на своей талии, движение его руки, изучающей контуры и изгибы ее тела, а затем скользнувшей к бедру. Не было ни страха, ни угрозы. Ветер шумел над их головами, костер едва тлел. Ни он, ни она этого не замечали.

Коннал напрягал зрение, пытаясь разглядеть в ее глазах страх — наследие Маркуса, но синие глаза ее были ясны и манили его к себе.

— Я ощущаю дрожь твоего тела, Шинид. Твое сердце бежит наперегонки с моим. Я знаю вкус твоего дыхания, гладкость твоей кожи, даже не прикасаясь к ней. — Он наслаждался ощущениями, рожденными сочетанием противоположных чувств — жара страсти и спокойной безмятежности. Он чувствовал, как земля прогнулась под ними, принимая форму их тел. Его била дрожь: такого острого желания он никогда не испытывал. Он наклонился к ее лицу и прикоснулся к ее губам.

Снег падал, укрывая их белым одеялом.

Нежность его губ была подобна пряному вину, что согревает в холод. И вкус их был столь же приятен. Тело ее звенело, как струна, и пело от радости. Она схватила его за плечи, чтобы удержаться, остановить безумное кружение, и пальцы ее впились в литые мускулы его рук. Рук мужчины, которого она когда-то любила. Она втянула в себя его губы, возможно, причинив ему боль. Она была беззащитна и бессильна перед напором прежних чувств к нему — и новых, рожденных желанием взрослой женщины. Но если совокупление совершится без любви, то она будет низвергнута в ад. Такое соитие принесет горе не только ей одной, она навлечет проклятие на весь свой род.

Он обнимал ее все крепче, и тепло его и сила мощным потоком входили в нее. Она задрожала в его руках. Эта дрожь напоминала ей о том, что она поставила на карту — громадные дары и неизмеримую опасность. Однажды Шинид уже ошиблась. Она не имела права ошибиться вновь.

Стон сорвался с ее губ, когда он провел кончиком языка по ее губам.

— Ты мог бы взять сейчас мое тело, не сказав ни слова о любви?

Они встретились взглядами.

— Во мне не осталось любви, — признался он. — Не ищи ее. Вот я весь перед тобой. Вот все, что у меня есть. — В тот же миг он выругал себя за честность, ибо Шинид закрыла глаза, чтобы скрыть навернувшиеся слезы.

— Тогда ты не должен касаться меня.

Голос ее дрожал. Все рухнуло. Коннал перекатился на спину, страдая от неисполнимого желания. Он смотрел в небо, но ничего не видел. Кровь стучала в ушах, он никак мог успокоить дыхание. Он мог бы солгать, но, глядя в ее глаза, лгать не мог. Правда ранила ее, и он захотел дать то, что она хочет. Не для того, чтобы взять ее, как желали оба, а для того, чтобы снять боль, рожденную его словами.

Коннал сам себя не понимал. Он осторожно повернул голову и взглянул на Шинид. Она лежала, повернувшись к нему спиной, подвинувшись к огню и свернувшись в клубок. Рука его сама потянулась к ее косе, но, опомнившись, он отдернул руку и прижал ладонь к щеке. «Она меня околдовала», — подумал он. Теперь он был обречен желать ее всеми фибрами души — и не получить желаемого! Он приподнялся на локте, чтобы посмотреть на нее, и она обернулась.

Коннал нащупал позади себя плащ с меховым подбоем и накрылся им.

— Иди сюда, — нежно позвал он. — Подвинься ближе и согрейся моим теплом. Пусть даже в последний раз.

Она не шевелилась.

— Обещаю, Шинид, вести себя… в рамках. — Каких мук ему стоило не прижаться к ее губам и не стереть с ее лица эту печаль и эту боль своим поцелуем, знал только Бог. Вздохнув, она прижалась к нему теснее. Желание прожгло его с новой силой, но он лишь обнимал ее и смотрел, как она постепенно погружается в сон. Когда она уснула, он убрал медно-рыжую прядь с ее щеки.

Слеза скатилась из уголка ее глаза к нему на руку. Она всхлипнула во сне, и ему стало больно — не от раскаяния, а от сожаления о том, что вот так сложилась его жизнь.

А потом ему стало спокойно и хорошо. Еще никогда ему не было так хорошо и спокойно лишь оттого, что он просто обнимал женщину.

«С Пинар даже этого не было», — подумал он, засыпая. И она поплатилась жизнью за одно лишь желание испытать счастье.

Эта ночь была ночью прозрения. И утро — утро предстоящей встречи с товарищами — выдалось неприветливым и хмурым.

Быть может, виновата была не погода, а что-то другое, что-то изменилось в нем самом.

А виновница его дурного настроения ехала далеко позади.

Фляга с вином, которая переходила из рук в руки, уже давно ему не помогала. Поднять настроение вино оказалось не в силах. Коннал посмотрел через плечо на Шинид. Она разговаривала с Гейлероном, но тут встретилась с ним взглядом, приподняв эту свою дьявольскую бровь. Он быстро отвел глаза.

Вновь он не мог получить ту женщину, которую хотел иметь. Первую — из-за диких восточных обычаев. Шинид — из-за того, что не мог дать ей той любви, которой она ждала. Его терзало чувство щемящей пустоты, будто у него был какой-то великий дар, который он утратил. Второй раз с ним такое произошло.